И только так...

Предыстория...

  Желание написать эту историю, как впрочем, и всё в моей жизни, было спонтанным. У меня всегда так в реальной жизни происходит, всё чудесным образом, как у Алисы Льюиса Кэрролла

  Возможно, это и послужило поводом, назвать одну из основных героинь — Алисой.

  Всё началось из переписки в соц сети. Что бы отвлечь одну мою интернетную приятельницу от тяжёлых мыслей, я предложила ей игру. По условию игры — я обязалась рассказывать ей каждый вечер, по одной главе истории.

 Обязанностью моей приятельницы было — «дорисовать» дальнейшее развитие событий и делиться со мной своими мыслями-картинками.

 Я публиковала каждую новую главу на своей странице, и по мере написания — образовалось несколько десятков читателей.

 Эта маленькая и бесхитростная сказка, предоставляет возможность окунуться в волшебный мир фантазий, мир в котором есть место чудесам — чудесам, которые окружают нас и в нашей, реальной жизни.

 И вот — вашему вниманию, я представляю то, что у нас получилось…

 Приятного вам погружения в чудный мир фантазий. И с вами я - Нора Воскресенская.

05.03.2017


1

 — Ну, проходи, и дверь прикрой, хоть и март — но всё же… не жарко.

Кошка взмахнула пушистым хвостом и пошла на кухню.

 — Проходи, — продолжила она. — И перьями не сори — они меня возбуждают. Рассказывай — как у неё дела? Как она?

 — Ну как… — выдохнул Ангел, проходя за Кошкой следом. Он снял крылья, повесил их на спинку высокого стула, и уселся за круглый стол, на который Кошка уже успела, поставить две миленькие чашечки с блюдцами и включила электрический чайник. Чайник зашумел, и Ангел, уставился на него, не моргая…

 — Каждый день, как и всегда, она ходит на работу. — продолжал он. — Просиживает там до полудня. В обед, идёт в кафе напротив, берёт там чашку кофе и ванильное мороженное. У меня, скоро, аллергия будет от запах ванили.

 — А ты пробовал ей как-то намекнуть? — спросила Кошка, заваривая чай с добавлением кошачьей мяты.

 — Неоднократно. Я ей во снах, уже несколько раз, всё подробнейше излагал — не понимает. Просыпается, садится на край постели, голову опускает низко, между колен. и так сидит подолгу… Я всё надеюсь, что догадается… Но нет, не понимает…

 — А ОН? Ещё ждёт??? — спросила Кошка.

 — Ещё ждёт, но уже, как-то без энтузиазма… — ответил Ангел.

 — Что же нам с ней делать? — спросила протяжно Кошка и медленно вдохнула розовым носом аромат душистого чая. — А-а, может, несчастный случай устроишь? — предложила она.

 — Несчастный?! — приободрился Ангел. — Подумать надо, мы же не хотим ей навредить?

 — Как тебе это только в голову могло прийти? — «Вредить»… Нет! Не хотим!!! — фыркнула Кошка и нервно взмахнула своим шикарным хвостом.

Они помолчали немного, попивая чай маленькими глотками.

 — Может, пока ещё сезон, вирусок ей подкинуть? Неотложку вызовет, а там врач, может, холостой. — предложила Кошка. — Ты же можешь? Это входит в перечень твоих полномочий?! — А я уж, тут, на месте, подсуечусь…

 — Как вариант! –закивал головой Ангел. — Решено! Я беру простуду на себя и холостяка-врача, а ты здесь, на месте сориентируйся.

 Они допили чай, Кошка убрала со стола. Говорили о погоде. Кошка сетовала на отсутствие тепла. Как и всегда, она развела полемику о своём происхождении, о родословной и своих корнях из тёплой Персии. Ангел улыбался и не переставал любоваться грациозностью этой ворчливой красавицы.

 Щелчок дверного замка, разрушил их идиллию. Кошка застыла от неожиданности в смешной позе, широко открыв свои изумрудные глаза. Ангел, встал, пододвинул стул к столу, набросил наскоро на себя свои крылья, взмахнул ими и растворился в пространстве, вздыбив на прощанье пушистую Кошкину шерсть.

2

 — Скучала, милая? — защебетала Она с порога. — Мамочка тебе вкусненькое принесла. Привычным движением, она погрузила руку в свою сумочку и извлекла оттуда пакетик с кошачьим VIP-кормом.

 — Сейчас, Маркизушка, сейчас милая, мама только переоденется.

 Она сняла обувь, поставила её в обувную тумбу, затем сняла пальто, и повесила его в гардероб. Ушла в ванную, зашумела вода. Кошка, наконец — то вышла из ступора, отряхнулась, поправив шерсть и притворно потрусила в ванную. Стала настойчиво тереться о Её ноги.

 — Ой, девочка моя! Соскучилась? — запела Она снова. — Красавица моя, как твой день прошёл, какие сны тебе снились?

 — Сны? — мурлыкнула Кошка. — Мои сны все понятны. Ты бы в своих разобралась. Время-то идёт, а ты «зависла» в работе, одиночестве, пустоте. Как муха в паутине, висишь и не трепыхаешься. Того и гляди — в мумию превратишься. Усохнешь.

 Кошка умолкла, пытаясь определить — поняла ли Она её намёк. А Она, уже суетилась на кухне. Сполоснула Кошкину мисочку, промокнула её салфеткой, и аккуратно вскрыв пакетик, переложила в неё содержимое. По кухне распространился аппетитный аромат, и Кошка решила, продолжить общение после вечерней трапезы.

 Она заварила себе кофе и уселась на стул, с ногами, подобрав свои колени к подбородку, облокотилась о спинку стула и поставила на колени чашку с кофе. Она молчала, пила кофе, наблюдала как Кошка, с удовольствием уплетает свой ужин.

 Кошка завершила трапезу, демонстративно не съела всё, давая понять, что — не так уж и вкусно было. Уставилась на Неё, облизывая извазяканную в еде мордочку.

 Она расплылась в умилительной, дурацкой улыбке. Такое лицо Она делала всегда, когда Кошка отчубучивала что либо. Она обожала свою Маркизу и радовалась любому проявлению Кошачьего внимания.

 — Покушала милая? — привычно защебетала Она, — Пойдём, умоемся. Она соскользнула со стула и подхватив Кошку на руки, направилась с ней в ванную. Причитая, вымыла мордочку Кошке.

 Это приводит Кошку в бешенство, но она, «переступает» через собственное величие позволяя, каждый раз, проделывать эту водную экзекуцию, лишь потому, что в глубине своей кошачьей души, какой из них по счёту Кошка точно не знает, но она -  любит эту глупую, одинокую, странную и чудную женщину.

 Порой, Кошке кажется, что если бы не она — Кошка, то эта женщина была бы самой несчастной женщиной на всей Земле.

3

 Она прихватила Кошкину щётку для вычёсывания шерсти. Эту процедуру Кошка обожает. Она расстилает, каждый раз у себя на кровати, отведённый для этих целей, специальный плед. Кошка растягивается, во всю длину своего Персидского величия и млеет, и урчит от удовольствия.

 Как песок в песочных часах, быстро истёк вечер. Она приняла душ. Кошка, привычно, заняла излюбленную подушку в изголовье кровати и покачивала расчёсанным хвостом, в ожидании Её. Они улеглись, и наступила ночь…

 Уже проваливаясь в нежные объятия кошачьего сна, Маркиза условно перелистнула страничку с мыслью о том, что так и не сказала Ей всего, что запланировала. Но сон был настойчив, и Кошка сдалась ему беспрекословно.

 Будильник — это самое ужасное изобретение человека. Так, каждый раз, думала Кошка, подпрыгивая от неожиданного и мерзкого звука, оглушающего и разрывающего её чувствительные барабанные перепонки. Кошка прикрыла лапкой ухо и усиленно пыталась поймать свой растворившийся сон за его исчезающий шлейф. Но тщетно.

 Она выбралась из постели, аккуратно, что бы не разбудить Кошку, посидела немного на краю кровати, опустив голову низко между колен. Затем встала, расправила  одеяло и оставила откинутым угол у Кошкиной подушки.

 — Спи, милая. Мамочка будет скучать. — сказала Она и на цыпочках выскользнула из спальной.

 Из кухни доносился аромат свежезаваренного кофе, и примесь запаха кошачьей еды. Кошка слышала шум воды и позвякивание ложечки о чашку. Затем, негромкую возню в прихожей.
 
 — Надо встать… — подумала Кошка и лениво потянувшись, прогнув изнеженную тёплым сном спинку, грациозно спрыгнула с кровати и в мгновение ока, уже сидела на ковре прихожей, и смотрела как Она, сделала последние штрихи у зеркала, сняла ключи с крючка и собралась выходить.

 — Сегодня, у тебя начинаются чудеса. — сказала Кошка.
 
 Она обернулась, посмотрела на Кошку и привычно расплылась в своей глупой улыбке, голос её дрогнул и Она пропела:

 — Моя ты радость, ты пришла мамочку проводить на работу?! — Она подхватила Кошку на руки и нежно тиская, прижала её к груди, целуя в нос и заглядывая Кошке в глаза. — Мамочка любит тебя. Не скучай, моя красавица. Ну, всё… Я побежала. Вечером жди, с гостинцами.

 Она посадила Кошку на обувную тумбу, погладила её по голове и ушла, закрыв дверь на ключ.

 — Как мило… — услышала Кошка голос Ангела. — Смотрел бы, не отрываясь на эти трогательные сцены прощания. — Она души в тебе не чает. Чем ты её так подкупила?

 — Я очень дорогая, и очень красивая, — огрызнулась Кошка и просеменила в спальную.

