Белореченская улица моя...

    Давно это было. Так давно, что в станице почитай уж мало кто и знает когда. Воровсколесская тогда только-только начало своё брала.  Переселенные казачки службу несли исправно, обживались на новом месте. Женского полу в станице ещё и в помине не было. Оттого казаку приходилось самому выполнять всякую работу. Как в пословице казачьей говорится: « И один в поле воин, коли по-казачьи скроен».  Казак и службу нес, и с ворогом бился, и курень построить мог, и хозяйствовал помаленьку.
    Бывало, за день так умается, наработается, что уж и белый свет не мил становится. А посидит вечерком у костра со товарищами, кулеша из общего котелка отведает да песню споёт задушевную - отогреется сердце казацкое и усталость куда-нибудь денется.
    На заре это дело случилося. Как-то раз к стене крепостной прибилась корова  горская. Каким чудом она тут оказалася, никто не ведает. А казачок наш в то утро на посту стоял. Он с вышки на коровку глядит удивляется. А она жилье почуявши, мычит, в загон просится. И как сдал казачок пост ответственный, за ограду пошел он к Бурёнушке. А она и рада сердешная, видать в нем хозяина учуяла.
    Так  первая коровка-кормилица в Воровсколесской и появилася. Казачки её балуют: сенцом, травушкой потчуют. А она молочком парным угощает их. Казачок тот, что первым её повстречал, пуще других к Буренке привязался. Люба, дорога казаку стала коровушка. Уж и холит её он, и пестует, покормить получше старается. Стал  водить скотинку он в ближний лес пастись. Там трава выше пояса и водица в ручье студеная. Там, в лесу и доить стал коровушку. Молочка она сразу прибавила.
    Раз пошел наш казаченька на дойку вечернюю. Угостил свою любимицу сухариком, а она в ответ молока дала ведёрушко полное. Только казак  уходить собрался, глядь,  на другом берегу лесного ручья девица стоит. И подумал казак сперва, что ему померещилось. Нет, не чудится, стоит девица улыбается. Косы длинные – ниже пояса, а глазища – озера зеленые. Подняла она руку правую и легонько так манит ей, приглашает казачка на свой берег. А казак стоит завороженный. Диву дивится, удивляется. Да откуда ж здесь девке взяться то? На сто верст вокруг полу женского отродяся не бывало тут.
   И смекнул казак, что не девица перед ним стоит, ухмыляется, а видение. Видать нимфа лесная тешится. Схватил казак шашку вострую и ручей хотел перепрыгивать. Да цибарку с молоком сапогом и зацепил. Глядь, а нифмы уж и след простыл, молоко только в ручей проливается. Был ручей чист, как слеза хрустальная, а теперь помутнел, в белый цвет окрасился. И с тех пор уже много лет прошло. Казака уж нет и коровушки, и станица вдаль и вширь понастроилась, а ручей до сих пор мутный так и есть.  А где в речку он превращается, то ещё мутнее становится. Кто зовёт его речкой Белою, кто Мутнянкою называет. А та улица, что в станице теперь вдоль ручья стоит, Белореченской прозывается.
                2015г.