Ролевые игры русских

Борису Парамонову


Ролевые игры русских

               Непринятие русскими цивилизационого пути развития мира лежит в области родовой травмы индивидуального, а не коллективного бессознательного. Индивидуальное бессознательное православного русского генетически ущербно и не может быть исправлено амбулаторным, ни тем более, хирургическим путём. Гениев и юродивых следует принимать, как есть. Последний студент Кембриджа 2017 подтвердит, что современное российское общество состоит из множества невзрачных индивидуальных  сознаний и ничего хорошего англоязычному будущему не принесёт. Современный научный мир давным-давно как глобализован, а потому политкорректен и вслух об ущербности русской нации молчит даже на закрытых философских форумах. О неспособности и отсталости русских, как нации, соответствовать скорости развития цивилизации, о её пещерном аморфном интеллектуальном застое известно не только абитуриентам из Новой Зеландии, но и аборигенам Австралии. В доме повешенного не принято говорить о покойнике и его веревке, в нашем же, русском же случае это возможно и необходимо, потому что никаких домов, башен и веревок у русских нет. Всё спустили на галстуки. Ожоговые пузыри каких-то загадочных русских душ, текущие грязной рекой по рытвинам родной земли, лопаясь и журча, вызывают блевоту у путешественников и религиозную радость  повитух, после работы подметающих коридоры роддомов.   
О широте великой русской души, её врожденном патологическом скотстве, лубочно-сказочной дури и православной хмари не писал разве, что ленивый русских поэт.  Федор Тютчев не из «ленивых», он из породы ленивцев и новых лемуров. Причины агрессивного неприятия прогресса русскими следует искать не в истории и религии, а в глубинах тайного латентного исторического гомосексуализма русской нации. Ролевые игры русских ведут свою хронологию не от времен написания «Повестей временных лет», а со времени начала трехсотлетнего садомазохистского татаро-монгольского рабства-тире-ига. Страх русских перед всем новым и неизвестным, (а значит, внутренне  враждебным) есть не что иное, как истошный вопль стареющей обезьяны из гениального стихотворения В.Ф. Ходасевича перед вдруг зазвонившим в ею волосатых руках серебряного будильника, вмиг превратившегося из сверкающей детской игрушки в разъяренного и кусающегося подарочного зверька. 
Не неизвестность пугает нового русского, а его память асексуально прошлого, где он был нагло унижен, сексуально опущен и литературно оскоплен, - раздавлен мокрицей туфлей длинноногой Клио, путешествующей инкогнито по Руси.
От чего русский так отчаянно бежит истории и принимает её только в виде сказания?  Потому что в сказаниях и песнопениях по законам вербального жанра запрещено напрямую говорить о врожденной склонности русских к трусости, гнусности и латентному гомосексуализму.
До сих пор нет в мире фундаментальных научно-исторических исследований последствий пребывания русских под разными игами, играми и гнётами и как это пребывание отразилось на психологии русского сознания. Есть много достойных пропагандистско-исторических работ о жизни и быте - времени пребывания русских под татаро-монгольским игом, но в них даже не упоминается о самих тайных желаниях русских добровольно оставаться под этими гнётами. Современная русская трусость, жестокость и злость, замешенные на животном страхе и внутреннем жире предательства, ведут свою родословную не от литературных памятников и «старины глубокой», а с того места, где русские баяны и аккордеоны были повалены в грязь, избиты и прилюдно изнасилованы. 
Даже беглый взгляд на физиогномику русских, не оставляет сомнений о родовой генетической травме и ущербности, полученной нацией от пребывания её в культурно-историческом рабстве.  «Если кто и есть в родне, так и тот татарин»
              Русский человек априори человек трусливый, завистливый и зависимый от внешних и внутренних обстоятельств, общественного мнения, пропаганды и т.д., живущий под ежедневным страхом быть лишенным даже этой нищеты и прозябания, только бы не быть загнанным в очередное историческое иго.
              А там, где живет страх, всегда неуютно даже лучам солнца, заглядывающим по утрам в этот сырой русский угол и стыдливо опускающим лучи от бессилия согреть своим теплом жильцов и сами углы.
