Маршрут Калифорния - Нью-Йорк

Смысл жизни для обоих казался тайной.
Временной континуум, естественно
не проблема,
Бейтман  шел по дороге,
по траектории случайной,
в голове его развивалась
новая схема.

А последний романтик,
на Беверли- Хиллз кого-то бил,
не свойственно ему,
он так скучает по
Родине, себя с каждым годом губил.
В его руках газета, а на ней 22ой,
Он много курил и много молчал,
И не хотел видеть изгой,
От неудовлетворенного творчества
изнывал порой.

Известность и деньги их свели
На откровенный разговор,
Рахманинов с другой земли,
А Патрик подписал себе позор.

Сидели где-то, один в крови,
Другой буквально,
И каждый неисправим,
Это похвально?

Я не играю много лет,
Когда фортепиано будет ехать за мной?
А люди будут слушать мой концерт?
Ты бы сказал, что твоя жизнь сплошной
инцидент?
Я счастлив. и несчастен,
потому что хочу  домой,
а ты просто убираешь
людей долой,
за то что они были чем-то лучше,
Я назову тебя человеком-иглой.

-Я идеален, а сверх не должны
существовать, Я аморален?
Я болен, мне страдать,
Но лучше им не жить,
Я бы не смог себя оправдать.
Посмотри на других, перестройка
часов и смена места- это
повсеместно, а мои поступки-
это травма меня, что есть
и было бесчестно. Твоя империя
исчезла, Белые в тумане твоих слов,
Твоя музыка была полезна,
Среди столичных городов.
Возобновляй, стремись, играй,
Как водишь быстро машину,
Также по клавишам пальцы бросай.


-Я вкурсе, мой 26 не за горами,
Хотел бы вернуться, а 41 предстанет
над нами, знал человека, который
вернется в пустой дом, будет
долго думать как и мы, устроит
мозговой пролом. Я точно уверен,
что на тебе клеймо, а я так устроен,
что жизнь моя - серый лист в письмо.
Я все же напишу ему и  он приедет,
Посмотрит на тебя, рассмеется
и блажь обезвредит.

Я верю и верил. Я знаю и знал,
а как живешь ты?
Твое мировозрение
как второй голос,
которым поют альты.