Люди и зверушки

Плутовской роман

Опасный отдых

Казался бесконечно длинным,
Большой январский выходной.
Его отметили все чинно:
Банкетом, песнями, «гульбой»!
Степан наутро встать с постели
Не мог – так сильно захворал.
Спас его доктор еле-еле,
Когда на «Скорой» приезжал.
Был дан совет: – На чай, от водки
Всенепременно перейти!
Больной исполнил. Он в накладку
Смог банку мёда уплести.
Так все во рту вдруг разболелось:
К врачу поплелся в кабинет,
Где чуть не горсть зубов осталось
В тазу с тампонами – навек!
Специалист не дал уступки:
 – На два часа чтоб жор забыл!
Встал тут Пахомов к мясорубке
И до полудня фарш крутил.
Но ручка хоть и не из стали,
Мозоль набил, за ним – другой…
В «Травмпункте» их забинтовали
И с тем отправили домой.
Пока ходил на перевязку.
Замешан был муки размол.
«Пельмешиков» горячих миску
Пред ним поставили на стол.
В одном из них (видать, на счастье)
Залеплен твёрдый был предмет.
Врач долго доставал из пасти
Щипцами пуговку на свет.
Неблагодарным не остался:
Врачу, взяв тортик за труды,
В «Травмпункт» Пахомов разогнался,
Куда торил уже следы.
Узрев Степана на пороге,
Надеясь самому пожить,
Свои взял доктор в руки ноги:
Помчался нервы подлечить.

Совет учителя

Привыкнуть можно ко всему на свете.
Но от сюрпризов – зря зарекся, брат!
Степана утром на работе встретил
Шарами разукрашенный фасад.
Шеф пригласил весь коллектив на пробу
Чем был богат соседний «Гастроном».
Вчера заочную он завершил учебу:
Экзамен сдал и получил Диплом.
И ромб с винтом лежал на дне стакана.
От пробок известь сыпалась со стен.
Но что-то сжалось в сердце у Степана
Нутром почувствовал он – бурю перемен.
Назавтра Шеф, значком украсив лацкан,
Велел примеру следовать его –
Всем за учебу срочно приниматься.
Чтоб личное повысить мастерство.
А что Степану делать остается?
Не сыщет он свой «День в календаре»:
Гипнотизером в штате лишь зовется,
А так – хоть кол теши на голове.
Когда- то был он плотником способным –
На Химзаводе тару собирал
Под тот продукт, что на счету особом,
Которым, кто-то, мины начинял.
Потом страна распалась на заплатки,
Завод закрыли раз и навсегда…
Собрал Степан рабочие манатки,
И пошагал – куда глядят глаза.
В тот год гастроли Цирка проходили.
И вел факир набор учеников.
Пойду проситься, всякому учили!
Решил Пахомов без обиняков.
Маэстро Серж был докою гипноза.
Ещё любил распиливать пилой
Помощницу – вреднюку и занозу.
Из-за которой, уходил в запой.
Степан распилы обновлял фанерой.
Пока ручей струился пьяных слов,
Как этот Серж и правдою, и верой
В артисты смог пробиться из низов.
Когда ж маэстро «сваливал с катушек»,
А представленье нужно продолжать,
Пахомов из-за сцены, с «побегушек»
Шел женщину пилою разрезать.
Горячку белую одну не взять «на пушку».
И этот фокусник, факир и полубог
Отправлен был в надежную «психушку»
Где до сих пор в себя прийти не смог.
Уже в смирительной рубашке упакован,
Маэстро Серж Степану диктовал:
 – В гипнозе, ты, теперь уже подкован
Велю, моё чтоб дело продолжал.
Но Цирк уехал, а Степан остался.
И принят был он в «Зооуголок»
Едва гипнотизером там назвался,
С афиши, что с собою приволок…
И вот теперь – велят ему учиться…
В «психушку» Сержу пишет он письмо.
Мол, должен ты, маэстро, заступиться.
Я ж – продолжатель дела твоего.
Ответ пришел – печать с змеей на чаше.
В нем вызов к психиатру на двоих.
Степан к начальству, дескать, слово Ваше:
 – Судить из нас:  кто в самом деле псих?
Тот сполз под стол от данной перспективы.
И хоть приказ не стал свой отменять,
Степану (в качестве его альтернативы)
Экзамены позволил не сдавать.