             Русский – это всегда трус и предатель, а не родившийся русский предатель вдвойне. Страх перед физическим унижением не вытравить никакой кислотой цивилизации, образованием и тем паче, религией.  «Тварь я дрожащая или власть имею?» - могла произнести только тварь. Страх перед повторением публичного  сексуального унижения, его рецидивом ролевых казней плененных русских богатырей татарскими  кочевниками за 300 лет своего тайного существования в сознании русских превратился в животное либидо самих этих русских богатырей быть изнасилованными, но живыми. «Но быть живым, живым и только. Живым и только до конца» Б. Пастернак. ( Лучшей формулы оправдания трусости нет ни у одного народа)
С последующим достижением оргазма в виде Нобелевской премии.
Садомазохизм обратного чтения. История русского садизма лежит в просодии живого русского страха. Когда на протяжении трёх веков нация испытывает не только рабское, но и сексуальное унижение от другой, свободной от моральных принципов нации, обида и ненависть отодвигаются на второй план, и вот вы уже сами ищете способ, как извлечь выгоду из патовой ситуации обреченности и унижений. Необратимые изменения на нейронно - генетическом уровне современного индивидуального русского бессознательного лежат в плоскости именно таких мутаций. Травма изнасилованного сознания выражается в формах приобретённого наследственного физического уродства.
У современных русских мужеского пола маленькие, по сравнению с остальными свободолюбивыми нациями, детородные органы. Другими словами, маленькие куи.   
Это говорит моя сострившая семнадцатилетняя Лолита, после похода в кино с очередным русским Д. Скиллером. Мужское половое либидо русского, загнанное внутрь страхом быть изнасилованным, выразилось в физической минимизации размера русского пениса, его не самостоятельности и исключительности, а каких-то резиновых, висячих червячков, розановской ненужности, иначе, - гермафродитства   
Когда вас с детства до глубокой юности имеют в анус, легко сочувствовать переживаниям Отелло и люто ненавидеть Шекспира. Задолго до появления на свет работ венского шарлатана,  историки и медицинские светила мира пытались найти ответ и оправдание животной русской трусости, жестокости и предательства, обращая свои ученые взоры на действительность и не находили ответа. «Русь, дай ответ?» «Нет ответа!» Н. Гоголь.  Анализ и покаяние заменил поиск внешнего врага. «Маленькая собака не знает, что она маленькая» «Маленький кий не знает, что он маленький» Пока ему об этом не скажет большая вагина. Отсюда инфантильные русские пословицы о маленьких киях и больших лузах. «Маленьких киёк в ****е королёк»  Евтерпа  улыбается и говорит обладателю русского кийка: «Пойди, подрочи!» 
Исторически внешние враги русских менялись, не изменялся только приобретённый собачий страх быть заново, заживо  изнасилованным.  Ещё до локальных стычек русского воинства с ханской ордой и за сто лет до сожжения крымскими татарами Москвы внешний враг был назван, определен, а внутренний загнан в угол, лишен дара речи и залит кипящим сургучом. 
Животный страх русских, как внутренний жир жизни скота, перед татарскими ордами впервые материализуется в ужас и оторопь от увиденных на поле брани гигантских, (по сравнению с лошадьми), огромных и натертых седлами, по колено! варварских киев  кочевников хана Батыя. 
Огромные кии маленьких татарских воинов своими опухшими венами и ненасытной звериной эрекцией наводили животный ужас на плененное русское воинство, включая сопровождавших это воинство попов, мародёров и палачей, больше чем кривые татарские мечи - так виноградная улитка, слыша гром, прячет свои усики в плечи, а ежи сворачивают свои нежные головы в  животы.
              Прежде, чем казнить очередную «русскую тысячу» отрубанием буйных голов и головок, татарские победители их долго и по- звериному пидорасили, выбирая для этого случая излучины тёплых рек, стечение народа и паперти русских церквей. Так членистоногие во время гона насилуют особей противоположного пола с уханьем, аханьем, скрипом листвы и человеческим придыханием, прилежно исполняя свою природную видовую обязанность, и тут же отлюбив, убивают. Чтобы другому особь не была отдана, подарена и оставалась верной только ему. 
              Далее следует зрелище не из приятных, но таковы законы жанра и не нам их нарушать. Глаз кинокамеры отрешенно стрекочет ресницами и стыдливо поднимает свой взор на облака, а когда возвращается на историческую родину, перед его сверкающим объективом возникает такая картина:
                …бурое озеро русской смерти в обрамлении камышных голов пленных русских богатырей: связанные по ногам и рукам будущие русские сказочные герои; задранные на головы тяжелые армейские зипуны;  белые, с коричневым пятном посредине, крепкие мужские военные ягодицы и до кромешной боли одеревенелых желаний, набитые прокисшим сыром и жёлтой спермой, снующие взад – вперед, грязные и кривые, огромные и вонючие, татарские бесконечные варварские кии.