 Ангел, шелестя крыльями, направился за ней. Кошка снова улеглась на ещё неостывшую подушку. Ангел, сбросив крылья на прикроватном ковре, сел на край кровати, а затем, и вовсе, упал на спину, раскинул руки, и вытянулся с явным наслаждением.

 — Скучно... — начал он. — Так, мы решили? Начнём сегодня?

 — Начнём. — утвердительно буркнула Кошка и уснула.


4


 Кошка не заметила, сколько она спала, но в какой-то момент, сквозь сон, ей казалось, что она слышит звуки возни, доносящиеся из кухни.

 Звуки всё навязчивее проникали в зону её покоя, чем весьма раздражали Кошку, и в конце концов, Кошка проснулась, отряхнув остатки сна, прислушалась внимательнее к источнику раздражения. На кухне, явно, что-то происходило.

 Кошка бесшумно, так как только умеют кошки, тенью соскользнула с атласной подушки, ступая невесомыми лапками, пересекла комнату, и выглянула из-за дверного проёма спальной. Не найдя видимого источника шума, Кошка двинулась через прихожую. Достигнув дверного проёма, разделявшего прихожую и кухню, она остановилась, и принюхалась. Запах был незнакомый. «Это не Ангел.» — подумала Кошка, и шерстинки на её спине вздыбились.

 Постояв ещё мгновение, Кошка справилась с волнением и решилась на подвиг, приготовив, на всякий случай, давно не стриженые коготки. Она шагнула в кухню и  направилась к месту дислокации запаха.

 К своему удивлению, в кухне, Кошка никого не обнаружила. Звуки тоже прекратились. Застыв в недоумении, Кошка внюхалась более тщательно и определила, что запах усиливается ближе к посудному шкафчику у холодильника. Кошка подошла к дверце шкафа и распахнула её.

 Во чреве шкафчика, согнувшись почти пополам, спиной к ней, стоял небольшого роста человек, точнее — подобие человека и держал в руках полиэтиленовый пакет, набитый до верху чем-то, и размером с самого человечика.

 — Ты как сюда попал и вообще — ты кто? — ощерившись, выдавила из себя, грозное шипение Кошка.

 — Я? — вздрогнул от неожиданности человекоподобный. — Я — Пахом, сосед ваш. Вот, за этой стеной моё жильё. И он попытался жестом указать на стену за кухонным шкафом, но из за очень тесного шкафчика, его действие оказалось нелепой попыткой

 — А в шкафу у нас, ты, что делаешь? — протяжно прошипела Маркиза, не меняя позы с выгнутой мостом спиной.

 — Ты не серчай, я всё тебе объясню… — затараторил Пахом, и стал, кряхтя выбираться из шкафчика, волоча за собой весь свой не объятный, шелестящий, полиэтиленовый пакет.

 Изрядно повозившись и наконец-то выбравшись из шкафа, он повернулся к Кошке и она, с удивлением увидела, обросшее волосами крупное, практически круглое, лицо непрошеного гостя, которое украшал нарочито массивный нос, в форме крупной картошки. Ещё одной, примечательной деталью этого странного пришельца, были глаза. Его глаза искрились необъяснимым светом, излучая тепло и умиротворение.

 Кошка, словно зачарованная, смотрела в его глаза, а он деловито прислонил свою кладь к холодильнику и протянул к Кошке свою руку с большой, пухлой ладонью.

 — Пахом. — ещё раз отрекомендовался новоявленный сосед и широко улыбнулся Кошке, слегка склонившись перед ней в неглубоком поклоне.

5

 Она, ещё по пути на работу, ощутила дискомфорт в ушах. В них, словно, кто-то специально натолкал вату, и ей всё время хотелось взглотнуть, ну… как в самолёте, что бы «откупорить» уши. Но сколько она не пыталась — результат не достиг нужной цели. И ещё, Она ощущала предательский озноб, где-то в самой глубине себя самой.

 — «Чёртово окно в офисе» — подумала Она, и вдруг, икнула.

 В течении первой половины дня Ей становилось всё хуже. Закравшийся во внутрь её озноб, крепчал от часа к часу. И Она, не на шутку заволновалась… — «Разболеться ещё не хватает» — подумала Она, и снова икнула. — Что за хрень?! — произнесла Она вслух. Чем весьма удивила сидящую за соседним столом коллегу.

 Традиционный поход в кафе накрылся бордовой шляпой. — «А может это моя чрезмерная любовь к мороженку» — предположила Она, выуживая из сумочки очередную салфетку, так как обильно побежавшие из её носа сопли норовили удрызгать лежащие на столе рабочие бумаги. Да и слёзы, в придачу к соплям, весьма докучали ей, ошалевшей от непонятного, внезапного недуга.

 — Скажите, милочка, вы себя плохо чувствуете? — обратила внимание на её бедственное состояние, проходившая мимо начальница. — Вы, нам тут не геройствуйте и не устраивайте бактериологический коллапс. Нам здоровые бойцы нужны. Я настоятельно требую вашей депортации на территорию вашей же постели. Езжайте, милочка, лечите ваш, драгоценный для нас, организм и возвращайтесь с победой снова в строй.

 С этим предписанием начальницы, Она собрала использованные салфетки из ящика стола, запихнула их на автомате в сумочку, и прошагала на предательски ослабевших ногах по направлению к любимому, своему, так сейчас ей необходимому, дому.

 Пока добиралась домой, несколько раз, поймала себя на мысли, что — «Вот это и есть состояние пресловутого „автопилота“, когда мозг отключается, а включается биологический навигатор и технический процесс».

 Добравшись к себе домой, Она из последних сил, сменила комплект цивильной одежды на пижамное убранство и рухнула в забытьи в постель.

6

 Когда Она пришла домой в неуставное время, Кошка всё поняла. — «Началось» — решила она, а вслух сказала:

 — Ах, красавчик, Ангелочек. Шустрый малый. И как он так умудряется?

 А новоиспечённый сосед, с незапланированным приходом хозяйки квартиры, проявил такую прыть, что Кошка совершенно ошалела.

 Он захватил свой мешок, обнял его, как мать родную, завертелся волчком на месте и — исчез…

 — Что за хрень??? — только и успела вымолвить, пулей заскочившая на стол Маркиза.

 — Не хрень, а техника необходимой безопасности. — прозвучал в пространстве кухни голос Пахома.

 — А ты где? — спросила Кошка, озираясь по сторонам.

 — Дык, туточки я, рядышком. — снова заговорило пространство, голосом соседа и в подтверждение сказанному, Кошка ощутила осторожное поглаживание по её спине.

 — Это ты меня гладишь? — Кошка перешла на шёпот, что бы не завопить от неожиданности.

 — Да я, я это. Рядом с тобой сижу. На столе…

 К исчезновению Ангела Кошку уже привыкла, но о том, что не один он такой, ей сложно было осознать.

 — Вот кошки-матрёшки. — выругалась Маркиза. — Ну, все здесь с поподвыподвертом, одна я нормальная. — и она недовольно замахала хвостом.

 — Тише ты, не пуржи. — кудахчет Пархом, кряхтя пытается нащупать коротёхонькими ножками, край близь стоящего стула. — Ох, вы ж, мамоньки-нянюшки, стар я уже для таких неожиданностей. Подсоби Маркизушка, стул пододвинь.

 Кошка соскочила на пол, пододвинула первый попавшийся стул.

 — Всё, сползай. — прошипела Кошка и собралась уж было пойти, проведать Её, НО… Не тут-то было.

 Позади неё, раздался неописуемый букет звуков. Это пухлое тело волосатого Пахома встретилось с бежевым глянцем кухонного пола. Пахом крякнул, недовольно запыхтел, как вскипающий чайник и тяжело поднял с пола свою волосатую тушку.

 Кошка оглянулась на недовольный звук и как раз к тому моменту, когда на отражающем всё происходящее полу, стала проявляться «приземлившаяся» фигура Пахома.

 — Злая ты. — в голосе Пахома неприкрыто звучала обида. — Злая. — более уверенно констатировал он и потащил свой мешок к дверце кухонного шкафа.

 Кошка, откровенно не понимала в чём её вина, но на всякий случай, поспешила её искупить. Она, в два прыжка, сравнялась с Пахомом, и толкнула его своим пушистым лбом в бок.

 — Ладно тебе, прости. Я же на всевидящая и не владею вашими штучками. Не видела я тебя. Ну, прости, не тот стул пододвинула. Оставь свой мешок. Пойдём, посмотрим — как там ОНА…

7

 В Её сознании всё путалось. Она, находилась в нескольких местах одновременно. Но как такое может быть. Её — то увлекало, несомую вихрем, налетевшего ветра, в далёкую и неведомую страну. Там она бродила по незнакомым улочкам, совершенно неизвестного ей города, да впрочем, и о стране, в которой этот город расположился, она тоже ни чего не могла сказать. Языка, на котором говорили местные жители — она не понимала. Одеты они все были как-то необычно. Вероятно — это ряженные, прояснялись обрывки мыслей в её воспалённом мозгу. То, вдруг, видела себя сидящей на краешке деревянного мостика, переброшенного местными — деревенскими мужичками через речушку, протекающую неподалёку с домом её бабушки. И Она ощущала оголёнными ляжками прогретое на солнце "тело" выветрившихся от времени досок, из которых и был сколочен мосток. Одним словом — лихорадило Её…

 Кошка, бесшумно вошла в спальную и увидела Её. Кошачье сердечко сжалось при виде, как-то вдруг побледневшего лица. Кошка забеспокоилась и зашептала сквозь еле приоткрытый рот:

 — Я же просила его — не навредить, а он?!… Ещё Ангелом зовётся…

 — Успокойся! — послышался голос Ангела, а вместе с голосом, проявился и его обладатель.