Перевоспитание

Когда (задолго до рассвета)
Нет сна в глазу уж ни одном
Скорей всего – похмелье это,
Душа измаялась… в спиртном.
Пахомов ждал конца каникул
С тоской на ходики глядя:
Он в «Зооуголке» припрятал
Раствор горючий для себя.
Бежал к знакомому порогу,
Там в «Препараторской» давно
Ректификата, пусть не много,
Осталось с опытов его.
Была уж колба под рукою,
Но с плеч не отвалилось глыб,
Степан увидел пред собою
Аквариум уснувших рыб.
Там, где мальков резвилась стая:
В отравленной, вконец, среде
Лишь пробка от вина большая
Качалась мрачно на воде.
Вся прояснилась обстановка:
Той пробкой сам туда попал,
Когда сухим «Шампанским» ловко
Он перед праздником стрелял.
Вспять не вернуть судьбы теченье:
И чтоб без толку горевать…
Решил мальков от огорченья
Степан навек заспиртовать.
В денатурате сделал келью.
И, вдруг, рыбешки ото сна
Очнулись, как и он с похмелья,
Воспряли, братцы, с бодуна.
Гипноз сгодился подопечным:
Им принялся  мальков лечить.
Затем в рассоле огуречном
От  пробки стали отходит.
Пахомов получил прощенье.
Но, впредь мальков, чтоб не спасать.
Не ближе чем в пяти саженях
Бутылки стал он открывать.

Призвание

Будильника нет звука ненавистней
Когда чуть свет устроит: – Та – ра – ра – рам
Степан Пахомов вовсе не капризный.
Но спать подольше любит по утрам.
Хотел бы он – как «Звездная богема»
К полудню в койке кофе попивать.
Одна мешает этому проблема:
«Артистом как иль пародистом стать?»
А тут, представит тексты монологов,
Ролей заглавных бешеный объем,
Он понимает, будто перед Богом:
«Карьера творческая плачет не о нем»…
Тогда б Степан хотел другое дело.
Чтоб выполнен «запросик» был один:
«Сны погонять», пока не надоело.
Как тем, кто караулит магазин.
Однако жуликов полно «семьи Бутырской»:
Проснешься вдруг, а уж – товара нет.
Как бы тогда, за сон свой  богатырский,
Да, не пришлось бы, понести ответ?
Не напугают в «следущем» детали,
Кем быть бы мог, чтоб утром дольше спал…
Хоть и начальником! Чтоб все вокруг шептали:
Он – «Задержался»! Вместо – «Опоздал!»
Но пост высокий – счастью не опора.
Сам видел – скольких выгнали «взашей».
Тех, кто не очень шевелился скоро,
Руководить старался без затей.
Тогда бы, может, пенсию скорее
Назначили б, хотя не вышел стаж.
Медаль вручили, пусть не к юбилею…
Мечтал Степан, входя от мысли в раж.
Но ветеранам нынче подлечиться
Проблема полная. Нет льготы и другой…
Тут можно от заботы сна лишиться,
Сам не заснешь от участи такой.
Степан отбросил напрочь, тут, подушку.
Собрался быстро, так как только мог.
Не позабыв взять корму для зверушек,
Он побежал в свой «Зооуголок».

