Первая прогулка

Борис Родоман

П Е Р В А Я    П Р О Г У Л К А
13 июня 1979 г.

Был день значительный и для меня счастливый,
а для тебя, быть может, даже скучный,
когда с подножки поезда-кукушки
в траву, в цветы, в мои объятья соскочила.
Лежать бы там вдвоём, но мы идём так чинно,               
и диалог наш на лесной тропинке,
как светский разговор на вечеринке,
едва ли не с погоды начался.

Ты десять километров шла под солнцем,
как будто вальс протанцевала с незнакомцем,               
который не умеет танцевать,
но танец неприлично прерывать
и к старшим вежливость обязывает тоже.
Ты на цветок, на бабочку похожа,
тебя не смею я руками мять,               
и для тебя объятья слишком грубы,
но как приятно мне тобой дышать,
мне волосы твои до слёз щекочут губы,
благословляю я автобуса толпу.
Закончен танец, отгремели трубы,               
в твой город я отвёз тебя, как усадил на стул,
и отошёл с поклоном. Без оглядки
уйти хотела ты, но всё же оглянулась…
«До встречи, солнышко!» Нет, солнышко – не ты,
вернее, не сейчас и не сегодня.               

Ты звёздочкой была, на небосводе точкой,
когда шесть лет светила мне, и точно
не знал я, из чего ты состоишь.
Когда ж теперь передо мной стоишь
на расстоянии руки или ладони,               
тянусь к тебе я, как к луне ребёнок.
Ты точно кажешься луной неоднородной,
на ней моря и горные породы.
Я различаю, как созвездья в зодиаке,
веснушек вопросительные знаки.               
Конечно, я не прочь их разгадать,
поближе ненаглядную узнать,
но только до известного предела,
а что за ним – мне до того нет дела.
Нет, разочарованья не боюсь!               
Когда есть Ты, не нужно идеала. 
Ни с кем не сравнивал тебя, не выбирал я,
а дело в том, что я к тебе привык.
..................................   
               
Приятно знать: есть девушка одна,
которая лишь издали видна,
но знает, как я к ней неравнодушен,
как трепещу я, мимо проходя,
как сдерживать себя мучительно я должен,               
чтоб не упасть к её ногам, и тоже
теперь она ко мне неравно дышит,
и всё, что обо мне она услышит,
её взволнует, в ней оставит след,
она смутится и её сердечко ёкнет.               

Не бойся оказаться не такой,
тебя ни за кого не принимаю,
не одобряю и не отвергаю,
не сортирую я в тебе ничто;
возьму тебя я всю, какая есть,               
ты никогда не сможешь надоесть.
Я сам тебя соткал из глаз и теней,
сам пред тобою стал я на колени,
зажёг не для того, чтобы гасить,
вознёс не для того, чтобы низвергнуть,               
я сам себя тобой очаровал
и разочарованью не подвергнусь,
и обожанья тоненькая нить
нас на всю жизнь могла б соединить.

Но есть на свете узы попрочнее.               
Знать не хочу я, с кем бываешь ты, 
но иногда я делаюсь печальным:
мне так не хочется с колечком обручальным
тебя увидеть. Что со мной тогда 
случится? Лучше мне сейчас не думать…               
Знай, девочка, что этого кольца
я никому ещё не надевал на палец,
а вот сейчас, рассудку вопреки,
я несомненно мог бы это сделать,
и, как ни странно, это ты одна,               
кого бы я назвал своей Невестой,
и на тебе бы не оставил места,
где губ печатью я не смог бы без стыда
запечатлеть ликующее «Да!».
Что нам мешает стать друг другу ближе?               
На всё решусь я для тебя, поверь,
открыта для тебя и эта дверь,
.............................
я не хочу твоею стать проблемой,
хочу я быть опорой для тебя.
Но обожать тебя, как прежде, полутайно,
я больше не могу, мне нет пути назад
с тех пор, как я вдохнул твой аромат,               
цветок неведомый, открытый мной случайно.

Мечтаю я любить тебя всю жизнь
без ревности, упрёков, домогательств,
без злобы, зависти к тем, кто тебя целует,
а это значит – радовать тебя               
прогулками, поездками, стихами,
звонками, сувенирами, цветами,
ладошки целовать, заглядывать в глаза,
а может быть с закрытыми глазами
накрыть тебя губами и слезами,               
слезами счастья сладкими, журчащими, как смех,
которого в тот день нам так не доставало;
ах, почему серьёзность нас сковала?
Давно ты кажешься мне красивее всех –
с тех пор, как, помнится, бывало,               
ты в восемнадцать лет в двух платьях щеголяла,
зарёй сине-зелёною и алой
тебя тогда за это называл я,
сама меня глазами задевала, 
мне глазки строила, и я к тебе присох,               
присох я навсегда, примёрз, росток озимый.

