На вокзале отрывок из романа Сашка

           Через полчаса Сашка оказался на  вокзале. Решение  оставить  ненавистный  город созрело у него окончательно, потому что он понял, что там, где  живёт его мать, мамочка, ему  места  нет, и   не  будет. Сидя в окружение бесчисленных чемоданов  и  мешков, он дал волю   воображению . «Эх, мне шапку бы невидимку – я бы отправился в ресторан, на вкусные запахи и налопался бы». В бесконечной сутолоке, что царила на вокзале, на него никто не обращал внимания; даже милиционеры, рукой придерживающие  длинные сабли, ни разу почему-то не посмотрели на  одинокого малыша.  Но  стоило только поднять ему  дымящийся окурок,  как кто-то   бросил  в  его  сторону: «Сморчок,  от горшка два вершка, а курит». Солидных бычков  он насобирал много, ему бы хлебушка. Как  же хотелось есть!  Сидя у стены, он  наблюдал за карапузом,  мимо  него прошедшим  на  косолапых   ножках. Его  заинтересовал, конечно,  не он, а бублик, которым  тот махал из  стороны  в сторону. У Сашки в закружившейся  от голода голове родился  план.  Он  вытащил  из  кармана раскрашенную коробку из-под папирос и, как только малыш ещё раз прошёл близко,  помахал ею перед глазами его. Тот  заинтересовался.
          - Поменяемся? Тебе  коробку, а мне бублик? - предложил Сашка.
          - Ню давай, - пропищал маленький и, подкатившись  к Сашке, протянул ему бублик.
           Отдав коробку, Сашка взял бублик и спрятал  его  за пазухой.  Малыш взглянул на  коробку, раскрыл её, но, не найдя в ней ничего,  протянул её обратно. Сашка  решил поскорее убраться,  но  косолапый  не своим голосом завопил:
          - Отдай шушку!
           Толстая тётка, оказавшись рядом, схватила за рукав Сашку и закричала грудным голосом:
          - Попрошайка! Зачем  бублик отнял?
           Щёки её раздулись, как кузнечные меха, глаза вылезли из орбит.  Сашка  выдернул рукав из цепкой руки и бросился прочь, крикнув на ходу: «Не отбирал я!»
          - Сволочь! Жульё! - крикнула  вслед ему тётка.
           «Вот паскуда! - на бегу шептал  Сашка. -  Из-за  ерунды хай подняла!».   Выбежав  из двери вокзала, он впился зубами в чёрствый, но бесподобно  приятный  бублик. Однако вечером кушать захотелось вновь. «Не нужно было весь съедать, растянул бы»,- подумал  Сашка.  Он  устало примостился рядом со старушкой, которая,  прислушиваясь  к  тому,  что объявлялось  по радио,  прикладывала ладонь к уху. По радио только что объявили, что у выхода из зала  ожидают Терёхина.
          - Сыночек, - потормошила Сашку старушка, - про какой  поезд  объявление?
           - Терёхина потеряли… - отмахнулся от неё Сашка. На него накатилась  тяжёлая  усталость,  говорить не хотелось.
           - Ты, сыночек, скажи, - стала просить старуха, - когда поезд семьдесят четвёртый  подадут. Я не слышу.
           - Скажу, скажу, - замотал Сашка головой, рисуя в уме план, как бы сесть ему без билета в вагон. - А вам далеко? -  интуиция  прошептала ему, что, может быть,  эта  старушка и поможет.
           - Далеко, сынок, далеко, от Новосибирска ещё вёрст  триста. От сына я  к доченьке  еду. Стары никому не нужны.  Сперва  он был ещё ничё, а уж посля…
          Сашка слушал бабушку, не пропуская  мимо ушей постоянные  объявления  по  радио. Наконец услышал, что семьдесят четвёртый  опаздывает  на три часа.  Он доложил об этом  старухе и  начал с ней налаживать   контакт.  Для  начала он вздохнул,  да так  глубоко, что  с шумом выпущенный из груди воздух обратил на себя внимание соседей, сидевших по сторонам.
