Сказка. Часть 30

                Дан  крепко,   до  боли  сжал  девушку…притиснул  к  себе  так, что  дышать  стало  нечем… но   вдруг  ослабил  хватку  и  хрипловато  прошептал, обжигая  горячими  губами  кожу  за  ухом:
 –  Надо… М-м-м… О  чём  это  я… А, вспомнил!  Надо  поговорить. Хотя…. Нет.  Лучше  завтра. –

– Почему? –  переводя  дыхание,  пискнула  Малуша, изо  всех  сил  пытаясь  совладать  с  дрожью  в  голосе.

–  Что  почему?  А-а-а, понял… Почему  не  сегодня?  Сегодня  я  слегка… Боюсь, как  бы  не  довели  нас  с  тобой  разговоры  эти…  до  чего-нибудь… к  чему  ты  пока  не…  Эээээ.  О  чём  жалеть  будешь.–
На  миг  застыв, словно  в  нерешительности, вдруг  тихонько  взвыл:
 –  Ну, не  каменный  же  я!  –    И  почти  бегом  потащил  её  к  дому.

– Ой! Ой!!! Что  случилось? Упала? Заболела? Обидели? Отравиться  вроде  не  могла… Ей  что, плохо?  –  отшвырнув  в  сторону  мокрую  тряпку, зачастила  Желя, кидаясь  навстречу  мужчине  с  Малушей  на  руках.
 
– Жель, да  не  мельтеши  ты! Ничего, не  случилось… Всё  с  ней… –  заглянул  в  слегка  затуманенные  синие  глаза: –  Маленькая, ведь  с  тобой  всё  хорошо? –  и  продолжил:
–  Желя, видишь, с  ней  всё  просто  замечательно. О-о-ох…А  вот  мне  что-то  не  очень… Хоть  бы  кто  пожалел… –

Женщина, не  слушая, продолжила  суетиться  и  пытаться  ощупать  на  предмет  травм  то  руки, то   ноги  отбрыкивающейся  от  неё  Малуши, хихикающей  в  плечо  Дана.
 
– Всё, я  сказал!!! Уймись  уже… Отыска-а-алась   наша  пропажа… – 
Пряча  в  глубине  шальных  глаз  усмешку, мужчина  внимательно  осмотрел  смущённую  добычу:
–  Цела  и  невредима. Не  съели. Сыты  что  ли  были? Ни  кусочка  не  откусили. –

–  Кто… с… съели?..–  очумело  тряхнула  головой   Малуша, никак  не  успевая  за  словесными  вывертами, и  завозилась, изо  всех  сил  упираясь  ладошками  в  тщетных  попытках  вырваться.
Наконец, Дан  позволил  девушке  сползти  по  своему  телу  и  встать  на  ноги. Заботливо  одёрнул  задравшийся  чуть  ни  до  коленей  вышитый  подол  рубахи, поправил  перекосившуюся  запону*, и  нарочито  внимательно  осмотрел  со  всех  сторон, окончательно  вгоняя  в  краску:
–  Ну, я  же  ведь  так  и  сказал  – никто  не  съел. Наверно  она  просто  несъедобная. Оч-ч-чень  вредная  для  здоровья. –

