О Любви. Зоя

  Окно для меня не просто окно, это открытая дверь в мой мир. Мир, называемый жизнью села. Я очень люблю утро, совсем раннее и позже, когда солнце  уже  высоко. Мне приходится отстаивать своё право на утро, на то, чтобы полюбоваться им. С вечера я готовлю на завтрак еду. Варю кашу, отвариваю яйца и остаётся то только, включить газ на пять минут и горячую рассыпчатую гречку, выложить на тарелку. Прошу мужа: »Ну пожалуйста, дай мне возможность встретить солнышко, дай полюбоваться рассветом».
  Январское солнце встаёт поздно, около девяти часов, а светать начинает в семь. Я так люблю встречать  рассвет, и, ни разу, он не был одинаковым. То тучи закроют небо и восход солнца можно угадать только по чуть порозовевшим, плотным облакам. То окрасит весь горизонт ярко красным и, значит, день будет ветреным. То небо на востоке становится пепельно-розовым чуть приуставшим уже с раннего утра. А то тучи или лёгкие облака разнообразят зарю. Велик Создатель, показавший нам такую красоту!
  С середины  января началась настоящая зима. То два-три дня морозно и ясно, а то поднимется метель, да такая, что забьёт плотным снегом все дороги и тропинки, а на грейдере оставит длинные языки перемётов. А потом опять ясная, морозная погода. И так почти два месяца.
  В доме напротив, почти окно в окно, живёт одинокая женщина. В её окнах раньше всех на нашей улице загорается свет. В начале четвёртого она уже на ногах. Ей 75. Несколько лет назад потеряла она младшего сына, а почти год, как умер муж. Они всегда жили как –то обособлено от всех, ни к ним никто особо не приходил, ни они к кому то. Только если дети с семьями приедут и всё. Скотины не держали, может когда- то давно корову, да и то я не помню, а из птицы, только кур. Да ещё одна странность была у этой семьи – зелёная трава перед домом, прямо до дороги. В нашей местности зелёную траву сохранить на всё лето невозможно. Жара под 50, а на почве и все 70 градусов спалит всё, и в июне трава под ногами только похрустывает и в пыль превращается. А тут целый газон перед домом. Что пололи они траву-мураву, подравнивали, видела, а вот чтобы поливали – нет. А может и поливали, вставали то всегда в три часа утра, в любое время года, а летом – день уже. Но  от всякой птицы свою траву оберегали только так. А гуси, как нарочно, вечно покушались на эту зелень. Вот и выскакивала Зоя, как черт из табакерки, и гоняла гусей да всякую другую птицу от своего двора. Крикливая, голос неприятный и спуску никому не давала. Сама маленькая, сухонькая, чуть присогнутая, а глаза бесцветные, пустые какие-то. Но видно в юности красавицей была, следы былой красоты остались на её лице.
  Бабы её не жаловали. То Зоей назовут, то Зосей кличут, а больше бестолковой называют. И действительно, разговаривать с ней или объяснять что- то очень тяжело. Она всегда гнёт свою линию, как бы ей не растолковывали, что это -  белое, а вот это чёрное, а у неё всегда или наоборот, или серо-буро-малиновое.
  В колхозе, как я помню, работала она на разных работах. То на мясном складе, а всё больше в овощехранилище, а потом и вовсе дома села. Муж её берёг, видно любил очень. Человек был разносторонний, вдумчивый, талантливый. Если что-нибудь оформить красиво – к нему. Но только речь об оплате: « На Зою оформите?» Если «да»  то, пожалуйста, любое оформительство, в любых объёмах, в любое время.
  И вот умер Николай Александрович. Справила Зоя по нему поминки, проводила старшего сына с семьёй и осталась одна. А недавно продала она своих последних пятерых кур и петуха. Очень сокрушалась, что за так отдала. Да бабы в магазине накинулись на неё.
- За так она отдала! Радуйся! Они же ровесницы тебе. Кто же по хорошей цене их купит? Лучше б зарезала, сама без мяса сидишь!
А у неё рука не поднялась на своих кормилиц. Как же зарезать, когда они столько лет радовали её свежим яичком? Как же, если ухаживала за ними, как за малыми детьми? Как же, если покупала самый разнообразный корм для них, да траву рвала и сушила им на зиму? Зарезать? Нет уж, лучше продать, пусть и за так. Вот она, доброта человеческая. Вот она, благодарность к братьям нашим меньшим.
  А не так давно встретила Зоя соседку, кинулась, как к родной.
- Галя, несчастье у меня, кот лапку отморозил, самую подушечку. Ушел, и три дня его не было, в самые морозы. Что делать? Чем лечить?
- Да ничем, - отвечает Галя, - само заживёт. Это твой кот, бело-рыжий, чистенький такой?