 Ангел сидел рядом с Ней на постели и держал её за руку.

 — Спит Она. Сейчас это для неё важное действие. Вот ещё пару часиков отдохнёт, проснётся и позвонит в неотложку. А к этому времени и обозначенный мною «герой» заступит на свою смену. Встреча их — неизбежна…

 Светящееся лицо Ангела, тронула едва заметная улыбка. Кошка, скорее ощутила малейшее проявление в его выражении лица, нежели определила это реальным взглядом. В проёме двери, облокотившись на её косяк, стоял, переминаясь с ноги на ногу, Пахом.

 — Что это вы тут затеяли, бестии? — проворчал Пахом, подозревая, что эти двое, абсолютно разных существа, состоят в предварительном сговоре и являются ответственными за всё происходящее. — Признавайтесь — отродие нечеловеческое, чего удумали???

 Ангел посмотрел на Кошку вопросительно и кивнул головой в сторону Пахома, спросил:

 — Это что за персонаж неведомый? Откуда такой эксклюзивчик?

 — Ай. — Кошка махнула хвостом, описав в воздухе знак бесконечности. — Материализация из соседней квартиры…

 — Я не митерали-лиза — мате… Тьху… Пахом я, сосед. Мы тут ни чем не пособим в ближайшие час-два. Айда ребятушки, чайком попотчуемся… Там и погуторим об житие-бытие и кто кем кому доводится проговорим.

 Все оживились и проследовали за Пахомом на кухню.

8

 — Так не бывает. — заворожённо проговорила Кошка, наблюдая, как Пахом извлекает из небольшого сундучка, вынутого из полиэтиленового мешка, разнообразные пакетики, кулёчки, коробочки поменьше. Всё это Пахом любовно раскладывал на столе по, только ему, понятной системе.

 — Завари кипяточку не круто. — наконец-то проговорил он и стал ссыпать по щепотке, в плошку, разных травок. Периодически поглядывая в плошку, он перемешивал травки тонкой веточкой, тоже «выуженной» из сундучка. Кошке, на мгновение показалось, что она слышит музыку, льющуюся откуда-то сверху, словно несколько десятков малюсеньких колокольчиков слились в волшебном звоне и заполнили своим звуком всё пространство под потолком их кухни. Кошка, автоматически, задрала мордочку к верху и в её глазах отразился целый рой крохотных, сияющих звёздочек, необъяснимым образом, повисших над их головами.

 — Ёжкин же ты кот… — это единственное, что был в состоянии произнести её пересохший от удивления язык. — Я уже в кошачьем раю? — промямлила офигевшая Маркиза.

 — У-у, ёж твою медь. — подпрыгнул Пахом. Ах дурака, отворил Ларец-снотворец. Не смотри Кошка — засуетился он и захлопнул крышку расписного ларца.

 Звон хрустальных колокольчиков в одно мгновение смолк, и сияние звёзд исчезло — будто и не было его вовсе.
 
 — Охренеть — ещё под впечатлением, и не опуская мордочки, сонно протянула Кошка и зевнула во всю, свою, Персидскую пасть, оголив устрашающе острые зубки.

 Ангел сидел молча и наблюдал за происходящим, не вмешиваясь в процесс.

 Вскипел чайник и Ангел, встал, развернулся спиной к присутствующим и взял чайник. Он принёс его к столу, поставил перед Пахомом, и прежде чем усесться снова на стул, решил снять крылья…

 — Ой, мамочки-нянюшки… — запричитал Пахом. Это ж как ты так??? Отстёгиваешь их, что ли? Как же они крепятся у тебя?

 — Как и у всех нас. — без особой интонации ответил на его вопрос Ангел. — Я хочу и они от меня отсоединяются… Сидеть мешают и лежать тоже. Ангел усмехнулся сам своим словам и поудобнее уселся на стул, пододвинув к себе одну из трёх чашек.

 По кухне, тем временем, поплыл чудесный аромат, напоминающий запах весенней листвы, летних цветов и осенних ягод. Пахом достал из своего бездонного пакета деревянный маленький бочонок и снял с него верхнюю крышку.

 — Вот, медок майский — первоцвет. — сказал Пахом и пододвинул бочонок на средину стола.

 Кошка принюхалась и отказалась, а Ангел отметил знакомые нотки в запахе мёда и с удовольствием причастился к природному нектару. Чуть терпковатая сладость приятно пощипывала рецепторы языка, разливаясь во рту всеми спектрами раннего лета.

 Чай взбодрил всех. Каждый нашёл, во вкусе чая, что-то приятное для себя. Они сидели, болтали. Пахом поведал свою историю.

 — Раньше, жили мы большой семьёй за городом. Дом был богатым, хлеба хватало всем. — так начал Пахом свой рассказ. — Шли годы, семья разрасталась, и молодые стали покидать родной кров. Неуютно им было в нём, без разных новомодных побрякушек. Остались одни старики и две старших дочери-близняшки Мария и Евдокия. Обе своими семьями обзавелись, Мальцов народили. Муж Евдокии рыбак был знатный, завистники сгубили — утоп. А Мария с мужем дружно жили и детки их почитали. Но головастые были детки, в батю свого пошли… Ох башковитый мужик. Сам, любую машину собрать может. Ох и умище. Выучили они своих сынушек и разлетелись молодые орёлики — один в страну дальную. Начальник большой там, а последыш — в городе обосновался с семьёй и Марию с мужем, отцом своим, в город перевёз и меня с ними.  Вот и жили мы здесь — по соседству с вами. Доколе не позвали сына их в большой город, и уехал сынка, а через год и родичей увёз. Меня на хозяйстве оставили. Дуська всё под себя взяла. Чужих в дом пустила. Ироды, всё переделали, всю мебель, ещё совсем хорошую, повывезли. Я еле успел собрать самое ценное и сбежал. За город поеду, в дом наш родный. Вот отдышусь и поеду.

 Пахом умолк, вздохнув глубоко и шумно. Только тикали часы над дверью кухни и в такт им Ангел покачивал ногой.

 — Надо бы, твой чай волшебный, Ей дать попробовать. Она любит всякие чаи. — сказала тихо Кошка и встрепенулась. — Она же может проснуться в любую минуту. — прошипела Кошка испуганно.

 Все засуетились, стали быстро убирать последствия трапезы. Пахом, вынул Ларец-снотворец, и быстро перебирая короткими ножками, проследовал в спальную.

9

 Пахом успел вовремя. Она уже выкараскивалась из глубокого, но беспокойного сна, когда Пахом внёс в её спальную свой волшебный Ларец и открыл его расписную крышку. Комната наполнилась нежнейшим переливом хрустальных колокольчиков и целый сомн сияющих, крохотных звёздочек поплыл в медленном хороводе. Она тихо погрузилась в это сияюще-звенящее волшебство и снова забылась в безмятежном сне.

 Пахом оставил свой — чудодейственный Ларец на прикроватной тумбочке и вернулся в кухню к остальным.

 — Ну, что дальше делать будем? — вопросительно взглянула на Ангела Кошка.

 — Придерживаться условленного плана. — незамедлительно ответил он.

 — Это, что там у вас за план? — спросил, заходя, вразвалочку — будто он шёл по палубе корабля в девятибалльный шторм, Пахом. — Я теперь, можно сказать, соучастник. Вон как высвистывает, Ларец знает своё дело.

 Посмотрев друг другу, с Кошкой в глаза, Ангел взялся изложить суть дела.

 — Она давно одна, нет у неё ни кого кроме нас. Кошке уже девять лет, не девочка. Надо смотреть правде в глаза — период жизни породистой кошки непредсказуем. А случись что — так и останется Она без единой, родной души. Вот мы и решили, с Кошкой — устроить ей встречу с её попутчиком по жизни. Когда Она проснётся — позвонит в неотложку, а я — Ангел вытянулся в росте, усиливая важность своего поступка — уже устроил всё, что касается её суженного.

 — И кто же этот счастливчик? — с сарказмом в голосе произнёс Пахом. Уж не я ли? — и он громко заржал и потоптал ногой пол, изображая ретивого жеребца.

 — Остынь, косматый. — фыркнула Кошка. — Здесь судьба человеческая решается, а ты ёрничать.

 — Ну, будет, не серчайте, я ж по доброму, среди нас. Я к Ней вовсе не испытываю ни какой злобы, да и видел я её — всего-то два раза и то во сне. — Пахом снова рассмеялся.

 — Ой, не могу… — пыхтел он, заходясь от смеху — Как в сказке про спящую царевну.!!! Держите меня, а то, неровен час, кинусь лобызать её, пригожую, что б ожила…

 — Полно тебе дурнину нести, постыдился бы — пожилой ведь ты… э-э… Хм, а как тебя назвать, кто ты? Не человек же и не гном??? — Кошка зависла, не найдя подходящую для Пахома классификацию.

 Да, просто всё — домовой я. — ответил на её ступор Пахом

 И тут, настал черёд смеяться Кошке. Она открыла рот и беззвучно потряхивала головой, при этом её пасть расширялась по направлению к ушам. Ангел много раз видел, как смеётся Кошка, а вот для домового — это был «смертельный номер»

 Обалдевший, от увиденного и не понимающий, что происходит, Пахом решил, что Кошке стало плохо, что она поперхнулась внезапно. Он подскочил сзади Кошки, сгрёб, ничего не подозревающую киску в охапку, еле сцепил свои пухлые пальцы у киски на пузе и стал ритмично, с силой выдавливать из Кошки воздух.

 Ошарашенная Маркиза, стала вопить не своим голосом, от неожиданности и при этом впадая в приступы смеха. Ангел поспешил спасти свою капризную и непредсказуемую партнёршу по авантюре и высоко поднял Кошку, над головой её «спасателя».

