К. Б

Пока весь мир оплакивал Фиделя,
в московском морге женщину отпели,
закрыли гроб, цветы втолкнув под крышку,
и сын ее, совсем ещё мальчишка,
остался вдруг пронзительно один
на фоне удаляющихся спин.

И было страшно кинуться спонтанно,
обнять его - как будто он стеклянный,
как будто мог в чужих руках разбиться,
и люди выходили из больницы
и на ветру курили в кулаки.
Шел белый снег на чёрные платки.

Потом одни пошли до нужных станций,
другие словно медлили расстаться,
опять друг друга выпустить из вида,
пошли в грузинский ресторан "Колхида",
спросили хачапури и вина,
и залпом говорили, до пьяна.

А женщина, оставшись вдруг без дела,
рассеянно рукой стакан задела
(разбился, за столом сказали - к счастью),
подумала, что ей пора прощаться,
что здесь у них все будет хорошо,
а сын ещё до дома не дошёл.

А сын без шапки, в куртке нараспашку,
надел сегодня белую рубашку,
и белый снег не виден был на белом.
Вздохнула: только бы не заболел он,
в больнице говорили - всюду грипп.
Как тяжело проходят ноябри...