На рыбалку. Посвящается моему прадеду

      Сладко потянуться и еще слаще зевнуть, проснуться в теплой постели и радоваться новому дню – это не про меня. «Как же хочется спать», как бы парадоксально это не звучало, но именно с такими мыслями я открыла глаза в это летнее утро.  Вчера мы с дедом договорились встретиться пораньше, и именно этот уговор заставил меня сползти с кровати. Слипающимися ото сна глазами и вытянутой в пустоту рукой, я начала искать в темноте выключатель. И тут моя нога наступила на что-то мягкое и теплое. Оно взъерошилось и издало такой кричаще – шипящий звук, что все остатки сна как рукой сняло. «Пшел вон, развалился тут!» - сердито крикнула я в темноту и увидела, как в соседнюю комнату мелькнул черный хвост. «Кошак» - буркнула я. Этот лохматый черт постоянно разваливается где-то на полу. Никогда не предугадаешь где именно. Наконец я нащупала выключатель и яркий свет залил комнату. Я быстренько натянула на себя вещи и впрыгнула в темно-синие резиновые сапоги, которые мне на два размера больше (бабушка всегда все берет на вырост), схватила удочку и через огород помчалась к дедовскому дому. «Дед, а дед, ты встал?» - кричу, прилипнув лбом к окну, чтобы разглядеть в щель между штор, что творится внутри. И так тарабаню в стекло, чтобы наверняка услышали. «Ошалела что ли?» -послышалось с той стороны, а потом из-за шторки показалась лохматая и сонная голова деда. «Ааааа, проспал» - радуюсь я и готовлю наготове колкую шутку. Я, знаете, люблю поязвить, но по-доброму.
- «Пока ты соберешься, рыба в пруду состарится» - говорю ему.
- «Однако шутники на улице дожидаться будут» - слышится из-за двери. На улице июнь и по утрам еще прохладно, а дед мой знаете ли, долго собирается, поэтому я решила на время притихнуть. 
  В доме у бабушки с дедом всегда как в спокойной заводи, когда вокруг бушует шторм. Сколько себя помню, здесь всегда было тепло, уютно и пахло едой. Бабушка в это время еще крепко спит и разбудить ее очень трудно. Пока дед собирался, я  перебирала в голове воспоминания из детства: как любила маленькой оставаться здесь ночевать. Укладывалась под теплый бочок к бабушке, и она рассказывала мне сказки, пока не засыпала. Она всегда засыпала первой, прямо во время рассказов, могла на пол фразы заснуть. Меня это всегда жутко удивляло. Иногда я будила ее, толкая маленьким локотком в бок и спрашивала: «Ну а дальше, дальше-то что?». А дальше предыдущая сказка сплеталась с другой воедино и появлялся новый сюжет, не менее интересный. Сейчас бабушке пошел девятый десяток, забыты новые сюжеты сказок, и мои беззаботные детские годы остались далеко позади. 
- «Ну, рыбак, пошли» - улыбаясь говорит дед, и протягивает мне железное ведро для будущей добычи.
- «Ты куда такое большое ведро взял? Пока ты собирался все караси на дно ушли! Бери кружку пескаря смешить» - говорю я. Увернувшись от подзатыльника заливаюсь громким смехом и выбегаю во двор.
Завидев нас, Пальма (так зовут дедовскую собаку, переполненная чувством эйфории от предстоящего похода, начала радостно визжать и давиться на цепи. 
«О-о, разошлась, ведьма! - крикнул дед - отцепляй шельму, пущай дурь выветрит». Через мгновение собака уже неслась к нему галопом, готовясь повалить хзяина наземь. Но завидя в руках палку, которой дед заранее вооружился, чтобы отбиваться от собачей ласки, Пальма юркнула за ограду.
«Вот дура!» - смеясь крикнул дед и пошагал следом.
  Солнце уже показалось из-за горизонта и его теплые лучи с материнской любовью ласкали все, чего касались. Деревня уже не спала, но находилась в какой-то дреме.  Слышно было как хозяйки управляются с коровами, покрикивая на них, иногда доносился стук железных ведер и мычание. Опустив глаза на свои темно-синие сапоги, я медленно плелась за дедом. Во мне все сильнее бушевал азарт рыбака и я во всех красках представляла себе предстоящий улов. Погрузившись в мечтания я и не заметила, как мы приблизились к пруду. На серебристой глади то тут, то там, как грибы на плодородном поле, разместились на своих плотах заядлые рыбаки.