 Когда же все угомонились Ангел опустил кису и она, всё ещё всхлипывая и истерично хихикая, процедила сквозь поблёскивающие клычки:

 — Домовой — без дома…

 Пахом взревел, завертелся на месте и вдруг — все дверцы кухонных шкафов стали распахиваться и снова закрываться, создав неимоверный шум от которого Маркиза молниеносно взобралась по Ангелу, как по дереву и вцепилась ему в плечо, вытаращив от страха и без того круглые глазища.

 Казалось бы — хуже ситуации не существует в природе, но это ошибочное мнение — существует! Судьба — ещё тот игрок. И её выход на сцену Жизни не обозначен ни числом, ни месяцем, ни часом…

 С широко открытым ртом и с искажённой ужасом гримасой, в дверном проёме кухни стояла ОНА.

 В одночасье, всё застыло в безмолвии.

10

 Казалось, Она даже дышать перестала. Молчали и остальные, глядя на Неё. Звенящая пауза затянулась, но первой, нашлась, Кошка…

 — А-а, милая, ты уже проснулась?! — как можно ласковее и спокойнее сказала Кошка.

 — Да. — шевельнула Она, как рыба, губами. Но звука не последовало. А гримаса на её, и без того искажённом лице, стала изменяться ещё сильнее. «Нет-нет, я сплю, у меня высокая температура, это бред. Да, я брежу, и это мой бредовый кошмар — это проявления моего воспалившегося мозга. Да Маркизушка???» — подумала Она, и в её мыслях задрожали нотки крохотной надежды…

 — Да, милая. Ты спишь. — медленно кивая головой, и почти шёпотом прошелестела Кошка. И услышала, как шумно выдохнули Ангел с Пахомом.

 — Да-да. — подпрягся Пахом. — Это всё тебе снится. Давай чайку попьём. — и он подкатил к ней своё шарообразное тело и дотянувшись до её руки, легонько потянул Её к столу.

 Ангел был галантным юношей. Он незамедлительно подхватился со своего места и отодвинул стул, что бы Она могла присесть. Затем, Ангел щелкнул клавишу поостывшего чайника, и достал ещё одну чашку, цокнув, нечаянно, второпях о блюдце и поставил перед ней на столе.

 Ещё не в совсем установившейся обстановке, каждый из разномастной троицы, лихорадочно соображал — как поступить дальше. Этого «поворота» событий, ни кто не ожидал.

 Ситуацию взялся спасать Пахом. Он по хозяйски, снова, разложил свои затейливые ингредиенты, пододвинул, поближе к ней мёд и, как ни в чём не бывало — затараторил.

 — Вот ты как думаешь, какой чай лучше — липовый или из лепестков подсолнуха, а может, ты считаешь, что из молодых побегов малины пользительнее??? — при этом он смешивал свои травки и смотрел Ей прямо в глаза.

 Она, наконец-то прикрыла рот, ослабив при этом мышцы лица, и снова стала похожа на себя прежнюю, только, слегка ещё бледную. Она попыталась было что-то сказать, но слова упорно сопротивлялись и не могли покинуть пределы её голосовых связок.

 Слегка покашляв, Она словно хотела вытолкнуть возникшую в горле пробку. В это время Пахом уже подлил ей в чашку нежно пахнущего чая, и она узнала этот чудесный запах. Он ей был давно знаком. Её мысли путались, Она ни как не могла ухватить хоть один кончик, невидимой ниточки из этого, вращавшегося у неё в голове клубка.

 Она взяла чашку обеими руками, ощутила её обжигающий фарфор, поставила чашку снова на стол, взяла себя горячими пальцами за мочки ушей — «Так делала бабушка» — подумала она и улыбнулась своему воспоминанию.

 Перед ней снова поплыли картинки из её детства. Она возится во дворе со щенком. Это дед принёс малыша, у соседей их целых пятеро. Щенок, которого ей подарили, очень забавный, весь белый, а на боку — рыжее пятно в форме варежки. Она назвала щенка — Снежок. И устроила ему лежанку под кустом жасмина.

 — Жасмин! — произнесла Она вслух, и ей стало так приятно. Она вспомнила этот головокружительный аромат. Он всегда напоминал ей время, проведённое в деревне у бабушки.

 Она потянулась за чашкой, взяла её за ушко и осторожно отхлебнула, переполняясь необъяснимым ощущением счастья и радости.

 Кошка, Пахом и Ангел погрузившись в оцепенение, наблюдали за Её действиями, словно перед их глазами, сейчас, в этой кухне, происходило рождение Чуда…

11

 С каждым глотком Ей становилось всё спокойнее. И незнакомцы ей уже не казались такими необычными. В мохнатом старичке Она как будто угадывала знакомые ей из детства черты. Он напоминал кого-то того, кого она ни как не могла припомнить. Но он явно был ей знаком и ощущение страха постепенно отдалялось.

 А второй, в странных одеждах и вовсе излучал такой покой и умиротворение, что ей становилось как-то теплее и уютнее, когда её взгляд пересекался с его необыкновенно синими глазами.

 Незаметно, Она совсем избавилась от признаков шока, и реальность стала возвращаться в её сознание.

 Кошка кивнула в сторону синеглазого юноши, и Она отчётливо услышала не привычное «мяу», а понятную ей речь.

 — Подлей ещё кипяточку в заварник. — сказала Кошка синеглазому. Тот дотянулся до только что вскипевшему чайнику и аккуратно наполнил стоявший посреди стола заварник с травами.

 — Объясните мне, что здесь происходит. Маркиза, кто эти странные люди? И что они делают в нашей квартире. — обратилась Она к Кошке.

 — Ой, милая, это такая история, я сама с вот этим — Кошка указала взмахом лапки на Пахома — несколько часов, как знакома. Но ты его не бойся, он добряк и у него неприятности… Жить теперь ему негде.

 — Так вот… Получилось — Пахом решил сам объяснить свою ситуацию, — что по причине очень сильного желания обогатиться, Дуська — близнец его хозяйки Марии, но абсолютно не похожая на её душой, устроила в их жилище полнейший разгром.

 — Она его — ремонтом называет. И всё из жилища-то повывезла, и голые стены, хорошие такие, все поободрали эти ироды-мастеряги, чтоб им хлеба вдоволь, а воды ни капли…

 Пахом, явно расстроился и впечатлил всех, а Она не сдержалась и сказала:

 — Так оставайся. У нас с Маркизушкой много места, найдём и для тебя подходящее.

 Глаза у Пахома заблестели, и он взял её за руку и затараторил в свойственной ему манере:

 — Ох и заживём мы, дом — полной чашей станет, закрома глаз радовать будут, а то, гляжу я, как-то не густо у вас в хозяйстве, короб для снеди пуст совсем, одна вода, да и той две бутылки всего. А Кошка — хрустину непонятную грызёт. Не порядок, ох не порядок…

 И Пахом деловито направился обследовать хозяйские шкафчики.

 — А что он маленький такой? — спросила Она.

 — Наверное, все домовые такие — ответила ей Кошка.

 Она, хотела переспросить — «Домовой?», — но промолчала, что бы ни обидеть хлопочущего старичка.

 — Как ты себя чувствуешь? — спросил Ангел.

 Она перевела свой взгляд на него, и сердце её ускорило свой ритм. Ей, на мгновение показалось, что воздух стал реже и ей нечем дышать. Она наполняла свои лёгкие, делая большие вдохи, но этого было не достаточно. И ей показалось, что она сейчас задохнётся.

 — Не волнуйся. — услышала она голос голубоглазого в своей голове. — Я с тобой, рядом, я дышу с тобой, во-от, та-ак… ме-едленнее… Голос его был невероятно спокойным и мелодичным. Он нараспев произносил слова, в такт её дыханию и Она постепенно выровняла ритм и действительно — успокоилась. Он улыбался, глядя ей в глаза и она тонула в их синеве.

 «Что это? Что?» — проносились обрывки мыслей в её голове. Она ощущала острую потребность делится, с кем-нибудь, переполняющей её радостью и внезапно обрушившейся на неё лавиной сладких, вязких ощущений.
 
12

 Ей, вдруг невыносимо захотелось заплакать, как в детстве, уткнув лицо в ладошки. Заплакать, невзирая на всех присутствующих. Без малейшей тени стыда и смущения. Заплакать не от горя, не от досады, а от чрезмерного переполнения чувствами. Это было какое-то смятение. Оно необъяснимо раздвигало все рамки дозволенного и накопившееся годами что-то — хлынуло наружу. Она зарыдала, утирая обильно текущие по щекам слёзы.

 Ангел обнял её за плечи и прижал к своей груди, а она, не переставая всхлипывать, вздрагивала в его нежных объятиях. Он гладил её волосы, позволив ей излить всё, что так долго копилось у неё в душе.

 Кошка, усевшись на столе, решила не тратить время попусту и занялась приведением в порядок своей шёрстки, тщательно вылизывая и приглаживая ворсинку к ворсинке.

 Пахом, не сбавляя прыти, проводил ревизию в пределах обретённого жилища, правда, делал он это с повышенной осторожностью, что бы ни создавать лишних звуков, и не мешать процессу Её «обновления».

13

 На экране монитора, суетливо толпясь одна задругой, выскакивали ровненькие, строгие цифры. Подвижные пальцы, едва уловимым касанием клавиатуры, отдавали приказ клавишам, извлекая вместо музыки тихое, шуршащее щёлканье. Казалось, будто в тишине комнаты стрекочет целый хор невидимых кузнечиков. И монотонное урчание процессора, разбавленное периодическим подвыванием охлаждающей системы компьютера, дополняли общую картину этого произведения под названием — работа программиста.