Косолапый сторож

Минувшим летом вызрела малина,
Такой, что листьев даже не видать.
Для огородника милее нет картины,
Полез Степан горстями собирать.
Неся малину, глянул он невольно
На ценник, что у сахара стоял.
И погрустнел: песочек стоил столько,
Как будто бы старатель намывал.
С мечтою о варенье в раз расстался,
А чтоб зимой простуду не лечить,
Доступным спортом истово занялся:
Рубиться в шахматы по скверам стал ходить.
А тут зашла соседка с садоводства:
 – Что, – говорит. – Малину не собрал?
Теперь медведь там сел «на воеводство»
Всех с ягоды воришек разогнал.
Про урожай Степан уже не думал,
Но про медведя заявил властям.
А там в ответ: – Медведь теперь наш символ!
Никто не страшен больше медведям!
Одно осталось, как владельцу дачи:
Не пострадал, чтоб кто-нибудь там впредь!
Он на забор табличку присобачил
«Остерегайтесь. Здесь живет медведь!»
Зимой беда вдруг постучала в двери,
В садах пожаров прокатился вал.
Пахомов глянул – все вокруг сгорели,
Лишь сад его ничуть не пострадал.
 «Трактат» научный тут Степан спроворил
О пользе бурых дачных сторожей:
Его защитник вору не позволил
Спалить пахомовский участок, без затей.
Был интерес немалый к сообщенью.
А следом с Цирка с премией пришли:
 – То их медведь сбежал на угощенье.
И вот теперь: «Спасибочки!», нашли.

Заявление

Зимой Степан не любит сам рыбачить.
Над лункою в мороз чтоб не торчать,
Купил треску он в магазине, значит,
Чтобы было на плите чему «шкварчать»!
Но до жарехи не дошла затея.
Оттаяв чуть, треска открыла рот.
И рыбину, душою всей жалея
Решил Пахомов: – Пусть себе живет!
Одна беда – морское то «создание»,
В воде соленой выросло. В – морской.
И соль поваренная, что для пропитанья
Её не понравилась, хоть песни рядом пой.
Степан тогда начиркал лист «Заявки»,
Да и отнес начальнику на стол:
Морской, мол, соли требую поставки,
И с тем домой, спокойненько, ушел.
Беду учуял он на завтра носом:
Треску зажарили в столовой на обед.
А повариха, с горделивым «форсом»,
Ещё заметила: – Морской солонки нет.
Погоревать Пахомову не дали:
Начальника на «Скорой» увезли.
Тот – подавился костью, что подали
С обжаренною порцией трески.
В больнице он все понял абсолютно:
Отказа вышел костью, знать, грешок.
Когда поправился, Пахомову прилюдно,
Морской той соли сам вручил мешок.
Но чуда по заказу не бывает:
Сколь бы не брал Пахомов рыбы впредь,
Со льда теперь она не оживает,
И вся идет на жареную снедь!

Льготный ледобур

На видном месте в доме у Степана:
Портрет наставника по ловле на крючок.
С «его руки» Пахомов начал рьяно
За рыбкою ходить на бережок.
А тут вдруг встретил деда Николая,
Тот нёс домой из магазина, снедь.
Удить здоровье, мол, не позволяет.
Во льду, нет силы – лунку провертеть.
Я – помогу! – сказал Степан беспечно.
Свой ледобур, как надо, «навострил»,
И в выходной рыбалку обеспечил,
Наделав лунок, сколько тот просил
А тут старик другой уж на подходе:
 – И мне бы помощь с лункой оказать!
Ну, а Степан такой уж по природе
В тот день просителям не смог он отказать.
Мозоли вздулись от ручной работы.
Пришлось в «Травмпункт» с рыбалки, прям, идти.
Так что потом два выходных с субботой
Степану было уж не до реки.
Пошел на берег, поджила чуть «шкура»
А там владелец крупных кулаков
Грозит у трактора с навеской – турбобуром:
 – За конкуренцию отвешу тумаков!
Чтобы понятней было рыболовам,
Плакат условия доступно объяснил:
«Льгот нет теперь. А хочешь быть с уловом –
Плати, чтоб лунку трактор просверлил»!
Коль голова Степану не чужая,
В ближайший магазин протопал след.
Где, по совету деда Николая,
Теперь берет селедку на обед.