             Глаз кинооператора слезится и стыдливо, по- девичьи, прикладывается к платку. А когда платок убирается, перед режиссером плывёт другая картина:
             Держа за ремень спелый яблочный зад русского воина, татарский изверг коротким кривым мечом, как масло с хлеба, дабы неповадно было убиенному испытать встречный оргазм, тихой сапой снимает с плеч его кучерявую голову и, целуя её в кровавые губы, кричит соседу: «Ура, брат, ура!»
             Стреноженные у реки тысячи маленьких лошадей бьют копытами, фыркают, хватают ноздрями горячий воздух русского духа, падают на передние ноги и, давя друг друга, ползут к реке.  Жуткое, ужасное зрелище. Клио закрывает лицо шалью и покидает кинотеатр, не дожидаясь окончания фильмы. 
            Униженное и оскорбленное русское сознание, так каллиграфически написанное Федором Достоевским, берет своё начало именно от этих стрекочущих, эротических, татаро-монгольских кино аутодафе. Именно отсюда ведет свою кровавую родословную знаменитая русская ненависть ко всему инородному, новому, не известному в религии и науке. От этих постоянных и ежегодных гомосексуальных казней в русском индивидуальном сознании произошли тектонические сдвиги и дальше мальчики стали рождаться с маленькими киями, на раз поссать, а не с грозными боевыми половыми достоинствами. Произошла роковая половая мутация, и мужские половые органы русских стали уменьшаться в размерах и тайно прятаться, скукоживаться и принимать форму женских половые щелей. И вот уже девичий клитор не отличим от мужского розового пятна, а то и больше. Так дождевые улитки, предвидя молнии, прячут свои нежные усики в плечики и недостроенные дома. 
            Если в Европе секс давно есть предметом искусства, то в России секс - это табу, боль, страх и извращение, о котором вслух не принято рассуждать. Нельзя вслух говорить о собственном унижении. Поэтому не только эротическое искусство, но и само слово «секс» на русском языке звучит усечено, хлестко, как кнут или хлыст, как что-то далекоё и страшное: Ксеркс и ксерокс.
            Нет печальней и жальче зрелища огромного русского детины с маленьким детородным органом. Ещё отчаянней это выглядит в русской бане. Сам детина стесняется собственного уродства, закрывает его руками и прячется в пар. Детине, и вправду, гордится нечем. «За что ему, Господи наказание?»
В физиологическом плане современный русский мужеского пола карикатурен, жалок
и определенно смешон. У русских маленькие кии. Отсюда комплекс неполноценности, выражающийся в агрессии по отношению к любой нации. Особенно к цветной. У цветных большие кии.
            Современные врачи-повитухи пугаются и скавчат, принимая на свет божий очередного русского ребёнка. Что ждёт его в нашем жестоком мире с таким достоинством? Даже в любовь не спрятаться, не то чтобы организовать войну или работу. Гермафродит – это такая новая русская форма отчаяния, а не ущербность или наследственный порок, как считалось. Сегодня быть изнасилованными русскими воспринимается, как должное и не грешное, тем более, порочное и патологическое. Травмы сознания не излечиваются. Для этого существует защитный иммунитет. Все русские – это латентные гомосексуалисты. За 300 лет сексуальных казней и половых унижений русские мужские детородные органы скукожились до ненужностей, превратились в мягкие пластилиновые жёлтые игрушки и вместо наружи стали расти внутрь. Ища  в тенетах русской души оправдание своей физической мерзости и ущербности. «Ошибкой Бога» называл русскую нацию её идеолог В.В.  Розанов, но так нигде этого не записал. Сам был русским. А значит, подлым.
            Широту и отчаяние русской души, её беспробудное пьянство, хамство и наглость следует рассматривать, как реакцию на видовую травму индивидуального русского бессознательного, лежащего на поверхности латентного гомосексуализма.
              В отличие от Бориса Парамонова мы будем продолжать исследовать только индивидуальную психологию русского и напрочь отойдем от мета психологических установок. Для начала насладимся слогом самого Б. Парамонова, так сказать наготой его слов и стиля.