 Он сидел в эргономичном кресле. Его привычное к этой позе тело, только что проснувшееся и одетое, пардон, в одни трусы, облизывал своим светом, включённый над монитором, не менее эргономичный светильник. Одним словом — это был мир мужчин, куда не ступала нога женщины — не считая, его мамы и бабули.

 Нет, он не был занудой или уродом, как и не был он батаном — он был — программист от бога, так, с упоением говорила о нём его буся — Евдокия.

 Он был поздним и единственным ребёнком в семье. И как утверждала всё та же бабка — единственная надежда на продолжение рода.

 Но род продолжать он не торопился. Он был гений и его единственной любовью был дорогостоящий компьютер.
 
 Кода-то ещё, будучи мальчишкой, он гостил у бабкиной сестры и там встретил прекрасное создание по имени Алиса. Это была соседская девочка, только жила она в другой парадной. Он не решался познакомиться, но каждый раз, приезжая к бабуле с дедом, его сердце трепетало трусливым зайцем от мысли о встрече с ней. Он тайно вздыхал, глядя через прикрытую занавеску кухни, глядя как она, с другими девчонками и ребятами проводили время на площадке во дворе их дома.

 Алиса не отличалась активностью и явных лидерских признаков не подавала. Но это не мешало ему выделить её среди остальных девчонок. Даже по истечению нескольких лет, он не утратил к ней интерес, а даже, можно так сказать, укрепил своё отношение к ней. И хотя они так и не познакомились, он, в глубине души, теплил надежду на то, что придёт этот день, и он заговорит с ней, и расскажет о тех мучительных мгновениях, когда его душа рвалась на встречу с ней.

 Он просто знал то, что она ответит ему взаимностью. Ведь по-другому и быть не может. Он же всё уже за них решил. Где они будут жить, как и для чего. А что бы она всегда была рядом, он тайно фотографировал её и самое удачное фото поставил на заставку своего компьютера. И каждый раз, переходя на «стол» своего компьютера, он встречался с ней и задерживал свой взгляд на мгновение, глядя в её глаза, и мысленно вёл с ней разговор.

 — Привет Алиса! Как дела? Я скучаю по тебе…

 Вот и сейчас, она поздравила его с новым днём, одарив своим взглядом — «Привет Илья»

 Пальцы привычно щупали клавиатуру, и цифры строчками неслись по простору монитора. Его снова поглотила работа…

 Он жил один, пару раз в неделю к нему заходила мать или отец, приносили продукты. Бабуля приходила чаще и готовила ему всякие вкусности. Он любил свою бабулю, а она — оставшись рано вдовой, на руках с подростком-сыном, позже, посвятила всю себя своему единственному внуку. Она не позволила отдать мальчика в детский сад, сама водила его в школу в младших классах и на занятия в математический кружок. Мальчик был смышленый и очень преуспевал в точных науках. Бабушка прочила ему великое будущее, видела его заслуженным светилом, но он предпочёл сидеть у компьютера, а бабушка — очень любила своего единственного внука…

 Только одно удручало бабулю — внук сидел у компьютера и сидел хронически холостым. Как ни старалась она посеять в его умную головушку идею о женитьбе, он отмахивался и говорил, что у него всё под контролем. И только смеялся, целуя свою ворчунью-бусю, что бы хоть как-то умаслить её.

 Вот и вчера нагрянула Евдокия к нему с визитом. Убралась в квартире не пройдясь по его рабочему кабинету — это была его территория, и она не входила в перечень посещаемых зон кем бы то ни было.

 С утра бусе нездоровилось и она, приняв таблетки от давления, лежала у себя в спальной и смотрела телевизор. Зазвонил телефон. Она тяжело поднялась, и пошла в прихожую, где висело её пальто со звенящим в кармане телефоном.

 Звонили строители, которые делали ремонт в её квартире. Она переговорила с ними и позвала, негромко внука.

 — Сынок, ты ещё не проснулся?

 — Нет буся, я уже работаю, я пока не буду завтракать, давай, ты без меня, а я попозже… — отозвался он.

 — Я, что тебя просить хочу, — продолжила Евдокия. Надо бы съездить на квартиру, там строителям, им нужен материал. Денег надо подвезти. Ты сможешь, милый, съездить. Что-то я себя неважно чувствую. Василий, твой отец — поздно приедет, не успеет он. А им завтра бы уже закупить материал, а то простой у них будет.

 — Хорошо ба, я через часик смогу освободиться и съезжу. Ты ложись, отдыхай.

 Через полтора часа, он вышел из дома. На улице уже вовсю пахло весной. Он завёл свою машину и поехал на другой конец города, к строителям, к дому, где по соседству жила его мечта — Алиса.
 
14


 Проговорив со своими новыми, чудными знакомыми Она, всё же решила пойти вздремнуть, предложив Пахому выбрать для себя удобное, на его взгляд место. Она посмотрела на Кошку и та, одобрительно потянувшись, направилась вслед за Ней в спальную.

 Она откинула край одеяла, и легла в постель. Кошка же, как ни в чём не бывало, заняла свою привычную подушку и свернулась калачиком, уткнувшись мордочкой в пушистые лапки.

 — Маркиза, мы и вправду с тобой разговаривали, спросила Она, в тайне надеясь услышать от Кошки положенное «мяу».

 — Ты и сейчас со мной говоришь — сонно ответила ей Кошка. — Давай немного поспим, а потом всё выясним…

 Она накрылась с головой одеялом и очень быстро уснула.

 И снился ей, несущийся на встречу город. Точнее, это были вереницы улиц, они перетекали одна в другую. Иногда, Она узнавала магазины и дома на этих улицах. Да это же, был, Её город. Она поняла, что видит всё из салона движущейся машины, словно сейчас находилась в ней сама.

 Машиной кто-то управлял, а Она, будто сидит на заднем сидении. Но это была не она, она только смотрела своими глазами из совершенно посторонних глаз. Словно бы поверх неё самой, был кто-то одет, как скафандр. Она вглядывалась в мелькающие за окнами машины дома. Вот и её родной двор, она точно видела проезд под аркой. Вот машина нырнула под неё. Вот надпись на стене арки, это соседская детвора пробует себя в искусстве граффити. Вот машина свернула во двор направо, и остановилась, но не у её парадной, а у предыдущей. Из машины вышел молодой мужчина. Она изредка видела его. Она узнала его — это же, внук их соседей. Её квартира имеет общую стену с их квартирой.

 Она удивилась тому — как она оказалась в его машине. Она посмотрела на свои руки и увидела руки голубоглазого, нового знакомого, который появился в её квартире вместе с Пахомом.

 «Как это может быть» — думала она. Её мысли текли медленно и не задерживались надолго в памяти. Вот она уже стоит в соседской квартире, за спиной только что вошедшего туда «внука» и видит, и слышит всё происходящее. Мужчина беседует с какими то людьми — это строители, и они занимаются ремонтом соседской квартиры. Мужчина проходит вглубь помещения, оно абсолютно пустое, только присутствуют необходимые строительные приспособления. Везде пыльно и эхо от шагов мужчины гулким звуком разносится в нутри её головы. «Илья» — гудит эхо, «Илья-я-я»…

 Она проснулась, а звук, ещё гудел колоколом, медленно отдаляясь и рассыпаясь крохотными, мягкими комочками.

 Она села на кровать и тихо повторила на распев, словно заворожённая, вслед за утихающим колоколом:

 — Илья-я…

 — А, что? — встрепенулась Кошка. — Где Илья, кто Илья?

 — Если бы я знала… — вздохнула Она. — представляешь, мне такой странный сон приснился. Мне вообще, последнее время, снятся очень странные сны.

 — Не мудрено, — спокойно ответила Кошка. Ангел себе уже мозоли натёр на костяшках пальцев, пытаясь достучаться до твоего подсознания.

 — То есть?! — Она пристально посмотрела на Кошку, давая той понять — что пришло время получить все ответы на роящиеся в Её голове вопросы.

 Кошка тоже посмотрела на Неё, приоткрыла рот, соорудила такую, неимоверную, гримасу на своей мордочке и начала конвульсивно подрагивать.

 Алиса пришла в неописуемый ужас. При этом услышала из прихожей голос Пахома.

 — Я тоже, поймался, на эту её причуду. Ты не пужайся, это наша Кошечка так хохочет.

 Алиса оглянулась и увидела стоящего, в дверном проёме Пахома. Тот весело подмигнул ей и сказал:

 — Нам бы хлебца, да крупки какой раздобыть. Уж обед править впору, а у нас шаром катать можно, и не перецепиться…

15

 Утро было пасмурным. Но ближе к полудню, ветер разметал грузные облака, и сквозь прорехи в них, наглому, до рези в глазах, стало проглядывать весеннее солнце. В оттаявших мелких лужицах, скрывая за зеркальным отблеском остатки ошмётков серого снега, отплясывало отражение солнечного «беспредела».

 Настойчиво вынуждая Алису пополнить стратегический запас, Пахомом обсудил с ней список необходимых закупок. Кое с чем, Алиса позволила себе не согласиться. Их спор разрешила Кошка и Пахом, согласился на мировую, под предлогом — заменить, озвученные ним пять килограмм муки, на три пакета овсяных хлопьев. На этом и порешили. И Алиса ушла…

 Она вышла из парадной, жмурясь от ярких всплесков небесного светила, и направилась в близлежащий маркет. Взяв что-то из составленного списка и на свой риск, дополнив набор фруктами, большую часть которых составляли лимоны, не забыв о Кошке, Алиса баловала свою Маркизу, она направилась к кассам. Там взяла пару пакетов и расфасовав по ним продукты, расплатилась и направилась к дому.

