Воробей. И. С. Тургенев

Возвращался я с охоты
по аллее сада,
пёс бежал мой чуть поодаль
по прели листопада.

Неожиданно он замер
посреди аллеи,
став похож на статуй мрамор,
что вокруг белели.

Воробей-птенец был сброшен
вниз порывом ветра,
желторот, пушист, взъерошен,
от нас был в паре метров.

Беззащитно растопырив
маленькие крылья,
он казался в этом мире
символом бессилья.

Пёс, завидев дичь, стал красться.
Вдруг, как камень, бухнув,
воробей, чуть ли не в пасть пса,
с ветвей деревьев рухнул.

Весь нахохлившись, он прыгнул
к пасти пса два раза,
пискнув так, как будто крикнул
до разрыва связок.

Я глядел, глазам не веря,
как застывший, стоя:
чтоб спасти птенца от зверя,
тот жертвовал собою.

Воробей по зову крови,
данному нам свыше,
был родительской любовью
безусловно движим.

И Трезор, гроза всей дичи,
весь назад подался,
подчинившись силе птичьей,
смутясь, ретировался.

Мы ушли. Благоговея,
думал я тогда же,
что любовь всего сильнее,
самой смерти даже.

И что жертвенности нашей
проявленьем каждым
жизнь и держится и даже
жизнь движется пока что.

ВОРОБЕЙ (И.С. Тургенев)

Я возвращался с охоты и шел по аллее сада. Собака бежала впереди меня.
Вдруг она уменьшила свои шаги и начала красться, как бы зачуяв перед собою дичь.
Я глянул вдоль аллеи и увидел молодого воробья с желтизной около клюва и пухом на голове. Он упал из гнезда (ветер сильно качал березы аллеи) и сидел неподвижно, беспомощно растопырив едва прораставшие крылышки.
Моя собака медленно приближалась к нему, как вдруг, сорвавшись с близкого дерева, старый черногрудый воробей камнем упал перед самой ее мордой — и весь взъерошенный, искаженный, с отчаянным и жалким писком прыгнул раза два в направлении зубастой раскрытой пасти.
Он ринулся спасать, он заслонил собою свое детище... но всё его маленькое тело трепетало от ужаса, голосок одичал и охрип, он замирал, он жертвовал собою!
Каким громадным чудовищем должна была ему казаться собака! И все-таки он не мог усидеть на своей высокой, безопасной ветке... Сила, сильнее его воли, сбросила его оттуда.
Мой Трезор остановился, попятился... Видно, и он признал эту силу.
Я поспешил отозвать смущенного пса — и удалился, благоговея.
Да; не смейтесь. Я благоговел перед той маленькой героической птицей, перед любовным ее порывом.
Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь.
Апрель, 1878