          - Чего, сынок, так вздыхаешь? - спросила старушка.
Сашка покачал головой, и настоящие слёзы заблестели у него в глазах.
- Ну, говори, сынок, чего приключилось, - с нежностью в голосе настаивала на откровенном разговоре старушка.
- Мы ехали с папкой, - начал врать  Сашка. - На стоянке  за хлебом я  в магазин побежал и  отстал. Третьи  сутки скитаюсь, не знаю, что делать.
          Старушка, внимательно  выслушав его, высказала мнение:
           - Сынок, ты к милиционеру иди, он  посадит на поезд, и поедешь себе дальше.
           - Боюсь их,  -  подражая стилю разговора  бабки,  пропел  Сашка. -  Истинный бог,  боюсь. Одного господа  прошу о милости.
           Старушка слушала его, широко распахнув глаза.  Даже шепнула:  «Божий человек».  А Сашка,  в довершении комедии, вытащил из кармана  иконку  и поцеловал её трижды, причём, изображение святой обратил в сторону старушки. В свою очередь, та  осенила  крестом  чело.  А малый, приняв позу несчастного человека, приготовился выслушать суждение старушки.
          - Докуда ж вы ехали? - с дрожью в голосе вопрошала она.
          - До Новосибирска.
          - Так тебе  на этот, семьдесят четвёртый?
          - Конечно, бабушка, миленькая! Мне бы  в вагон сесть, а там  я, почитай,  дома!  Помоги, бабушка, забраться в поезд!  –  Сашка  сказал то,  ради чего  был затеян  разговор.
           - А? Чего   сказал? -  пропела старуха. -  Ты говори  громче: я  разбираю плохо, если  тихо говорят.
          - Старая глухня! - вскипел Сашка и тут же поспешно зажал ладонью рот. Но было поздно: громко высказанные слова  дошли до бабулькиного уха.
          - О-хо-хо, всему времечко своё, - молвила она. - И тебе быть старому и тугому на ухо.
           После этих слов Сашка не решился продолжить разговор. Он жестоко клял  себя за неосторожность, неприятный холодок, пробежавший по его телу, сменился  жаром  ушей и щёк. Он опустил  глаза, искренне стыдясь пожилого человека. Но когда, думая перейти в другой зал, встал, старушка взяла его за руку и, глядя на него заслезившимися глазами, пропела:
          - Ты наверно кушать хочешь, сердечный?
           У Сашки перехватило дыхание, неприятный комок подкатил ему к горлу; он кивнул  старушке головой. В этот миг представилась ему заботливая бабка Агафья, слёзы  покатились из карих его глаз.
          - Будет реветь, будет, - проговорила  старушка, погладив  руку ему. - Хлебушка и сальца  дам, немножко подкрепишься.
           Она развязала узелок, и   через минуту  Сашка с  наслаждением  грыз острыми  зубами  горьковатое, с жёлтым налётом  сало. Не доев половину, он  остальное бережно  завернул  в газету и спрятал за пазуху. Придвинувшись  ближе  к бабушке,  он вполголоса проговорил:
           - Дай тебе боженька крепкого здоровья, бабуся,  век я не забуду тебя. Теперь бы в вагон сесть, и закончатся  мои муки.
          - А почему  не сесть? - оживилась бабка.- Обязательно сядем.
           Сашка был счастлив. От волненья у него закружилась голова, и  он  тихонько  замурлыкал  пришедшую  ему на  ум мелодию, и даже когда мимо него проходил    милиционер,  едва не зацепив его шашкой,  он,  вместо  того, чтобы  втянуть в  плечи голову  и попросить боженьку заступиться, вызывающе посмотрел на него. Правда, тут же  испугался своей выходки.