 Под аркой дома, её настигла въезжающая во двор машина. Алиса отошла к стене, пропуская автомобиль и нечаянно зацепила пакетом за торчащий из стены старый крюк. Он остался ещё с тех времён, когда их парадная была украшена старинными кованными воротами. Ворота сняли и увезли, а крюк — сиротливо остался торчать, как немой свидетель былой роскоши.

 Пакет прорвался и из него, как в заезженном сюжете мЫлодрамм, посыпались на мокрый, в проталинах асфальт яркие апельсины и лимоны. Алиса растерялась, опустила на асфальт второй, наполненный до отказа пакет, и стала собирать фрукты.

 Машина скрылась за углом дома и затихла. И из-за того же угла, вышел мужчина. Он подошёл к Алисе, и стал собирать с ней, оставшиеся на асфальте фрукты. Алиса положила собранные фрукты в разорвавшийся пакет, мужчина протянул ей собранные ним и стал торопливо извиняться, сбиваясь и не находя подходящих слов.

 — Я совсем не хотел, что бы так произошло. Ты прости меня, я, я сейчас всё исправлю. Ты подожди ещё минутку, ты же ведь дольше ждала, да? Он, сунул ей в руки апельсины, а сам скрылся за углом. Алиса осталась стоять на месте без движений.

 Вернулся он — не прошло и пары минут. Она, даже опомнится не успела. Это был Илья…

 Он принёс спортивную сумку. По хозяйски, взял её необъятный пакет, сунул, весь в объёмное чрево сумки. Забрал из рук Алисы оставшиеся плоды и загрузил их к остальным продуктам. Закрыл молнию и накинул себе на плече длинный ремешок сумки.

 — Пойдём. — сказал он непринуждённо.

 Она ещё не решалась шагнуть. Он взял её за руку и снова обратился к ней:

 — Алиса, пойдём. Я помогу тебе…

 Они молча дошли до входной двери её парадной и только когда надо было достать ключи, она очнулась. Это не было сном. Это было наяву. Они стояли у двери, и она должна была открыть эту дверь, а значит — войти вместе с ним. Что-то смутно знакомое промелькнуло в её памяти — это уже происходило. Она уже была в этой ситуации. «Когда же это было?» Мысли плавно неслись в её голове, а она с Ильёй, плавно неслись вверх в лифте, приближаясь к её этажу.

 — «Это ужасно…» — вдруг вспомнила она. «У меня же в квартире Пахом и говорящая Кошка. Он примет меня за сумасшедшую…» — запаниковала она. Но было поздно. Лифт щёлкнул и остановился. Створки распахнулись и они вышли на площадку перед её квартирной дверью.

 — Так тому и быть… — сказала Алиса вздохнув. Достала ключ от квартиры, вставила его в замочную скважину и провернула три раза. Замок клацнул, и она открыла перед ним дверь.

 — И ТОЛЬКО ТАК!!! — сказал Илья, проходя в прихожую…

16

 В квартире царило безмолвие, и только монотонное тиканье часов, доносившееся из кухни, нарушало застывшую тишину.

 Алиса, подозрительно заглянула в спальную, в ожидании увидеть там, наскоро скрывшегося Пахома. Обнаружив там, безмятежно посапывающую, в гордом одиночестве Кошку, она не на шутку напряглась, представив, что найдёт Пахома, возящегося на кухне. Но медлить уже было не резонно, и она, на правах хозяйки, предложила снять ему куртка, вынула из обувной тумбы, почти забытые мужские тапочки и подала их Илье.

 — Вот, папины… Надеюсь, тебе подойдут. — сказала Алиса и прошла в кухню. — Занеси сумку сюда, пожалуйста — добавила она, заглядывая в шкафы и к её счастью, Пахома нигде не было.

 Илья прошёл за ней, поставил сумку на стул и стал доставать продукты, размещая их на столе. Она поочерёдно раскладывала всё на определённые для этого места. Фрукты сложила в мойку, и наполнив чайник, включила его. Чайник зашумел и в этот момент, в кухню вошла Маркиза. У Алисы похолодели пальцы рук, она застыла в ожидании коллапса…

 — О, кот!!! — Илья наклонился и весело потрепал притворно изобразившую «саму нежность» Кошку по загривку. Алиса услышала у себя в голове скрипучий голос Кошки  — «сам ты кот». И каким-то шестым чувством, поняла, что Кошка не будет (сейчас) демонстрировать свои способности. Слегка успокоившись, Алиса принялась за мытьё фруктов. Маркиза вскочила на подоконник, рядом с мойкой и прищурившись, уставилась в никуда. Глядя на кошку и Алису, вряд ли можно было догадаться, что межу ними шёл активный разговор.

 — Куда Пахом скрылся? — мысленно спросила Алиса у кошки.

 — В родительской комнате. — ответила кошка прямо в мозг Алисе.

 Глаза Алисы расширились, она нервно дёрнула плечом, и тень недовольства скользнула по её лицу.

 — Что-то не так? — спросил Илья, заметив её жест.

 — Вода горячая пошла, — улыбнулась она и уложив фрукты на блюдо, достала чашки, заварник и поставила всё на стол. Заварив и разлив по чашкам чай, она присела напротив него, спиной к балконному окну и коротким взглядом, окинула, освещённое весенним солнцем лицо. И ей, вдруг показалось, что она знает это лицо до мельчайшей мимической морщинки. Знает цвет необыкновенно яркой радужки его глаз, знает изгиб овала лица, знает все тонкости формы его губ…

 — Алиса, — проговорили губы. — И она, словно во сне, наблюдала за изменением их движения. — У тебя есть сахар? — продолжали шевелиться губы, и с каждым новым их движением она слышала слова…

 — Мамочка, очнись. — зашипело у неё в голове Кошкино вмешательство. — Дай ему сахар, не заставляй его заподозрить тебя в…
 
 Алиса «выдралась» из навалившегося на неё глюка, и пошла за сахаром. Открыв дверцу шкафчика с сыпучкой, она, уже собралась взять сахарницу, как вдруг, из глубины шкафчика, на неё выдвинулась рука Пахома, державшая бочоночек с мёдом. Это было нечто, но Алиса совладала со своим состоянием, и взяв, любезно предоставленный презент, поставила его на стол. Достала блюдце, ложечку, и сказала:

 — Но если ты предпочитаешь только сахар — я подам тебе его…

 — Отлично, мёд — в самый раз — обрадовался Илья. — Мёд — это здорово… А ты, что либо существеннее чая умеешь готовить? — с нотками иронии спросил он.

 — Обижаешь… — притворно надула губки Алиса, я ещё омлет могу и макароны, а ещё — умею приготовить торт из магазина — снимаешь упаковку и торт готов. — Рассмеялась она.

 Илья тоже поддержал её шутку и они смеялись, глядя друг на друга, и от этого всё больше распалялись.

 — Ой, не могу больше, — наконец –то проговорил Илья, всё ещё продолжая посмеиваться, продолжил, всё с той же ноткой юмора — Торт!!! Это вам не хухры-мухры… Ты просто хозяюшка, вот такую я, тебя, и ждал.

 Они замолчали на мгновение, он шумно отодвинулся вместе со стулом от стола, поднялся и сказал:

 — Я, забегу к своим работягам, минут на десять и вернусь, а ты, приготовь омлет. Ты не против? — спросил Илья, и упершись обеими руками о стол, склонился, и заглянул ей прямо в глаза.

 Её щёки вспыхнули от неудержимого волнения, и она сбиваясь пролепетала:

 — Да-да, конечно, я приготовлю, я не против. Ты иди, я буду ждать тебя…

 Илья сменил тапочки на ботинки, накинул куртку и вышел из квартиры. Она прикрыла входную дверь с особой аккуратностью, стараясь, что бы защёлка ни заскочила в подобающую ей прорезь в замке. Ещё немного подержала, не отпуская, дверную ручку, прислушиваясь к звукам на площадке у лифта. Но она не могла услышать, ровным счётом, ни чего, так как сердце её ухало с таким шумом, что её уши, снова, будто бы заполнили плотной ватой.

 — Алиса, какой омлет? — Еле доносился до неё сквозь толщу ваты голос Пахома. — У нас нет молока для омлета…

 Она оглянулась, перед ней стоял Пахом и поза его выражала озадаченность.


17

 — А так, всё прекрасно началось… — на распев заурчала Кошка, выходя из кухни. — Он милый, правда мамочка — Алиса, чуть не зарыдала. Она всхлипнула, шмыгнула носом и сдержала в себе поток накатившейся досады. Но предатели-слезинки, всё же, навернулись и повисли на ресницах, в ожидании очередной порции жгущей, сжавшей сердце, влаги.

 — Будет тебе, Алиска… — поспешил успокоить её Пахом. — Курушка у нас ведь есть, и картоха?! На Кой ляд нам, ентот, омлет. Вот уж диво — болтушка яичная с молоком. Айда на кухню — сейчас мы, тваво сокола, удивлять будем. — и он бодро затопал своими короткими ножками в кухню.

 Алиса приободрилась и живо последовала за Пахомом. Они достали, ещё не успевшую заморозиться, тушку курицы, которая была в их сегодняшнем списке. Несколько картошин, покрупнее — как посоветовал Пахом. Кошка, сидя на холодильнике, наблюдала за ними, сквозь прищур хитрых глаз.

 Пахом, влез на стул, разделал курицу на мелкие кусочки, отделив её от костей, и пока Алиса управлялась с картошкой, морковкой и луком, пододвинут второй стул к плите, взобрался на него и поставил на плету кастрюлю. Плеснул на дно кастрюли постного масла и загрузил туда приготовленные кусочки мяса. Вслед за мясом, как только, оно, слегка прихватилось, под крышкой, отправилась и морковка, которую Пахом нарезал крупной соломкой. Он велел Алисе разрезать картошку на четыре части вдоль, а сам разрезал крупными дольками две большие луковицы. Всё это, так же было погружено в кастрюлю.

