Язык и мир

   
     Словно стекло в трубке стеклодува, мир выдувается изнутри наружу благодаря языку. Язык образует первоначальный шар мира, который затем расширяется и распространяется из себя, никогда не лопаясь и не разрушаясь за свои границы. Внутри этого шара всё получает свои места - и сам стеклодув, и его напряжное выдувание, и контуры его прекрасного мира, и повсюду стремящий, но от всего ускользающий язык.
     Язык - само становление этого творчества. Ему необязательно пользоваться словами, хотя исторически, так уж случилось, что он придерживался больше всего этой оси - оси словесной, но ведь всем известно, что существует язык танца или язык жеста, язык ритуала или язык тела и у этих языков нет слов. Такие языки, не хуже словесного "выдувают" свой прекрасный мир.
     Нам бы понять как всё это происходит вне всяких частностей.
Представьте на землю прилетели инопланетяне - разве обязательно они будут общаться с нами в словесной форме, звуковой?! А может быть другие способы, исходя из их развития, оказались им более подходящими? Нам бы следовало научиться смотреть на себя, хотя бы иногда, глазами таких инопланетян, чтобы не считать те случайные формы, в которых мы исторически получились людьми за единственно верные.
     Но вернёмся к языку, он, несомненно, будет и у инопланетян - не в звуковой, так другой форме, но какой-то будет. И вот это уже интереснее. Потому что предполагает нашу большую свободу - общаться через язык в любой его форме. Естественно, для этого нам нужно видеть язык как таковой, что же он такое есть, как "работает" или существует.

     Когда Хайдеггер говорит об языке как о разбивке, разметке, он фактически и говорит о мире, что создаёт язык. Мир - это какая-то целокупная определённость, самые основные и существенные определения которой как раз на краю, на границе, на максимальных пределах. Эти определения работают для человека живущего в мире, но практически ненаблюдаемы, неосознанны, можно сказать они работают априорно - как основопологающие платформы, ибо если начать задавать вопросы относительно них, то придётся говорить уже о становлении самого мира, его разрушении или пересечения с миром другим или другими, придётся говорить как раз о предельных вещах, как о запредельных.
     Но человеку хорошо внутри мира, это и есть место его обитания. Оно шарообразно(прав был Парменид), бытийственно, и оно мирно - от слова мир - то есть существует говоряще-таящим способом.
     Каждый человек живёт внутри созданного им самим мира - в принципе так должно быть. Здесь очень важно понять взаимосвязь - именно наш язык формирует наш мир, а затем когда мир уже стал, он видоизменяет, достраивает и дополняет и свой язык. Но в процессе любого нового творчества впереди идёт язык - как ведущий, запевающий. Далее... Поскольку каждый человек в принципе должен создавать свой особенный оригинальный язык, он должен образовывать и свой неповторимый уникальный мир.
     Но фактически, пока, в нашей реальности этого не происходит, и поэтому - потому что у нас нет своего языка в достаточной для сотворения мира, мере, мы живём - или вообще без мира или не в своих мирах. Жить вообще без мира - это предельно страдать. Часто говорят об ужасе и тяготе одиночества, но на самом деле суть проблемы тут вовсе не в том, что человек одинок или нет, а в том, есть ли у него мир, которым можно дышать: человек без своего мира страдает и среди людей и прямо посреди людей и чувствует себя одиноким, печальным, заброшенным, а тот, у кого этот мир есть может не бояться и не мучиться, даже будучи отдалённым от всех - одиноким.
    Когда же у человека, отсутствие собственного мира подменяется миром чужим - он становится злым и сам он становится злом. И можете говорить об этом как хотите, можете поворачивать это так и этак, объяснять или оправдывать, но смысл не в том, чтобы обвинить, а в том, чтобы понять ясно - человек приставший к иному миру не может представлять из себя ничего иного, кроме зла, поскольку он источает в своём самом внутреннем отношение к собственной природе нечто извращённое, неверное. Природа человека - жить миром, причём созданным им самим. А здесь жизнь течёт из нарушенных законов природы. Поэтому немудрено наверное, что какой-нибудь известный тиран мог бы быть вполне нормальным человеком, скажем хорошим садовником, будь он и живи он на своём месте. Это не значит вовсе, что одним надо родиться садовниками, а другим политиками, а значит, что прежде всякого мира для самого человека лежит его экзистенциальный выбор - куда ему, где его предназначение. Мы не можем подарить человеку даже мир садовника, он сам должен его выбрать и создать. И лишь на основу вот этого - "сам" можно осуществлять затем дарение и помощь-расположение, идущие к нему от нас.
    Счастлив же тот человек, который живёт в созданном им самим мире. Это и есть счастье - жить и дышать своим подлинным миром.