                Обретя  твёрдую (в  виде  подметённого  пола)  почву  под  ногами,  девушка, слегка  разозлённая  последними  словами, враз  воспрянула  духом, топнула  ножкой, и,  сморщившись (у-у-у, как  больно  пяткой  стукнулась!), настойчиво  потребовала  (вот  прямо  сейчас!) пояснить  о  чём  таком  недавно  собирался  говорить  с  ней  Дан. И  пусть  не  отнекивается! Она  сама  прекрасно  слышала  вот  этими  самыми  ушами, что  надо  поговорить! Так  давай  говорить! Если  это  что-то  важное, то  незачем  откладывать. А  если  неважное… то… То  тем  более! И  пусть  не  тянется  своими  нахальными  ручищами  к  её  ушам!!! Ах, проверить? Сейчас  он  допроверяется  и… И  лишится  собственных  лопухов! И  пусть  не  смотрит  на  неё, как… как  на… Пусть  не  смотрит, и  всё! Никакой  она  не  ребёнок, а  вполне  взрослая  женщина! Эээ…  То  есть  не  женщина, а  девушка. И  нечего  зубы  скалить! Смешно  им…
                Желя, опасливо  косясь  на  ехидно  ухмыляющегося  Дана, принялась   укоризненно  махать  на  Малушу  руками  и  шикать, не  стоит-де  грубить  мужчинам, не  то… Что  это  за  « не  то»  уточнять  почему-то  не  стала, а  принялась  оттирать  упирающуюся  девушку  в  сторону  выхода, ласковым  голоском  приговаривая, что  и  поздно  уже, и  все  устали,  и  пора  идти  домой. Как,  куда  домой?  К  Беляну, конечно. Другого  дома  у  них (пока  что!)  нет.
                Хорт, не  скупясь  на  подначки, хохотал, хлопал  ладонями  по  коленкам,  и  вообще, резвился  от  души. Он-то  давно  сообразил, что  друг, мало  того, что  не  рассчитал  с  хмельным, так  ещё  поволновался, не  обнаружив  девчонки  ни  здесь, ни  у  Беляна, а теперь  расслабился, и  слегка  «поплыл». Ну, и  на  радостях  просто-напросто  не  упустил  момента  в  кои-то  веки  дать  себе  волю  и  позабавиться.
                В  это  время  сам  Дан, пригородив  съезжающий  локоть  на  край  чисто  вымытого  стола, всячески  изображал  надменный  вид, строил  суровую  физиономию, грозно  хмурил  брови,  и, вальяжно  растягивая  слова, объяснял, что  слегка  утомлён,  а  потому  не  имеет  ни  малейшего  желания  беседовать  с  кем  бы  то  ни  было. А  если  кому  без  разговоров  никак, то  это  не  его  дело. Пусть  приходят  завтра. Так  и  быть, примет всех  челобитчи... Ммм.. нет... кажется  это  не  отсюда... 
– Да  что  ж  вы  всё  сбиваете  меня  с  мысли! Вот  ведь... И  вообще,  судя  по  всему, неправильная  девица  мне  попалась. Буйная  какая-то… Девам  полагается  быть  нежными, скромными  и  послушными, а  не  приставать  по  ночам  со  всякими  глупостями  к  посторонним  холостым  мужчинам, которым, к  тому  же,  давно  пора  почивать. А  впрочем… Я  не  буду  возражать, если  дева  осчастливит  и   скрасит  одиночество…  осчастливит  меня… нет  наверно, всё  же  себя… В  общем  разделит  со  мной  ложе  в  эту  дивную  ночь...–
                Растерянная  Желя  то  ахала, то  фыркала  рассерженной  кошкой, и  никак  не  могла  понять, что  же  тут  деется?!!  То  ли  она  разума  лишилась, то   ли  они  с  ума  все  разом  посходили, то  ли  дело  идёт  к  тому, что  все  сейчас  расплюются  вдрызг, то  ли  она  просто  чего-то  не  понимает.
 Желя  пыталась  успокоить  разбушевавшуюся  подопечную, или  хоть  заставить  её    замолчать.
Пробовала  призвать  к  порядку  не  на  шутку  разошедшегося  Хорта, который  хохотал  и  городил  что-то  совсем  уж...
Безуспешно  взывала  к  здравому  смыслу  Дана, как  самого  старшего  из  них...
 И, в  конце  концов, изругав  всех  подряд, выдохлась  и  умолкла, сердито  поглядывая  на  совсем  уж  потерявших  стыд  ащеулов.**  Молодые, вот  и  взбрыкивают.

–  Ах, вот  оно  что? Посторонняя?! Ну, и  ладно.  Нужны  мне  ваши  разговоры… Сам  придёшь! –  взвилась  Малуша, убедившись, что  ничего не  добьётся: – Я  и  не  хотела! –

Обдав  надменным  холодом  синих  очей, развернулась,так, что  тугая  коса  со  свистом  пролетела  в  пальце  от  лица  Дана, и  гордо  прошествовала  к  выходу.   Только  скрывшись  с  глаз  за  дверью, перестала  сдерживать  улыбку:
– А  что…  Всё, как  учила  бабушка: держать  осанку (спина  ровная, плечи  назад, грудь  вперёд, подбородок  немного  вверх), не  косолапить, с  шага  не  сбиваться. Ах  да, чуть  не  забыла… Ещё  изящно  придерживать  подол. Хорошо  получилось!
Молодец  я? Конечно, молодец! –

