Будто бархатная оторочка для души...

"Будто бархатная оторочка для души

Нарождается за строчкой строчка. Ты пиши,

Чтобы родники обид до дна ссушить,

Чтобы вновь, как Божьи дети, райски жить.



                Анат... Ив... Субботин".
  Дедушка. Мы разговаривали с ним письмами. Письмами стихотворными и в прозе, письмами шутливыми, обо всём на свете, и самыми что ни на есть сокровенными. Не подумайте, что этим наше с ним общение ограничивалось. Напротив, мы щебетали не умолкая. Вот только... не всегда понимали друг друга.

  Сложные роды прабабушки, плод извлекали щипцами, как результат - частичная потеря слуха у новорождённого. Будучи совсем крошкой, я знала лишь, что в гостях у бабули следует произносить фразы предельно громко. То, что дедушка читает по губам, уже в зрелом возрасте помог понять случай. Восприняв в штыки отказ поиграть в прятки (дедуля вышел на пенсию, однако продолжал работать с утра до ночи, нечеловечески уставая, - но как порой бывает жестоко детство в своей слепоте!), я с досады оскорбила родного человека. А тот услышал.

  Дня три ходила как ни в чём не бывало ( было лето, и я проводила каникулы у бабушки), а на четвёрый обнаружила в кресле исписанные листы бумаги. Эту бумагу как-то принёс с работы дедушка (непропечатанные листы газеты, производственный брак). Дедушка просил прощения. За нанесённую мной обиду. Листов было с десяток. "Дашута... Дашенька... Дашуля...". Воспоминания о прогулках со мной, ещё грудничком, в коляске, о моих ссадинах, порезах и так и оставшемся шраме на лобике, о моих таких забавных детских страхах, о том,что довелось ему пережить, пока я лежала в больнице с паховой грыжей... Это была отправная точка нашей с ним переписки, растянувшейся на десятилетие и даже больше. Не только обиды и просьбы о прощении - не столько они. Бесценны потому, что залиты моими и его слезами, дедулины рассказы о своём военном детстве, об ушедшем на фронт отце и отдававшей ему, тогда совсем малышу, последние крохи матери, о знакомстве с бабушкой, об невероятных приключениях во время круизов на теплоходе. Наконец, о том, что ему нечего мне оставить, что если бы не дефолт в девяностые, он купил бы мне море всяких-разных игрушек, подарил бы компьютер для облегчения учебного процесса.

  Ни дня без строчки, и каждая прямёхонько в сердце.

  Первые показанные дедушке стихи. "Очень здорово!" - похвалил дедушка, хотя бы и оставалась для него непонятной добрая половина рифмованных "под авангардистов" строк. - "Ты, Дашутка, пиши, не бросай". Дедушкина "Дашутка" пишет и ныне, жаль, уже не ему, потому что его, такого дорогого, третий год нет в живых. А может, ему и только ему.

  Не так давно перебирая бумаги, нашла те самые непропечатанные газетные листы. С самого верха - послание, как оказалось, так и не прочитанное. Перечёркнутое. "Будто бархатная оторочка для души Нарождается за строчкой строчка..." Пишу, дедуленька! Пишу!