***

Неужели не видите – капает кровь с ветвей,
Истекают красными струями серые стены,
И становится жутко-розовым снег мгновенно -
В этот миг открывается истинный лик вещей.
Всё на свете в крови. Вижу, как восклицательным знаком
Расползается лужа и пачкает кафельный пол,
С потолка посветлей – из артерии – каплет на стол,
И по окнам гротескным и мерзким рисуется маком.
У прохожего руки в крови, на экране пятно,
Приглядишься получше – нет пальцев и левого глаза.
Ампутанты здесь все, но заметно бывает не сразу.
И заметно-то мне, инвалидам самим - всё равно.
Неужели не видит никто эти красные реки?
И багровый закат не стекает на камень и снег?
Смотришь в зеркало – видишь в нём нечто без век.
Лишь совсем в глубине – жалкий остов рассудка-калеки.
Задыхаясь от боли, он что-то упорно хрипит.
Он когда-то кричал, но давно захлебнулся в крови.
Не даёт избавления. Слышу глухое: «живи».
Приказание верное, только сюжет избит.
Да, агония ежедневная. Только пусть
Изнутри постоянно кто-то на части рвёт.
Но живу я, я вижу хоть что-то, а смерть заберёт
В темноту непроглядную. Я ведь её боюсь...
Темноты или смерти боюсь – тяжело сказать.
Всё моё. В ослепительном лампочном свете дня
Вы ни разу не видели, как из разбитой меня
Выпадают со стуком уставшие видеть глаза.