           «Возьмём одну из ранних повестей Андрея Платонова и не воздержимся, чтобы позже не привести цитату целиком. Английский инженер Бертран Перри приезжает в Россию, чтобы строить каналы для Петра; так сказать, индустриализация в исторической перспективе. Для выполнения этой работы ему приходиться оставить в Англии свою невесту Мери, которая выходит замуж за другого. Канал Бетрану построить не удается и Мери он потерял. Недовольный его работой, царь приказывает Перри казнить. Далее следует страшный финал: Перри попадает в руки русского палача-гомосексуалиста» 
            И вот она, красота русской цитаты от А. Платонова!
«Дьяк ушёл и задвинул снаружи наглухо двери, не сразу управившись с железом.
Остался другой человек – огромный хам, в одних штанах на пуговице и без рубашки.
- Скидывай портки!
Пери начал снимать рубашку.
- Я тебе сказываю: портки прочь, вор!
У палача сияли диким чувством и каким-то шумящим счастьем голубые (у всех русских сказочных персонажей голубые глаза), а теперь почерневшие глаза.
- Где же твой топор, спросил Перри, утратив всякое ощущение, кроме маленькой неприязни, как перед холодной водой, куда его сейчас сбросит этот человек.
- Топор! – сказал палач. – Я без топора с тобой управлюсь!
Резким рубящим лезвием влепилась догадка в мозг Перри, чужая и страшная его природе, как пуля живому сердцу.
И эта догадка заменила Перри чувство топора на шее: он увидел кровь в своих онемелых, застывших глазах и свалился в объятья воющего палача.
- Вот сатана! – бормотал дьяк. – Такого не видел вовеки: лютостью (русской спермой) не изойдёт – входить страховито!»
( примечания в скобках Владимира Утки - Отки)               

В этой художественной ленте от А. Платонова выпукло и ярко показана вся русская истина в её наготе и пустоте, вся её животная сущность и поэтическая чувственность, что принято называть душой, по отношению ко всему новому, неизвестному и чужому. Воскрешение нового русского сознания. Спешат и качаются титры. Ярким огнём кино от спички моего А. Платонова вспыхнула и погасла цветная картина мести и тут же погасла, унося в темень подлость и дикость так называемой великой русской души. А так, как сегодня древних татар нет, всю свою гомосексуальную лютость и желчную ненависть сегодняшние русские вымешают на американцах, французах, украинцах и немцах.
           В продолжение этой темы нельзя не поговорить о жестокости современных «новых русских», совсем недавно канувших в небытие.
           Как правило, все они выходцы из народа, князи из грязи, а не из дворян, ни у кого из них не было счастливого советского детства, юность многих прошла на улице, девственность потеряна в подворотнях, а чаще что и в тюрьме. Из тюрем, где единственным способом выжить в среде себе подобных была наглядная стенгазетная жестокость и повальная пидарастия, будущие новые русские возвращались наглядным пособием всему униженному и оскорбленному. Других способов, как меряться друг перед другом степенью жестокости и видом больших искусственных киев в тюрьме не было.
Никто из них не читал нужных книжек и не знал иностранные языки. Все были заняты  вшиванием пластмассовых шаров в нежную плоть свободы.

Вшивание шаров в нежную детородную дерму был одним из способов индивидуально выделиться среди «сидящих» Чем больше шаров, тем воинственней выглядел половой член. Некое объёмное продолжение тату. Следующее после тату.
Тюремная власть не обращала на это особого внимания, потому, что и сама вставляла себе шары. Вохра мало чем отличалась от ЗК, так как природа у страха была одна. «Слабому - кость». Считалось, что хозяин шаров на стволе полового члена обладал невероятной потенцией, якобы нравящейся богатым женщинам бальзаковского возраста. Откуда в этих анафемских головах вчерашняя такая литературная каша и кто их этому надоумил до сих пор доподлинно неизвестно? 
Становясь на свободе бизнесменами, депутатами, мэрами городов и сёл, эти новые воры в законе и просто воры продолжали следовать своей природе униженных и оскорбленных и на воле жили по неписаным законам тюрьмы или как они говорили, по понятиям. Понятия их всех не отпускали и время от времени напоминали о себе. Унизить себе подобного при любом подходящем случае, публично и буквально его отпидарастить, чтобы свои боялись, а потом застрелить, - чем вам не татары? - у этих новоиспеченных «новых русских» считалось делом чести и символом  жестокости и тут же возводилось в культ новой языческой веры. «Бог здесь и этот Бог - я!»