–  Вот  тебе  и  девочка-простушечка… Ай, да  Малуша! Откуда  что  и  взялось… Княжнам  впору  поучиться!  –  мысленно  изумился  Дан.  А  вслух  пробормотал:

–  Что-то  не  то  сказал?  Ну, и  ладно, потом  разберёмся…  Хорт, проводи! Всё  равно  идёшь. –  Подмигнул   озадаченной  Желе, и  потопал  к  лестнице  на  второй  этаж:
 –  Все  дела  и  разговоры  завтра, а  пока  –   всем  спать… Всё  завтра… –

 –  Вот  ведь… Скоморохи! –  припечатала  Желя  и  вылетела  следом  за  названной  доченькой.

 Хорт  пожал  плечами  и, посмеиваясь, пошёл  догонять. Впрочем, когда  он  вышел  за  ворота, там  никого  уже  не  было,  и  только  доносились  удаляющиеся  женские  голоса  и  приглушённый  смех. Парень  постоял, прислушался, слегка  наклонив  голову  к  плечу,  и  отступил  в  густую  тьму  у  забора. За  его  спиной  Серый  поскрёб  лапой  по  досками  ворот,  брякнул  пару  раз  густым  басом   и  замолк, подчиняясь  чуть  слышному  глухому  рыку.
 Вдалеке  скрипнула  калитка, стукнула, закрываясь, дверь.
–  Дошли. Ну, и  хорошо. –

В  темноте  раздался  невнятный  шорох, блеснули  золотом  звериные  глаза  и  от  дома, оставляя  за  собой  вихрящиеся  клочья  ползущего  от  реки  густого  тумана, призрачной  тенью  беззвучно  метнулся  в  сторону  леса  огромный  волк.

                Утро  уже  перетекло  в  день  и  высоко  поднявшееся  солнце  начало  не  по  осеннему  пригревать. Село  давно  скрылось  за  холмами, а  они  всё  шли  и  шли  по  покрытой  камнями  заброшенной  дороге. Малуша, почти  не  сомкнувшая  глаз  в  эту  ночь, всё  чаще  спотыкалась  и  постепенно  начала  отставать.

–  Куда  мы  идём? Я  устала… Дан!!! –   
Ни  слова  в  ответ… Только  студит  душу  холодное  молчание. Горло  сжимается  от  страха… Страха?  Какая  глупость… Ведь  рядом  её  Дан!

–  Дан, подожди! Зачем  ты  меня  позвал? Ты… Ты  хотел  мне  что-то… Ты  сказал  нам  надо  поговорить? –  слова  жалко  увязли  в  напряженной  тишине.

Мужчина  резко остановился. Немного  помедлив, развернулся  лицом  и  с  высоты  своего  немалого  роста  словно  нехотя  мазнул  глазами  по   невысокой  хрупкой  фигурке  в  накинутом  на  плечи  тёплом  платке, слегка  задержавшись  на  лёгких    прядках  светлых  волос, упавших  на  разгорячённое  ходьбой  лицо…
Отведя  взгляд  от  встревоженных  синих  глаз,  равнодушно  обронил:
–  Хочешь  поговорить… Уверена?  Ладно, давай  поговорим. Давно  пора.  Я  женюсь.  Погоди  радоваться! Не  на  тебе. –

– Как... Женишься?.. А  я... А  как  же  я? Дан, ведь  ты  у  родителей  моих  благословения  просил… Все  знали  что  мы… Я  думала… –

Мужчина  досадливо  поморщился:

–  Оооо, какая  неожиданность… Ты, оказывается,  даже  думать  умеешь? Не  знал, не  знал… Пожалел    на  свою  голову. Прицепилась, как  репей  к  собачьему  хвосту… Надеялся  догадаешься  уйти, или  хотя  бы  остаться  в  своей  глухой  деревушке. Так  нет  же! Правильно  говорят « Не  делай  добра, не  получишь  зла.» Мало  я  с  тобой  возился? Чего  ты  ещё  от  меня  хочешь? Припомни-ка, разве  я  предлагал  тебе  стать  мне  женой? Кто  ты, и  кто  я... Не  вздумай  реветь! Не  люблю  этого.–  и  отвернулся.

