Отчаянная баллада

Когда крутой полёт годин
случайно за полночь задел,
остался я совсем один
и спать не мог и не хотел.

И я вскочил на помело
и полетел туда где лес
и ветром звёзды все смело,
остался месяц, жёлтый бес.

И я не знал куда лечу
и где меня посадка ждёт
и кто зажёг ночь, как свечу,
и что он ищет, что найдёт.

А ночи пламя сна черней
и дым как-будто млечный путь,
через пустыню путь, верней,
и просто некуда свернуть.

И стелется ночная тьма,
путь, дым, а может сам летишь
в сознании, но без ума,
как раз на шабаш угодишь.

Бывает взлёт от двух причин:
от радости, прилива сил
или как следствие кручин,
когда не дали что просил,

когда отчаяния знак
горит на побледневшем лбу
и вот летишь себе навзнак,
до крови прикусив губу,

и пролетаешь Рождество
и Пасху и две тыщи лет,
сгорает тела вещество
до ментиков, до эполет.

До Лермонтова прогорел,
до Пушкина покрыт золой,
и снова помело огрел,
на швабру как на Бога злой.

А что ж ещё, как не лететь,
отчаяние гонит прочь,
несбывшейся надежды плеть
стегает, гонит через ночь.