 — А вода? — спросила Алиса.

 — Вода? Вода там уже есть, в продуктах. — ответил Пахом и стал упаковывать очистки в пакет из под курицы.

 — А соль, специи? — не унималась Алиса.

 — Это — да! Это позже. — пояснил Пахом. — И соль, и перец молотый, и чесночок добавим, только уже в готовое. А сейчас, давай, ещё и блиночков к чаю сделаем.

 Он быстро завёл жидкое тесто, только по ему лишь известному рецепту, пододвинул к плите второй стул, и поставил две сковородки на плиту. Велел Алисе, поставить рядом с ним широкую тарелку, под блины. Он виртуозно управлялся с двумя сковородами, и в скорости, приятная стопка блинов, очень вызывающе поддразнивала очарованную, такой прытью, Алису.

 Под чутким руководством, весьма опытного «кулинара» Пахома, уже через десять минут, кухня наполнилась аппетитным ароматом добротной еды. Алиса была в восторге. Она ещё ни когда не получала такое удовлетворение от приготовления пищи. Ещё через минут десять — блюдо под названием — «Картоха по скорику» было на грани полной готовности.

 В прихожей раздался звонок. Алиса охнула и заметалась по кухне в лёгкой панике.

 — Не мельтиши. — сурово шикнул на неё Пахом, соль со специями и чеснок не забудь заправить… — добавил он уже ласковее, и растворился в пространстве.

 Она, почти, полетела к двери и распахнула её. Это был Илья…

18

 Весна набирала силы, согревая землю и город, и пробуждая, ещё дремлющие под гипнозом сбежавшей Зимы, деревья.

 Уже отжурчали последние ручейки талого снега.

 Стайки вернувшихся в город птиц, порхали перед окнами во дворе, чем вызывали у Кошки, повышенное желание, проводить всё своё свободное время на подоконнике.

 Алиса, вернулась в привычный ей рабочий ритм, с той лишь разницей, что в график её, доселе скучной жизни, собственноручно вписался Илья.

 Они проводили вместе каждые выходные дни, и в эти дни, к Кошке с Пахомом, наведывался Ангел.

 Он появлялся, как и всегда — по принципу материализации, «изнеоткуда». И Пахом, подшучивал над ним, говоря, что, как-нибудь он «явится», в их пространстве, в неподходящий момент…

 Но Ангел — только улыбался, в ответ, называя его «дремучим». Он утверждал — что знает и видит всё, что происходило, происходит и произойдёт — одновременно, и по этой причине, он не может появиться в неподходящий момент.

 Сегодня среда, и Алиса, как обычно, упорхнула с утра на работу. Она теперь, именно порхала, с тех пор, как в её жизнь проник Илья.

 Теперь, она, мурлыкала себе под нос, как Кошка, что-то из теликовых песнюшек, и терроризировала Пахома на предмет мастер классов по домоводству.

 Пахом был так горд тем, что она к нему постоянно обращается, но виду не подавал. Ворчал, для приличия, и соглашался не кочевряжась. В опасении, что она, обидеться, и передумает пользоваться его услугами и способностями. А ему, так хочется, быть полезным. И по этому, в квартире, постоянно пахло вкусной едой и выпечкой.

 Добавив тонкий запах цветочной пыльцы, к уже имеющимся, ароматам утренних оладий с мёдом, в кухне появился Ангел.

 — Привет крылан, — засмеялся Пахом. Ни-как оладушки тебя приманили? — продолжил он, освобождая место для ещё одной тарелки на столе.

 — Я по делу, к Кошке, — с невозмутимым спокойствием ответил ему Ангел, но крылья снял и привычно плюхнулся на стул.

 — Что? — оживилась кошка, — Уже? — и она интенсивно замахала своим пушистым хвостом.

 — Ты же всегда это знала и знала, — что это случится… — Ангел взял наполненную чаем чашку из рук, любезно позаботившегося о нём, Пахома.

 — Ты прав, — Кошка глубоко и шумно вздохнула. — Ты прав… — повторила она, задумчиво вглядываясь куда-то вдаль.

 Мысли вернули её на много лет назад, в то время, когда началась эта печальная история.

 История — знакомства Кошки и Ангела…

19

 Ксантия-секунда направила свою боевую колесницу, в самую гущу, небольшого отряда, отделившегося от основной армии Аттилы.

 Это наступление римской армии, которую возглавлял полководец Эаций, предвещало сокрушительный разгром армии Аттилы на Каталаунских полях. Исход сражения был предрешён.

 Соратники Ксантии-секунды яростно наносили смертельные удары обезумевшим воинам-гуннам.

 Будучи прирождёнными и бесстрашными воинами, гунны свирепо сражались, невзирая на мощный натиск римлян. Пара лошадей, запряжённых в колесницу Ксантии, не сбавляя скорости, врезалась в первую шеренгу врага, сминая копытами и колёсами одурманенных своим пойлом гуннов. Мечи, искусно прилаженные к ступицам колёс, вспарывали ноги, спины, животы сражающегося противника.

 Стоявший позади Ксантии воин-лучник застонал, и свесившись с колесницы, рухнул на землю, сражённый копьём варвара. В туже самую минуту, на его место, ухватившись за подлокотник колесницы, перемахнув за защитную пластину, вскочил воин-гунн. Он занёс свой меч, чтобы обрушить удар на возницу, в этот момент Ксантия, словно взглянула в глаза своей Смерти. Она, что было сил, дёрнула на себя поводья, лошади вздыбились и резко сбавили скорость, «затанцевав» на задних ногах.
 
 Колесница шатнулась назад и остановилась. Гунн, взмахнул от неожиданности обеими руками, что бы удержаться на ногах. Но противодействующая сила была столь велика, что он потерял равновесие, и по инерции завалился в выгородку возницы. Этого мгновения было достаточно для Ксантии, что бы двинуть его, по голове своим локтем, облачённым в защитный, железный, кованый налокотник. Прыткий смельчак не успел даже охнуть и потерял сознание.

 Ксантия развернула колесницу и стегнула хлыстом, прилаженным к её бедру, разгорячённых лошадей. Те, рванулись с места, как ужаленные, увлекая за собой колесницу с людьми. Через несколько мгновений, атака завершилась, и поле боя оглашали победные крики. Уцелевшие помогали раненным и сгоняли в одну группу пленных, которых охраняли несколько воинов, не допускавших растерзания поверженных врагов.

 Солнце уже клонилось к закату. Ксантия расстегнула тугие ремни у себя на груди, потянулась, расправляя плечи, сняла разогретый испариной шлем. Встряхнула влажными от пота волосами, и сорвала лёгкий, кожаный наголовник с такой же кожаной, перфорированной маской, со своего пленного.

 Его, на удивление светлокожее, румяное лицо украшала огненно-рыжая борода. Волосы у него были пшеничного цвета с золотистым отливом.

 Ксантия улыбнулась. Этот могучий воин, напомнил ей кудрявого малыша, которого она видела, ещё будучи девочкой, прохаживаясь со своими родителями по торговым рядам. Они остановились возле лотка продавцов трав и всяких лечебных снадобий. Продавцы были родом из северных окраин, и розовощёкий, огненноволосый малыш — был их ребёнок.

 К колеснице подошёл воин-римлянин и спросил Ксантию: «Нужно ли ей чем-то помочь? Не ранена ли она?» — в бою он заметил, как осеклись её лошади, и как она направила их в сторону… — Я не ранена, — ответила ему Ксантия-секунда, — вот, моему пленному не так повезло.

 Воин ушёл, а Ксантия похлопала по румяным щекам, лежащую без движения, чудом доставшуюся ей добычу. Гунн поморщился и зашевелился. Он потёр голову в том месте, куда его «приложил» прочный налокотник Ксантии, осмотрелся, оценил обстановку и всё понял без слов.

 Позже, он с трудом выучил язык, на котором говорила Ксантия. В семье Ксантии было три сестры. Правда, старшая сестра Ксантии, умерла ещё в младенчестве, но Ксантию так и называли — секунда, что значило — вторая. Две младших — были ещё совсем девочками. Их отец погиб в сражении, когда младшей было два года.

 Ксантия-секунда, была горда собой. Она заполучила пленника и по закону — он стал её собственностью. Таким образом, у них появился крепкий, здоровый помощник в хозяйстве.

 Их семья была зажиточной. А поскольку, по закону военного времени — каждая семья должна была отдать своего старшего ребёнка в римскую армию — будучи старшей, Ксантия-секунда, заняла своё место в военной школе.

 На хозяйстве, в их семье, было ещё трое свободных граждан, не имеющих своего должного достатка, и нанявшихся в их семью работниками.

 Имя у «трофея» было странное для их местности — Эбурн-агнеобарб — что обозначает — Эбурн — рыжая борода. Это прозвище он получил уже состоявшимся воином, достигшим высокого мастерства в своём деле. Но Случай — суровое явление. И он, воин, оказался в плену у смелой девушки и при этом — весьма привлекательной.
 
 Стокгольма в те времена ещё не существовало. Не было и стокгольмского синдрома. Но чувства, простые чувства между людьми — были всегда.
Эбурну ни что не мешало — вырезать ночью всю семью и убраться восвояси, но чувства — творят чудеса…

 Ксантия, поддалась своим возникшим желаниям. Вызревшая, на почве первоначальной ненависти любовь — выросла в прекрасное и великое чувство. В те времена — войны были частым событием. И тень очередной Войны, накинула свой саван на любовь двух, таких разных людей.