Чёрный день

В году свиньи Степана не забыли
И в коллективе «Зооуголка»
Ему хавронью с прорезью вручили:
Копилка, мол, в быту нужна всегда!
Пахомов долг безропотно исполнил –
С получки мелочь в щелочку совал,
Да так, что быстренько копилку ту наполнил,
А дальше делать, что? Уже не знал.
В таких делах советчик самый верный
Нашелся сам, лишь в «бар» ногой ступил.
 – Пропить получку было б там неверно!
А за копилку кто бы осудил?
На день другой, похмельный жар приспичил,
Так что, трясти «свинюшку» вновь пришлось
Но все ушло на злополучный вечер
И меди горсть на утро лишь нашлось.
С копейками пойдешь ли на поправку?
Но у крыльца успешно все решил:
Железную снес в скупку он решётку
Где грязь с ботинок соскребать любил.
За «черный лом» – непросто разгуляться,
Но и того хватило за глаза,
Домой, чтобы в беспамятстве добраться
Где поджидала сущая гроза.
Жена, сурово скалкой угрожая,
Спросила: – Ты куда решётку снес?
Теперь подъезд – в грязи весь утопает
За что с виновного, устроен будет спрос…
Пришлось Пахомову брать швабру половую,
Да каждый вечер убирать подъезд,
Пока решётку не принес другую
Для чистки обуви от грязи, что окрест.
Потом исправиться нашлись у Стёпы силы:
Гигантскую копилку он купил,
Чтоб наполнять и правнукам хватило.
И прочную – никто чтоб не разбил.

Ваятель

Зимой буран - обычная погода,
Лишь только б расчищали тротуар.
А тут Пахомов врюхался у входа
В дом собственный, сугробы где – в гектар!
Но дворник не признал свои огрехи:
Что снег бы нужно срочно удалить.
Тогда Степан задумал для потехи
Из снега – лодыря подобие слепить!
Домкома председатель все старанья
Не оценил. Не взгрел, сей персонаж.
Пахомову сказал лишь в назиданье:
 – Свой снеголепный брось ажиотаж!
Тогда его – изобразил, похоже,
Ваятель сих «плохих снеговиков».
А следом там же появились, тоже,
Портреты прочих местных вожаков.
И стал их ряд для города приметой:
Коль вылеплен – имеешь важный пост.
И вот уж приезжают за ответом:
 – Лепи меня, не то получишь в нос…
Работал Степа – рук не покладая.
А очередь, меж тем, росла себе
Сугробы же, под солнцем оседая
Совсем растаяли внезапно по весне.
Подумал Степа, что сдаваться нужно:
Век не простят исчезнувших фигур.
Но вдруг забрали, ещё раньше, дружно
Всех персонажей слепленных скульптур.
Пришли другие. Да весна – с потопом!
Где был сугроб – там лужа в полный рост.
Но осушать и не мечтают скопом
Заняв, насиженный, предшественником, пост.
Опять Степан за памятники взялся
Но лепит разгильдяев – на века.
Из «матерьяла», что везде валялся
Где тротуар…забросили пока.