–  Нет… Как  же  так... Не  может  быть! – мысли  мечутся  вспугнутыми  птицами… Дрожащий  голос  срывается:
– Дан! Всё  ведь  хорошо  было. Я  обидела  тебя? Так  прости  меня, пожалуйста. А-а, я  поняла! Ты  снова  шутишь, правда?  Не  надо, не  шути  так… Я  знаю, ты  совсем  не  такой! Ты…Ты  добрый… Ты  не  можешь  так  со  мной… –  заглянула  ему  в  лицо  девушка. Но  наткнувшись  на  презрительный  взгляд  ледяных  глаз, отшатнулась  и  безмолвно  зарыдала, закрыв  лицо  узкими  ладонями.

–  Прекрати. Прекрати!!! Ненавижу  женские  слёзы. Кому  сказал, пре-екра-ати-и!!! –
 Вцепившись  ей  в  плечи, он  стал  с  такой  силой  трясти  лёгонькое  тело, что  кажется  ещё  немного  –  и  отвалится  голова… А  потом  он…  Он  вонзил  в  сердце  раскалённый  кинжал… и   отшвырнул  от  себя…   Она  опрокинулась  в  чёрный  огонь  обжигающей  бездны, и  целую  вечность  падала  и  падала, беззвучно  крича  от  невыносимой  муки…

–  Малуша! Деточка… Очнись, моя  хорошая!  Да  что  же  это… Белян! –  словно  через  подушку, донёсся  до  Малуши  голос  из  прежнего  мира, где  было  так  радостно  и  хорошо  жить  среди  добрых  любящих  её  людей…

–  Помоги  мне-е!  Помоги-и-и… –  изо  всех  сил  кричит  Малуша. Не  слышат… Бормочут  где-то  всё  дальше  и  дальше  от  неё…

Прохладная  сухая  рука  опустилась  на  горящий  лоб. Стало  немного  легче.

– Белян, что  с  ней? Горит  вся… Бужу- бужу, а  она  плачет  и  не  просыпается…Только  стонет… –  жалобно  причитал  кто-то  дрожащим  голосом.

–  Вот  паршивки! И  когда  только  успели? Порчу  навели. Помеша-а-ала  кому-то  наша  девочка?! Это  ж  надо, такую  пакость  навесили... Хм… А  неумело-то  как… –

– Оооой! Да  кто  ж  это! Да  за  что  же! Что  делать-то… Ой  мамоньки-и-и… –

– Не  вой, дело  поправимое. Же-е-еля-я-я!!!  Ты  слышишь  меня?!!  Ступай, займись  пока  чем  ни  чем  во  дворе. Иди, не  мешай! Иди, иди… Нечего  тебе  тут… – 

Желя, то  и  дело  оглядываясь,  медленно  направилась  прочь. Постояла  мгновение, вытерла  ладонью  слезы  с  увядшей  щеки   и  вышла, осторожно  прикрыв  за  собой  дверь.

–  Силы, значит, решила  попробовать… Ну-ну. Сдуру  и  сама  небось  не  поняла, что  насмерть  ударила… Это  ты  со  мной  тягаться  вздумала?!  Молода  ещё. Сквернавка… Во  зло  дар  использовать… Ох, и  не  сладко  тебе  нынче  придётся! А  сила  твоя… Капля. До  капли  и  заберу.  –   с  весёлой  злостью  хохотнул  знакомый, но  странно  помолодевший  голос.

                Кто-то  обхватил  сильными  пальцами  голову  затихшей  девушки, до  боли  сжимая  виски,  и  зашептал-запел  непонятные  слова, наполненные  светлой  силой, от  которой  послушно  унимается  обжигающее  пламя… опадают  путы, сотканные  из  мрака, не  дающие  дышать… стихает  страдание… уходит  из  души  испепеляющая  горечь  отчаяния…
 Девушка  всхлипнула  в  последний  раз  и  ровно  задышала, погружаясь  в  мягкие  объятия  спокойного  сна, уже  не  ощущая,  как  добрая   рука  убирает  волосы  с  лица  и  ласково  отирает  мокрые  щёки. И  не  слышит  тихого:
–  Спи  девочка… Это  просто  сон. Пока  я  рядом, никто  не  посмеет  причинить  тебе  зла. Всё  будет  хорошо. Спи… –

