Голос. Из Шарля Бодлера

Мне колыбель была в тиши библиотечной:
Романы, басни, сень науки в древней кладовой,
Эллада и латынь, и пепел пыли вечный;
Как Литера -- был свежим и возвышенным дух мой.
Два голоса мне говорили про мироустройство.
"Земля сладка, как торт, -- был первый голос как искус, --
Потокам не найти конца медовых удовольствий,
Лишь к этому имей своё желание и вкус".
Второй же рёк: "Лишь за чертою явного на свете
Чар светлых прелесть, тишина, спокойных грёз полёт!"
Я слышал, как он бьётся, словно дух, живой, как ветер,
И странной добротою ворожит меня, поёт.
Он был из ниоткуда, и, окутав лаской милой,
Увлёк меня, тревожась, но сказал я: "Да! Мне пой!
Мы сможем!" но стрелой, увы! -- вдруг злая боль пронзила
Висок, и рок настиг меня, жестокий жребий мой.
Теперь из-за кулис громадных сути, всем приметной,
Я вижу тысячи миров, я в омуте, во сне,
Окутан болью, ясновидец, тайной муки жертва,
И змей клубок, виясь цепями, ноги жалит мне.
С тех пор люблю я пустыни так беззаветно, нежно,
И гладь воды бескрайней, как пророк, -- что глубока,
Отшельник, в горе хохочу, в покое безмятежном
Рыдаю, и вся горечь вин мне приторно-сладка.

Я в фактах вижу ложь, что так проста, так явна,
И в бездну провалюсь, смотря на них. Я слаб.
Но голос утешал меня: "Мечты своей желанной
Не разрушай: мудрец глупей, чем сумасшедший раб".