Лечебная музыка

Всем ёлка новогодняя прекрасна,
Да срок наступит, избавляться чтоб!
Вот и Степан, жены приказом властным
Их ёлку утром выбросил в сугроб.
Не знал Пахомов, что начальник кружит
В надежде экономию сыскать.
 – Пусть в «Зооуголке», - сказал. – Послужит
Пихтовая. Вот эта, благодать!
 «Приказ» подписан был без промедленья:
«Зверушкам праздник общий учить.
А всем сотрудникам в служебном помещенье
Под ёлкой хоровод сообразить»!
Сходил Степан к нему за патефоном.
Набор пластинок разных притащил.
И хоть прослыл – завзятым солдафоном,
Беду грядущую, с тоской предположил.
Начальник веселился на все руки:
Крутил и шейк, и твист изображал.
Под патефон, под пафосные звуки
Пока и сам порядком не устал.
 «Закончен праздник. Все погасли свечи»!
Сказал великий, как-то наш поэт.
А у зверушек стресс такой, что неча
Им предлагать хоть завтрак, хоть обед!
Ветеринар вердикт свой вынес жестко:
 – Проснулись, коль, от спячки и ежи.
Спасти их будет очень уж непросто.
Рецепт один – пустить всех под ножи.
Степан пошел подальше от забоя,
Чтоб не смотреть агонию зверей.
И вдруг увидел «Цирк» перед собою,
Манивший зрителей – симфонией огней.
К факиру в ноги брякнулся Пахомов:
 – Спаси питомцев, заклинатель змей!
Тот с пониманием, безо всяких споров
Играл на дудочке весь вечер для зверей.
С тех пор заезжим гастролерам рады
Им в «Зооуголке» – и хлеб, и соль.
А все пластинки выбросили разом
Коль не настроены в тональность «си бемоль».

Собачий документ

Бездомных псов Пахомов не обходит:
То косточку из супа принесёт.
А если жалось острая  находит,
К себе домой беднягу приведет.
Но у жены иное отношенье,
Всегда с собакою укажет на порог.
И как тогда просить у пса прощенья,
Что обогреть по-дружески не смог?
И на работе та же обстановка:
Начальник строг у «Зооуголка».
Чужих собак кормежка и ночевка
Его всегда выводит из себя.
Но и Степан – не лох, какой базарный.
Что нужно – все умеет написать!
И «паспорт» псу оформит лучезарный,
И родословную – какую поискать!
Пестрят потом на тумбах объявленья:
«Отдам собачку чистых лишь кровей».
Да и добавит, снять, чтоб подозренья,
В упряжке, мол, не сыщется резвей!
А что ещё для счастья остается?!
По паспорту дворняжка – сущий клад!
Так что хозяйка быстренько найдется
На эту лучшую из гоночных собак.
И вдруг все рухнуло, как из «шестерок» домик:
Начальник вызвал Степу в кабинет:
 – Нас вызывают для собачьих гонок,
А лучше тренера во всей округе нет!
Пахомов, глядь, на сборную района –
Сплошь те дворняжки, сам что раздавал.
Но не издал от огорченья стона,
И посложней задачки, ведь, решал.
На «Старт» он вышел «сам себе в упряжке».
На постромки с усилием налег,
А на санях рулили им дворняжки,
Которым, «в люди», выбиться помог.

Медаль на память

Из всех фронтов – «погодный» знал Степаха,
Но, от прогноза оторвал свой взгляд,
Вдруг понял – дело порохом запахло
Коль тесть надел военный свой наряд.
Велел старик собрать скорей патроны,
Ремень начистить тертым кирпичом.
А заодно – не ради обороны
Вооружиться старым ружьецом.
Приказ Пахомов выполнил частично:
Боеприпас, набитый солью, взял.
И выпытал у дедушки тактично:
 – Какой комар его так покусал?
Не изменила шутка все же тему.
Гость треугольник письмеца достал:
Однополчанин старый, мол, из плена.
Мольбу о помощи немедленной прислал…
Листок прочтя. Степан все понял ясно:
 – Попал в неволю автор скорбных строк.
Сидит один безвылазно, несчастный
Ступить не смеет, даже за порог.
– Освободим заложника скорее! –
По месту жительства помчался первым он.
С работы взяв собаку, что позлее:
 – В бою она – надежней, чем патрон!
– Где похитители? Подать нам рэкетиров! –
Велел старушке, дверь что отперла.
 – Или каких там прочих конвоиров,
Кто жертву не пускают из угла…
Все оказалось хуже, чем бывает,
Затворник просто поломал протез,
Но починить его все не желает
Структура, что завел себе «Собес».
– Пронять таких, почти что невозможно!
И все ж Степан придумал хитрый ход.
Окрасил пса он фосфором безбожно,
Чтоб стал, как баскервильский тот урод.
Сам в колпаке похож на звездочета.
В нем в мастерскую вместе с псом пролез:
 – Вот, мастер. Дух явился из болота.
Схарчить того, заныкал кто, протез.
От страха тот все скоренько наладил.
Сам инвалиду вещь его принес!
И с извинением: – Простите Бога ради!
Теперь-то Вам любой решу вопрос.
Так рад клиент, что сперло, вдруг, дыханье.
Но для надежности Пахомов пса медаль
Ему оставил как напоминанье
Для мастера: – Коль повернется встарь!