                Просыпалась  Малуша  с  трудом, то  выныривая  из  забытья, то  снова  проваливаясь  в  тягучую  мутную  дрёму. Еле-еле  удалось  разлепить  припухшие  веки. Ослепительный  свет  солнечных  лучей  в  окне  заставил  снова  прижмуриться:
– Ой, день  на  дворе, а  я  всё  разлёживаюсь! –

Девушка  резво  вскочила, но  в  глазах  отчего-то  потемнело,  и  она  со  стоном  рухнула  назад  на  кровать:
 – Фу-у… Хорошо  не  успела  уйти, а  то  бы  прямо  на  пол! –

Пришлось  полежать, пережидая, пока  комната  перестанет  бешено  кружиться,  а  желудок, подкативший  к  самому  горлу, займёт  подобающее  ему  место. Наконец  стало  полегче. Стараясь  не  делать  резких  движений, она  сползла  на  краешек  постели  и  озадаченно  замерла:
– Заболела  что  ли?  Не  похоже. Странно… Ничего, обойдётся.–

Вспомнился  вчерашний  день  и  губы  расплылись  в  невольной  улыбке. Бедная, бедная  Желя… Ух, они  и  дали! Никогда  не  видела  Дана  таким. Неулыбчивый  суровый  Дан  валял  дурака  не  хуже  шалопая  Хорта…  И  такое  нёс! Румянец  смущения  окрасил  бледные  щёки… А  сама-то, что, лучше  что  ли… 
Малуша  хихикнула  и  потихонечку  пошаркала  на  улицу.
 – Совсем, как  старушка! – 
Весело  посмеиваясь  и  чувствуя, как  с  каждым  мгновением  отступает  непонятная  слабость, она  вышла  на  крыльцо, кутаясь  в  захваченную  по  пути  кофтёнку. Прислонилась  к  перилам  и  засмотрелась.
– Красота-а-а… –

Вот  и  осень… Вересень***  изукрасил  ровное  зелёное  полотно  леса  ярко-жёлтыми, густо-багряными, оранжевыми  и  алыми  сочными  бликами…  А  какое  небо… Такая  чистая  глубокая  синева  бывает  только   осенью. Ветер,  несущий  куда-то  в  далёкие  неведомые  страны  паучков  на  тонких  серебряных  паутинках, ласково  дунул  в  лицо, заставив  на  мгновение  зажмуриться… Пахнуло  ночными  туманами,   грибами,  и  сочными   желтобокими  яблоками  из  здоровенных плетушек****  у  крыльца…

 А  кто  это  там  почти  бегом  торопится  сюда  по  дороге?
– Так  это  же  Дан!  –
 И  вдруг  ударила  ослепительная  боль… Сердце  девушки  с  трудом, словно  преодолевая  непонятное  сопротивление,  вяло  сжалось…ещё  один  раз…  и  зашлось  бешеным  стуком. Перед  глазами  пронеслось  смутное  видение  искажённого  брезгливой   гримасой  дорогого  лица…колючий  взгляд  ледяных  глаз… наотмашь  хлещущие…  убивающие  слова…  равнодушный  голос…

–  Что  это… Фу-у-у… Привидится  же… –  прокатилась  по  спине  волна  холодных  мурашек.

–  Что  у  вас  тут  случилось? –  издали  начал  мужчина, беспокойно  обшаривая  глазами  девушку.

– А  разве  что-то  случилось? С  кем? –  изумилась  она  и  встревожено  оглянулась. –  Дедушка? Хорт?  –

–  Да  нет  же! Желя  принесла  обед, сказала  с  тобой  что-то. Заболела?–

–  Кто, я-а-а-а? Вот  ещё. С  чего  это  она  взяла? –  и  насмешливо  прищурилась, блестя  глазами:
 –   Так  и  скажи, что  соскучился. Или, наконец-то  смелости  набрался,  и  поговорить  пришёл.– 

–  Очень  смешно. Ха, ха, ха. Балаболка... Вот  кому-то  подарочек  достанется! – беззлобно  поддел  Дан. – Не  мне  ли  так  повезло? Ладно, раз  всё  в  порядке, целуй  на  прощанье, и  пойду. Нет? Может,  хоть  обнимешь?   Тоже  «нет». Ах, руки  у  меня  чёрные… Вымою! –

С  трудом  удерживаясь  от  смеха, Малуша  отскочила  от  его  растопыренных  рук  и  отрицательно  замотала  головой.