                С появлением иностранных денег появилась возможность осуществить свои глупые мечты, грубые фантазии и детские комплексы. «Папа, купи мне белого медведя!»
 Кто-то коллекционировал автомобили, строил спортивные дачи и крытые бассейны, инкрустировал автоматы АК под Сваровски и строил яхты. На этом фантазия заканчивались и дальше золотой 1кг цепи на шее и 1000 долларового «Роллекса» на руке обрывалась, и  в гости стал захаживать героин или херувим с пистолетом.
             Но не будем забегать вперед: на календаре весна 1999года, мы всё живы, целы, веселы и богаты; идёт ремонт купленной для мамы 2-х комнатной квартиры и мой брат и по совместительству народный депутат плюс «последний и самый кровавый авторитет Украины», приехал проверять, как идут дела с евроремонтом в квартире. Нанятые рабочие ставят бронированную дверь, кто- то клеит обои, другие заносят итальянскую сантехнику. 
- Привет! - Привет!
- Как дела? - Нормально.
- Рабочие всё правильно делают?
- Не знаю, каждый занимается своим делом.- Но мне кажется, что петли у входной двери приварены не с той стороны?
Я давно не видел его таким страшным. Лицо побелело, и глаза покатились в зловещую пустоту. Это у него с рождения, - один глаз смотрит прямо, а другой закатывается бельмом, медленно вращаясь в жутком кровавом месиве. Наблюдая такое зрелище, у собеседника отнимаются ноги и жалкие дары речи. Казалось, что вам в глаза смотрит сама смерть. Как правило, и без исключения, собеседник немел и начинал тут же ходить под себя мочой.
«Дверь лязгнула и закрылась не в ту сторону.
- Ты, чей будешь? - спросил палач.
Бывший инженер Бертран Перри загнанно улыбнулся, тревожно достал от куда-то чертежи, и стал объяснять, посмотрите, пожалуйста, по плану всё правильно, но двери никак не хотели открываться в нужную сторону.
Смотрящие на Бертрана глаза полностью потонули в крови.
- Не входи сюда! - прохрипел палач и как нашкодившего кота ударил Перри головой о стену, что у того красным враз сделались и лицо и руки. 
Влетев комнату, я повил на руке брате, как дворняга на штанине злостного хулигана.
- Не мешай ему! – прохрипел палач и я увидел, как стоя на коленях и с разбитым лицом бывший инженер Бертран Перри держал в руках невероятных размеров половой член моего брата и не знал, что с ним делать.
- Соси, сука! – проорал палач.
И Бертран стал сосать»

В этот день я напился до одури и не пришел домой.
Мне совершенно не жаль Бертрана Перри.
«Каждому своё»  и «пусть работа делает советских инженеров свободными»
Мне было жаль брата, я видел, что тюрьма не отпустила его. Ни миллион долларов, ни положение в обществе, ни статус народного депутата Украины и титул последнего вора в законе так и не смогли осветлить и отбелить его чёртову чёрную душу и что он, как был зверем, таким и остался.
Двери поменяли на новые, обои доклеили, назначили входины, ссора отодвинулась,  закрылась другими шкафами забот, золото зазвенело, ложечки нашлись, но осадок остался.
С Бертраном Перри мне больше встречаться не довелось.

В повести «Истребление тиранов» В. Набоков утверждал, что победить рабскую психологию русского можно лишь смехом, громко и искренне хохоча над изъянами тиранов и цезарей. Гениальное заблуждение или очередная набоковская загадка,- найдите, что спрятал матрос? Русские лишены чувства юмора. Рабы не смеются. Разве, что сопят и  пыхтят, как их режут.
От развалин Рима до развалин бетонных конструкций СССР искренна на земле только боль. Сатирой и юмором освободить русского от его врожденного крапленого рабства дело не благодарное и невозможное. Заставить обидеться русского, рассказав ему  об ущербности его глупой православной души можно разве, что указав на его физические недостатки. Только обидев русского, можно заставить его думать. Не долго. Смехом сделать этого невозможно.
Что в поэзии запрещено, то в разговоре о русских разрешено и необходимо. 
Призывы к покаянию и возврату к всеобщему образованию в русском казусе не работают. Если «учиться, учиться и учиться» даже у калмыка Ленина с русскими не получилось, то надо строить новые беломорканалы и штукатурить старые гетто. 
Прости меня, Муза за мой шоколадный гнев!