«Постное» место

Был припасен для слез и утиральник,
Затих в тревоге «Зооуголок».
Когда их непосредственный начальник,
Был вызван к руководству «на глазок».
Вернулся – переменами измолот,
Но сохранил советов строгих нить:
И символ прежний – серп и тяжкий молот
Велел лампадой срочно заменить.
Как тут не вспомнить времена застоя?
Костей животным Степа натаскал.
Но, вдруг, начальник все меню мясное
В «Великий пост» изрядно отругал.
Пришлось кормить собак Степану тыквой.
Чему и Павлов, сроду, не учил.
Тем повезло, кто косточкой зарытой
Свой голод втихомолку утолил.
Но рыбкам корм привычнее – из мошки.
Ещё Степан их мормышем кормил.
Когда ж припер, батон лишь для кормежки,
То брюхом вверх аквариум весь всплыл.
Пахомов сам обедом недоволен.
От постной каши – нос отворотил.
А, коль, счастливей, кто уже уволен.
Он тоже заявленье настрочил.
Пошел к начальнику, а тот – кольцо колбаски
Жует и запивает коньяком:
 – Тем пост, Степан, кто тащит как Савраска,
Не обладая должности постом!
Степан, конечно, рядовой и нищий,
Но вывод сделал, словно бы Сократ.
Питомцев накормил скоромной пищей,
Уж не боясь, что премии лишат.
Он «Санпостом» с собакой встал у двери,
Чтоб охранять без отдыха и сна!
С тех пор живут на карантине звери.
Для слишком ревностных блюстителей поста.

Цветочки из Голландии

 «Шестое чувство» женщинам присуще:
Успеть изъять зарплату до рубля.
Пока супруг, не заховал, получше,
Заначку для ответственного дня!
Вот и Степан – едва пришел с деньгами,
Как тут же вихрь карманы обшмонал.
Не выразить приличными словами,
Той бури чувств, что разом испытал.
И тёща шанс ничуть, не упустила.
Лишь почтальон шагнул чрез порог,
За тестя пенсию с надбавкой получила,
И всю до мелочи запрятала в «чулок».
Совсем недаром женщины старались:
Ко Дню защитника Отечества одна –
Взяла кастрюлю непригарной стали,
Другая – «Блеск», чтоб чистить ордена.
Тем порошком надраена ж посуда.
И Степа с тестем в праздничный момент.
Уж думали: – Отыщется ли ссуда?
Чтоб взять ответный, женушкам, презент?!
Про фронтовую вспомнил тесть смекалку,
Как из разведки вражеских тылов
Пригнал фургон обозный из-под палки
С коробками невиданных цветов.
Эсэсовцы с намёком: «Брали ж страны!»
К кресту подарком, к двум его мечам,
Везли для фюрера голландские тюльпаны.
А вышло – нашим санитаркам и врачам.
Степан вздохнул над тестевым рассказом:
 – Теперь Европа – нам цветы везёт.
Купить вот только могут всяким разом
Лишь те, кому в коммерции везет!
И все ж сходил Пахомов до киоска,
Набрал коробок из-под тех цветов.
Сколоченных не так чтоб, прям из досок,
Но «материал» для многого готов.
Разбив с чужбины чудо-упаковку
Степан из плашек за ночь сколотил.
Такую славную, удобную обновку,
Какую, вряд ли, женам кто дарил…
Хозяйки ахнули, лишь глянув на подарки.
О том мечтать и думать не могли
Ведь даже их соседки и товарки
Подобное не купят за рубли.
Тесть со Степаном скромно улыбались,
А что им было, лишку говорить.
Вручить торжественнее женам постарались
С землёю ящики, рассаду чтоб садить.