–Ну, как  хочешь. Подожду, пока  сама  на  шею  бросишься. Я  терпеливый…–

–  Вот  ещё! Боюсь, долго  ждать  придётся. –  фыркнула  девушка, стараясь  сдержать  счастливую  улыбку.

–  Хм… А  вот  это  вряд  ли. Ну, раз  мне  тут  не  рады, тогда  я  пошёл. Загляну  вечером. Хотя… Всё  равно  ведь  вечерять  у  меня  будем. Тогда  и  увидимся. –  и  начал  разворачиваться  к  калитке.

–  Не  знаешь, где  Белян? – 
–  А  куда  Желя  делась?  –  одновременно  произнесли  они  и  засмеялись.

– Желя  у  меня  в  кузне  осталась. Никак  отдышаться  не  может. Заодно  и  караулит. Я…  Оставил  открытым. Скоро  придёт. Ты  и  вправду  не  заболела? Знаешь… пока  деда  нет, не  ходи  далеко  от  дома. –
Не  отводя  требовательного  взгляда, Дан  дождался  утвердительного  кивка, и  продолжил:
– Не  скучай! А  если  надумаешь  скучать, то  скучай  по  мне. –   подмигнул… и  ушёл.

–  Это  Дан?  Невозможно  поверить… Словно  разные  люди. Один  –  суровый, неулыбчивый  бука. Другой… Другой  –   сияющий  бесшабашной   мальчишеской  улыбкой…  с  шальные  огоньками  в  глазах… и   нежный  шёпот…  и  горячие  губы  на  коже  –   девушку  обдало  жаром.
–  Радость  моя… Счастье  моё… –

– Долго  вы  ещё  тянуться  будете! Не  отставайте. Немного  осталось. – 

Неожиданно  раздавшийся  невдалеке  раздраженный  женский  голос мгновенно  заставил  вынырнуть  из  сладких  грёз. Растерянно  оглядевшись,  девушка  обнаружила  себя  стоящей  у  раскрытой  калитки,  невидящим  взглядом  уставившись  в  конец   улицы, где  давным-давно  скрылся  за  домами  Дан.
 Мимо, поминутно  подгоняя  сердитыми  окриками  двух  мальчишек, устало  волочащих  корзины  с  грибами, шла  смутно  знакомая  круглолицая  тётка,  тоже  с  огромной  корзиной, прикрытой  сверху  листами  папоротника, из-под  которых  выглядывали  крепенькие  боровички  и  красноголовики. Торопливо  поздоровавшись, смущённая  Малуша  заскочила  внутрь  и  тихо  засмеялась, привалившись  к  закрытым  воротам. 
Постояла,  глядя  на  залитый  солнцем  двор,  и  вдруг  широко  раскинув  руки, словно  хотела  обнять  весь  мир, весело  закружилась, взметнув  колоколом  рубаху.
Вот, кажется, взлететь  могла  бы, так  легко  на  душе!

– Хо-о-ро-о-шо-о-о-о!!!  –

– Как  же  похожа  на  неё… То  же лицо… –  прошелестел  порыв  ветра, мягко  проведя  призрачными  пальцами  по  щеке.
Малуша  так  резко  остановилась, что  подол  закрутился  вокруг  ног, туго  пеленая  их.
Ни  в  доме, ни  во  дворе  никого  нет!
Девушка  попыталась  шагнуть  и  с  трудом  удержалась  на  ногах. Взгляд  панически  метнулся  в  сторону  светлого  пятна, мелькнувшего  на  периферии  зрения.  Испуганно  вскрикнув, она  прижала  кулачки  к  груди  и  крепко  зажмурилась.

 
Примечания:

Запона* – Девушки  надевали  поверх  рубахи  «запону» — сложенный  пополам  прямоугольный  кусок ткани  с  отверстием  для  головы. Запона  была  короче  рубахи, по  бокам  не  сшивалась  и  всегда подпоясывалась.

Ащеул** — пересмешник, зубоскал

Вересень*** —  сентябрь

Плетушка****  –  большая  корзина, сплетенная  из  ивовых  прутьев