     Завидя нас, дедовский знакомый махнул рукой. «Здорово!» – вылетело из его мохнатых усищ.
- «Здорово - ответил дед - ну как сегодня клюет»?
- «Да черть ее знает! Подойдет дернет и опять тишина». Тут его поплавок ожил и повел в сторону, мы с дедом напряглись, но больше, конечно, напрягся сам рыбак: сжал жилистыми руками удочку посильнее, подсек и через мгновение на зеленой траве барахтался серебристый карась с пятачок. Старик бросил его к другим рыбам, и потревоженная добыча заволновалась в ведре. На лице рыбака растянулась довольная улыбка. Мы с дедом переглянулись и отправились дальше. Решили перейти мост и рыбачить по реке. Я поскорее хотела закинуть удочку и поймать рыбину. Перед глазами мелькал карась с пятачок. Наконец на месте. Насадив на крючок червяка пожирнее, я забросила свою наживку и бухнулась на землю, поросшую густой травой. Дед разместился чуть подальше от меня. Наступила полная тишина.
  Пальма, попавшая на свободу, как сумасшедшая носилась вдалеке, но периодически поглядывала не потерялись ли мы из виду. Она как всегда гоняла сусликов и полевых мышей.  Зайцем прыгала возле их нор и лаяла, а когда добыча не показывалась с остервенением начинала рыть дыры в земле и совать в них свою белую морду так что та от налипшей грязи становилась совершенно черной. Иногда она галопом подбегала к нам, переворачивала ведро, марала одежду грязью, прыгала как савраска. Черт ее знает, что она хотела: показать как ей хорошо на приволье или втянуть нас в свою азартную игру. Это злило деда и с криками «Дура» он гнал ее прочь.
  Поплавок не шевелился. Даже темная вода, стремящаяся вдаль не тревожила его. Я посмотрела на деда. Он, как и я, сидел свесив ноги с обрыва. Его взгляд был устремлен на поплавок. Все, что творилось вокруг в такие моменты деда не интересовало. «Видимо клюет» - подумала я и стала ждать. Через пару минут дед подсек, но ничего не вытащил. «Вот шельма» - буркнул он и снова закинул удочку. «Окунь» - подумала я: эта рыба самая противная, всегда обманывает, а если заглотит крючок, то по самое брюхо, не вытащишь. Я снова стала ждать. Опять подсечка. На леске, пытаясь сорваться с крючка, барахтался  крошечный пескарь. Я разразилась смехом. «Дед, а дед, где твоя кружка?» – потешалась я. Дед тоже начал хохотать. «Вот это рыыыба - смеясь повторял он -вот это рыыыба».
Мы успокоились и снова стали ждать. Я уже потеряла надежду на клев.  «Дед – говорю- последнего пескаря поймал».  «Угу» - буркнул он в ответ. Когда не клюет, время тянется мучительно долго и скучно. Тут я припомнила волка из сказки и стала проговаривать про себя: «Ловись рыбка большая, и малень…нет лучше только большая». Вдруг поплавок дрогнул. Я привстала. «Клюет что ли?» - спросил дед.
«Подошла» - ответила я, не отрывая взгляда от поплавка. Он дрожал как осенний лист. Вдруг, что-то под водой схватило его и на мгновение утащило на дно, вынырнув обратно поплавок стремительно поплыл в сторону, и я тут же подсекла. Леска напряглась и взвизгнув вырвала из толщи воды огромного карася. Даже дед привстал, чтобы лучше разглядеть происходящее. «Вот это рыыыыба» - снова вырвалось у него». «Ну вот и домой не стыдно возвращаться» - сказала я, и бросила карася в ведро.  После этого клев наладился. Ох и много же мы тогда рыбы наловили. Дед, конечно как всегда больше поймал. Он рыбак со стажем.
  Домой мы возвращались уже после обеда. Солнце пекло безжалостно. Я плелась за дедом и смотрела на свои темно-синие сапоги. Пальма притихла от солнечного зноя и, опустив хвост, шла рядом, высунув язык и громко дыша.  Ее морда полностью была покрыта черной коркой земли.  На мосту дед подозвал собаку к себе. Галопом Пальма подбежала к хозяину в надежде получить долгожданную ласку. Но вместо этого дед схватил ее на руки и со словами «Уделалось чучело» швырнул собаку в воду. Мы разразились смехом. Барахтая лапами в воде собака поплыла к берегу, следом за ней тянулся грязный след. «Дура» - заключил дед и мы направились к дому.