Возрождение

Грудную клетку раздирает крик.
Он нарастает. За звеном грядёт звено разлук.
Мне вечность. Как всезнающий старик,
я напрягаю заржавевший слух.

Душа дотла от желчи сожжена.
В сердце вдохновенье пустотою выжжено.
Я напрягаю слух. Необорима тишина.
Нужно продвигаться выше, но...

Измучили невыразимые порывы.
Мне не сбежать из многовекового плена.
Я странствую среди светил игривых
в огромном сумраке вселенной.

Рвутся мускулы и сухожилья.
Голосовые связки добела раскалены.
Многие в безмолвии до старости дожили,
но я не покорюсь унынью тишины.

Мне от крика скулы сводит.
Язык звенит. Он выкован из меди.
Я стою, как астроном стоял на эшафоте.
Меня сбивают звёзды, не заметив.

Я сам себе шепчу: "Не падай..." -
и... за шагом шаг окрепший сделав,
не остановлюсь, ослабленный прохладой
подлунного, смиренного удела.

Дымятся клочья увядающих материй,
но мирозданье раздвигается всегда вперёд.
Пускай же за потерями грядут потери...
Я сердцу верю! Сердце не соврёт!

Раскалённое... оно опять искрится
и, в звучанье обращаясь, снова плавится,
но муза, словно своенравная царица,
как высокомерная красавица,

ни одного признания не проронит,
между рёбрами вонзая безмятежный взгляд.
Её душа, как нераздробленный гранит,
недоступна для молитв и клятв.

Ощущая жженье слов во сне
и в мире грёз блуждая, как цыгане,
я стремлюсь от встречи к встрече с ней
сквозь лиц и голосов мельканье.

Вьётся прах отвергнутых элегий.
На ногах грохочет за верстой верста,
но музу я о млечном не взмолю ночлеге,
созвучья заключать в себе устав.

Я мерцаньем звёзд изранен...
Среди ютящихся во мраке я - чужак.
Между жизнью и мечтами разрушая грани,
к ней одной я направляю шаг.