 Эбурна, по приказу правителя, как и всех, таких же пленников, угнали в армию, где он получил серьёзное ранение и умер от заражения крови на руках своей беременной возлюбленной.

 А Ксантию, за связь с врагом, приговорили к смертной казни и сбросили в ущелье. Её изломанное тело, не сразу покинула душа. Ксантия, лежала на дне ущелья и в последние мгновения утекающей её жизни, ощутила у себя на лице лёгкое касание.

 Она с трудом открыла, залипшие от растёкшейся и свернувшейся крови глаза, и увидела, склонившуюся над её лицом кошку…

20

 Глядя в изумрудные глаза странной кошки, Ксантия-секунда ощутила как боль, владевшая всем её телом, отступила, и ее место заняло, разливающееся по всем мышцам расслабление. Состояние эйфории наполнило её душу и в этот миг, она услышала голос Кошки у себя в голове.

 — Закрой глаза, — сказала Кошка, и голос её был словно шуршание бархата или песка. Голос вкрадчиво заполнял её мозг и убаюкивал, погружая в тёплые влажные облака. Дышать ей стало легче, словно схлопнувшиеся при ударе от падения лёгкие, начали медленно разворачиваться, распускаться как бутон цветка, навстречу утреннему солнцу.

 Ксантия закрыла глаза, и в тот же миг, с её лба, из центра головы, вырвался яркий луч и разлился светящимся полотном экрана. На нём Ксантия увидела себя, истекающую кровью, а рядом, склонившись над ней, стоял на коленях Эбурн. Он обхватил своими ладонями её живот, и Ксантия увидела, что кожа живота её стала совсем прозрачной. И там, внутри её чрева, Ксантия увидела плод их любви, крохотного, свернувшегося в комочек малыша. Она слышала, как громко стучит её сердце, видела, как её кровь течёт в пуповине и наполняет жизнью это такое родное существо…

 Горячие слёзы выступили на высохшей, кровавой корке в уголках её глаз. Её губы дрогнули, и она всем своим остатком жизни, возжелала, что бы их сын, её и Эбурна выжил. Ей, до боли в сердце, захотелось увидеть, каким он вырастет, она желала ему только счастья, счастья — быть свободным, любимым и любящим. Ксантия увидела на «экране» прекрасного, златокудрого мужчину, который держал на руках смеющегося мальчика лет четырёх, а рядом с ним шла молодая красавица и держала за руку девочку десяти лет, очень похожую на саму Ксантию в детстве.

 Слёзы катились по щекам Ксантии, но это не были слёзы горя — она плакала от счастья…

 — Я могу помочь тебе, — снова прошелестел голос кошки в голове у Ксантии, — я избавлю тебя от боли. Сейчас ты покинешь этот мир. Мы поможем тебе в этом. Это будет твоя последняя боль, которую ты ощутишь. Но потом, в другой жизни, которую мы даруем тебе, ты будешь жить долго. Твой шанс — девять воплощений и в каждом по девять жизней. Ты увидишь много раз, как рождается и умирает человеческий род. Ты переживёшь тех, кто отнял у тебя право на любовь и на жизнь. Ты будешь встречать всяких людей на своём пути. Ты проживёшь много разнообразных жизней в разных рождениях. Но целью твоей — будет единственная встреча. Эта встреча будет значимой для тебя и того, кто сейчас стоит перед твоим телом на коленях. При этой встрече вы узнаете друг друга и у вас будет единственный шанс — прожить вашу общую жизнь, которую у вас отняли сейчас… Ты согласна? — голос кошки приобрёл тяжёлый металлический оттенок и грузом повис в голове Ксантии, утяжеляясь с каждым мгновением, — решай сейчас, — уже колоколом гудел голос кошки, — твоё время истекает…

 Ксантия увидела, как фигура её возлюбленного, отделилась от земли и поднялась над ней, почти прозрачным облаком. Облако-Эбурн зависло над ней, и он видел, как со всех сторон к телу Ксантии стекались ручейки, но это были не струи воды, а множество кошек, которые окружали её тело. Их было несчётное количество, разномастным кольцом, которое всё больше сжималось вокруг Ксантии…

 — Решайся — загудел колокол — голос в голове у Ксантии-секунды.

 И словно в образовавшееся отверстие разверзшейся её груди, Ксантия, на последнем выдох закричала:

 — Да-а-а-а…

 Сгрудившаяся вокруг неё огромная стая кошек, набросилась на её, ещё обладавшее ощущениями тело, и стала раздирать его острыми когтями, отрывая куски плоти и оторвав - уносились с ним прочь.

 Леденящее душу зрелище и нечеловеческие звуки, которые издавали кошки, ни как не тронули сознание облака-Эбурна. Он спокойно наблюдал за происходящим, намереваясь запомнить это на более длительное время, столько, сколько позволит ему помнить, то состояние его воплощения в котором он сейчас пребывал.

 Через некоторое время, закончив свой ритуал и растащив до последнего кусочка плоть Каснтии, кошки покинули место происшествия.  На дне ущелья, на окровавленной траве остался лежать лишь крохотный малыш, а рядом с ним — девять кошек, во главе с той, которая первой обратилась к Ксантии.

 Кошки бережно облизали младенца и улеглись вокруг него, согревая его своими телами.

 Каждая из кошек, вобрала в себя частицу его матери, дав ей зарок - заботиться о её малыше.

21

 Прошёл год с того момента, как Пахом выбрался из кухонного шкафа в квартире Алисы.

 Алисы дома не было, и все хлопоты по приготовлению праздничного обеда взяла на себя Евдокия. Что бы успеть к назначенному времени, она осталась ночевать в квартире Алисы, и это стало причиной вынужденного затворничества Пахома. Он недовольно коротал время в плательном шкафу Алискиной спальной, чем весьма забавлял Кошку.

 Маркиза нет-нет, да и отпускала какую-нибудь колкость в адрес Пахома, и беззвучно хохотала, судорожно подрагивая на своей излюбленной подушке.

 Евдокия должна была встретить гостей — родителей Алисы, вернувшихся к прошедшему новому году с экспедиции, и своего сына Василия с невесткой.

 «Алиска - готовит вкуснее» — думал Пахом, «Дуська, ни когда не пользуется специями, деревенщина»

 Нет, Евдокия не была ему конкуренткой, он твёрдо это знал. Так как за этот год, он так расположил к себе Алису, что та и забыла о том, что жила когда-то без домового.

 Единственное, что удручало старика — это то, что Алиса ни как не решалась рассказать о его существовании Илье. Пахом желал познакомиться, и уже перестать скрываться по углам или просиживать в соседней квартире, которую Евдокия, всё же продала. А новые хозяева, въехали вместе со своим домовым, чему Пахом был безгранично рад. Но у них была в доме ещё и собака, которая неадекватно реагировала на появление Пахома на их территории, так как он, Пахом вносил в их квартиру запах Кошки, на своей одежде.

 — Ты бы, уразумил своего мокроносого, советовал Пахом соседу, а то он нам всю «малину» разлюлит.

 Сосед, только плечами сдвигал…

 — Они носятся, с этим псом, как с писанной торбой. Он у них какой-то заслуженный. Я всё пытался узнать у пса — кем он служит, и где службу несёт, а он только посмеивается. Чую я, что всё придумывают хозяева. Он только спит, да ест, да на двор бегает с хозяином, — жаловался Пахому сосед.

 Но сейчас, Пахом не мог пойти к соседу, там, у них, ещё одну собаку привезли, и чего-то ждут, важного. И собак волновать нельзя. Вот и сидит Пахом в шкафу, пуговицы на пальто Алисы перебирает пальцами…

 Минул ещё один год.

 Солнце светило весело. Весна нынче ранняя выдалась, и уже к средина апреля, казалось, что на дворе не весна, а лето.

 Была суббота, и Алиса с Ильёй и сыном Эдюшкой, вышли прогуляться в ближайший парк. Малец уже уверенно топал, но всё же, не на столько, что бы забыть о прогулочной коляске.

 Сегодня Эдюшка был необычайно возбуждён, и всё норовил сбежать подальше, вынуждая родителей не отвлекаться на хорошую погоду и прекрасный, выходной денёк. Эдька бежал впереди, его догонял Илья, широко шагая, и вещая мальцу, что сейчас его поймает огромный великан, и закинет на самую высокую гору, усадив златокудрого шустреца, себе на плечи. Малыш, не надолго угомонился, затем заскучал и стал делать попытки, выскользнуть из «лап» великана.

 Илья опустил его на дорожку, а Эдюшка, подошёл к коляске и настойчиво стал карабкаться в неё. Алиса усадила егозу, и дала ему игрушку, что бы занять его внимание.

 Они шли по аллее парка, а навстречу им, шли их новые соседи, из квартиры через стену.

 У них тоже был малыш, но как-то не случалось пообщаться поближе. Настроение у Алисы было отличным, и она весело окликнула их. Те, узнав о том, что встретили своих соседей, с радостью поддержали идею знакомства.

 Но всё это происходило там, на уровне роста взрослых людей. А здесь, где под колёсами коляски заманчиво поблёскивают неопознанные вкрапления в асфальте, и где шуршание проезжающих мимо колёсиков, привлекают внимание любопытных глазёнок, встретились два внимательных взгляда, златокудрого, румяного мальчонки и очень серьёзной, с пристально карими глазами — девчушки. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Затем, малыш потянулся к ней рукой, её глазки вспыхнули каким-то загадочным огоньком, и она протянула на встречу ему свои ручонки.

 А высоко-высоко, в весеннем небе, выше, едва заметных, белых облаков, смотрел на всё происходящее синеглазый ангел, и улыбался…


 Вот и закончилась эта история. Но у фантазий нет предела…

                Санкт-Петербург. 19.03.2017