От Михайловского замка до Мойки

Михайловского замка глыба
Закрыла городской пейзаж.
Тайн роковых холодный страж
Развеял с их лица улыбки.

Убийства символ, — царя Павла,
(Задушен в нём),- так наступало
Правленья время Александра.
Любимой темой Дюма в жанре

Истории был детектив,
И интересен был мотив
Жестокого их преступленья.
Их заговора исполненье.

Продуман был переворот,
С ведома сына начинали,
Умом якобы слаб стал Павел,
Назрел для всех тот поворот.

Задушен шарфом, — не отрёкся.
На трон позвали его сына,
Он принял это как повинность,
Потом отмаливал свой рок,

В войне себя он не берёг,
И в мирной жизни рисковал,
Частенько он верхом скакал,
В горах не выбирал дорог.

Частенько конь его спасал,
И выносил с опасных мест,
Для всех был верхом из чудес
Прекрасный конь, кто жизнь продлял. 
...
Шли к Мойке прямо мимо храма,-
Блестел главой над воротами,
Из колоколен слышен звон,
Печаль в душе навеял он.

Тут Пушкин вспомнил впечатленья
Перед побегом от судьбы,
От беспросветной нищеты,
Долгов, обиды и смятенья:

Тесно в гробу, глаз не открыть,
Лежал беззвучно, бездыханно,
Но ощущал он постоянно,
Что каждый брался говорить.

Переживал всё как во сне,
И видел их как будто свыше,
Паря над ними по над крышей,
Ни жив — ни мёртв сам по себе.

"Ты Пушкин сильно рисковал,
В сне литаргическом витал,
И мог вовеки не проснуться,
Как бы тебя наш мир не звал."

"Лекарство верное то было,
Хитрово знала и хранила.
Участие в Семьи секрете
Заветно сохранить сумела:

Опробовал царь Александр,
Когда трон тайно оставлял.
Жена его вослед исчезла,
А в Петропавловском — подмена.
...
На Мойке виден за мостом
Последний мой заветный дом.
Туда вселились впятером
Пол- года мы прожили в нём.

Княгиня Софья Воронцова
Нас приютила, зная всё
И про дуэль, и про любовь
Заветну с Машей Воронцовой".

Известны тайны Зинаиды,
Как принят был бастард в семье,
Поэта сын нашёл в сестре
Софьи,- участье, — не подкидыш,

А полноправный ученик,
И даже близкий член семьи.
Частичкою Поэта в Риме
Для Зинаиды подрастал,

Прекрасным парнем он предстал
Перед Поэтом долгожданным.
Никто конечно  эту тайну,-
Тургенева кроме,- не знал.

Дюма с вниманием внимал
Судьбы Поэта приключенья,
И многое теперь узнал,
Достойное романа, гений.