Ох, лютую же пережил я зиму,
когда за всё, что дорого и свято,
в ответе был, считался виноватым.
Всё кончено, цепей разорван круг,               
весна счастливая и хор твоих подруг
меня ободрили, я снова на свободе,
принадлежу тебе, друзьям, земле, природе,
и больше не мешают мне мечтать,
и рассказать могу я смело, ясно,               
о том, как Звёздочка моя прекрасна,
та звёздочка, что разрослась в луну,
что среди дня не светит и не греет,
а молча слушает, как чуждый мир шумит;
ей чужд мир дня, как чужд тебе туризм               
(такой ты мне казалась на прогулке).

Я тела твоего не ощущал,
и не со мной душа твоя бродила,
но тень таинственная, бледная парила.
Нет, жаром ты меня не опалила,               
но холодом не оттолкнула тоже.
И было мне довольно хорошо,
хотя могло бы быть и веселее,
обоим нам могло быть проще и теплее.
Налётом скованности и недоуменья,               
какого-то стесненья и сомненья
прогулка странная отмечена была.
Подвала холод и боязнь уединенья
под солнце дня с собой ты принесла.
Мне не понять, как ты меня воспринимала,               
чего боялась и чего ждала, 
а я порой жалел, что нас лишь двое,
что без тебя прошла весёлая весна,
когда я чувствовал себя непринуждённо
среди приятельниц твоих. Как жаль, что этот               
пробел нам не восполнить этим летом.
Боялся я наскучить, утомить.

Поймёшь ли ты, зачем мы здесь вдвоём?
«Куда идём и скоро ли придём?» –
вопроса нет нелепей в турпоходе.               
Меня смущала твоей кожи белизна
и толстый свитер в жаркую погоду,
брюк чёрных марких блеск и чистота;
казалось, я могу тебя запачкать
моей землёй, что для меня чиста.               
Стена лесов уединила нас,
вода озёр манила скинуть платье,
трава большой двуспальною кроватью
призывно под ногами разлеглась, –
но ты была далёкой, бестелесной,               
казалась привидением чудесным
и нежностью щемила мне глаза.
Рюкзак на мне казался неуместным,
для крыльев ангельских он занял место,
чтоб за тобой лететь, для крыльев место было.             
Хочу, чтоб мой ландшафт ты полюбила,
преодолела предрассудков плен,
под лаской солнца сбросила кримплен
и отдалась земле, воде и ветру.
Помноженные на два километры –               
вот первый вклад в семейный наш бюджет.
Ведь для меня семьи дороже нет,
чем те, кто по тропе идёт за мною вслед.
Есть у меня давно семья такая,
её ни на кого не променяю.               
............................
а всё, что  для семьи предназначалось,
по-прежнему лежит без примененья,
в туманные мечты лишь воплощаясь               
и в чувства безответные к далёким.
Пройди ж со мной хоть несколько шагов!
Быть спутником твоим хотя бы на тропинке –
большое счастье, и его я испытал,
а лучшего, быть может, не достоин.               

Шесть лет тянулась милая игра,
в подарках, сувенирах оживала;
предчувствием любви меня ты освещала,
и вот пришла весна,  но лето не настало,
оно с тобою ускользнуло от меня.               
Пусть без меня твои дела не плохи –
я подарю тебе не только вздохи,
я кое-что сумею сделать для тебя.
Я в жизнь твою не вторгнусь неуклюже,
не перейду дороги впереди,               
но ты со мною босиком по лужам,
по отмелям речным хоть раз пройди,
вдали от дома, в стороне от пересудов,
и буду счастлив я, как счастлив и сейчас.
Ты только согласись, а я ещё не раз               
тебя украшу красотой лесов и рек,
согрею верностью и постоянством,
расширю кругозор моим пространством.
Хотя б за то, что мне шесть лет светила,
что есть опять любимый человек,               
я сделаю тебя ещё счастливей,
на час, на день, на год или на век.

13 июня – 2 июля 1979 г.

Подготовлено для «Стихи.ру» 10 марта 2017 г.