- Мой, мой, - с гордостью кивает головой Зоя.
- А пропадал он у нас, с кошкой нашей.
- А я ему говорю: « Дома сидеть будешь, рыжая сволочь, никуда не пущу, пока лапка не заживёт, и гадить дома будешь! Вымою!»
И в этом вся Зоя. И доброты необыкновенной полно и странностей.
  А , вообще-то, девать ей себя некуда. Как на работу ходит она каждый день в магазины. В один придёт – поговорит, побурчит, поскандалит, пока её продавец не выгонит. В другой идёт, пока и оттуда её не наладят. Тогда в третий перебирается, испытывать терпение девчат. Посидит, погалдит и подастся домой, неся под мышкой палку колбасы, для своего любимца кота.
  А через день ходит она в ФАП, давление померить, температуру. Посидит, поговорит, здесь уже не скандалит, а уходя, спросит.
- Так я не поняла, мне сегодня кофе нельзя пить?
- Нельзя, давление у тебя сегодня, - раздаётся в ответ.
С тем и уходит.
  Как- то ранним утром, потемну, в метель, увидела я в своё окно, как копошится кто-то у её двора. Присмотрелась, а это Зоя. Чистит и чистит она дорожку и, не важно, что следом заметает метель её труды. На следующий день выехал трактор на очистку дорог. Кто просил да приплатил и у домов расчистил заносы. Проходя мимо её дома, я удивилась. Да там целый полигон расчищен и видно, что лопатой одной, а не бульдозером и расчищен так, чтобы на машине можно было заехать, проехать по кругу и выехать. Конечно же, сына ждёт.
  И с тех пор, после каждой метели, каждого снегопада, я смотрю на эту удивительную женщину совсем другими глазами, на её труды, на её умение ждать. Она Мать.  Она ждёт. Ждёт своего сыночка: « А может, приедет?» А он не едет. Я спрашиваю у женщин: « Что же  он не приезжает?» А они в ответ.
- Да у него и прав то нет. Летом он степными дорогами приезжал. А зимой, куда же сунешься? Не приедет он.
  Не приедет. А она то, Зоя, ждёт. Всю зиму расчищает она дорогу для сына. А недавно, ещё  метров на двадцать, тропинку прокопала в метровом снегу до другой дороги. Значит, надеется, может с автобусом приедет, чтобы по снегу не лез, чтобы ботиночки не замарал. Материнское сердце себя бы постелило для сына, лишь бы ему хорошо было, лишь бы приехал, родной.
  Я ловлю себя на мысли, что теперь совсем по-другому отношусь к Зое. Что, глядя в окно, и видя её маленькую фигурку, напряженно всматривающуюся вдаль, я прошу: « Господи, ну пусть он приедет! Ведь она Мать! Ведь она так ждёт его, так любит. Господи, ну пусть он приедет».

  Мы живём с «замыленным» взглядом на всё. На людей, живущих рядом, на животных, на растения. Навесили ярлыки – этот бестолковый, этот вредный, этот пьяница. И не даём себе труда посмотреть вглубь человека, понять какой рядом с тобой бриллиант, как много у него граней. Посмотреть под другим углом зрения и, знакомый «тысячу» лет, надоевший тебе человек, вдруг откроется с другой стороны. Заблистает. Заискрится своими человеческими качествами – добротой, умением любить, чистотой, верностью, мудростью, умением сопереживать, небывалой щедростью...   Всем тем, что порой, так не достаёт нам. Гордыня. Гордыня застит нам глаза. Да мы и себя- то, как следует, не знаем. Как много надо работать над собой, как тщательно отслеживать свои мысли, слова, поступки, чтобы видеть вокруг себя по-другому.  « Душа обязана трудиться и день , и ночь , и день, и ночь.»   Рецепт данный нам нашим современником.
  А так, конечно, удобная позиция, с ярлыками-то, оно удобнее. Посмотрел – «пьяница», плюнул на человека и пошёл дальше. Встретился «бомж», а чего руки марать, и опять дальше пошёл. Не замечая, что сам слепой и глухой и идёшь не к себе, а от себя самого, постепенно черствея и духовно погибая. А может остановиться? Задуматься? Оглянуться в первую очередь на себя. Ты же тоже бриллиант, ты сам многогранен. Так зачем же коростой грязной покрываться, зачем же превращаться в  никому не нужный булыжник?
  Многие скажут: « А ты кто такая, какое право имеешь так говорить?»  Да я сама, тот булыжник, слой, за слоем сдирающий с себя бездуховную коросту, чтобы стать алмазом, чтобы огранить себя до бриллианта. Я тот слепец, которому надо прозреть, тот глухой, кому нужно  Божественную мелодию жизни услышать. Я одна из вас, идущая к себе, а значит, к Богу.