Детская ловушка

Кто соки пьет – других покрепче будет!
Степан Пахомов – тоже их числа.
Всего же больше – сок березы любит
Приносит что, ведь, каждая весна
Туда опять отправился с канистрой,
Где от берез кругом белым-бело.
А так как шел не так уж, чтобы быстро.
Вдруг необычное – вниманье привлекло.
В глубокой яме, вырытой в лесочке,
Сидит и плачет снежный человек.
 – Попал в ловушку, – понял Степа. – Точно!
И я прославлюсь от того навек.
А пацаны, что яму ту отрыли,
Уже опять с лопатами идут:
 – Как комнаты для школьников закрыли.
Мы, - говорят. – Землянку роем тут.
Велел Степан им лестницу спроворить:
 – Не то в их яме - чудище простыл.
Чтоб пострадал, нельзя того позволить.
Не он, ведь, ваши комнаты закрыл!
Избавлен пленник от былого рабства,
Так рад спасателем, пером не опишу.
Зовет их жестами: – Теперь меж нами братство.
Пойдемте в гости. Очень вас прошу.
В его пещере места всем хватало,
Но клятвенные дали там слова:
 – Не проболтаться. Власть чтоб не узнала
И помещенье вновь не забрала.

Перевозчик

Такой зимы ни разу не бывало:
Полил вдруг дождь на белизну снегов!
И лужу у крыльца образовало
Не видно, у какой и берегов.
Но у Пахомова на всё найдется тема,
Сыскал болотные в кладовке сапоги!
В них даже море будет по-колено,
А что уж «просто лужу» перейти…
Да только задержался с переправой:
Старик о помощи соседский попросил.
И Стёпа не увидел, что чуть справа
Домком в блокнотик запись заносил.
Закончен рейс. Старик доволен очень:
Хотел за труд Степану заплатить.
Когда же отказался перевозчик,
То просто дал цигарку покурить.
И вот уже «домком» «снимает стружку»,
Не трудовой увидев в том доход.
 – Ты, – говорит. – Тут не валяй петрушку,
Плати «процент» за целый год вперед.
А сам – и проездные изготовил,
И стал среди жильцов распространять:
Кто выгоду в езде такой усвоил
Чем просто в луже сырость собирать.
Пахомов стал как лошадь ломовая:
Покупки доставляет «на заказ».
В душе «болотную обувку» проклиная,
За то, что кличку дали: - Водолаз!
И слышит раз: Динамик сводкой ропщет.
На то, мороз, что скоро впереди.
Да только Стёпа – опытный извозчик,
Свои подальше спрятал он ... коньки.
Ушел «домком». Степан момент сей выждал,
За проездной тому, зачем платить?
Песком, где скользко, он посыпал трижды.
Пешком соседи, чтоб могли ходить.

Приработок

Под череду валютных споров,
Где доллар бьют и в пух, и в прах.
Законный свой аванс Пахомов
Привычно получил в рублях.
Вот только прежняя зарплата
(В связи ль с победным шагом евро?)
Вдруг оказалась маловатой,
Что там колбасы? На – консервы!
Тут без калыма не покушать,
Шабашка, лишь, вернёт былое…
Но домуправ не стал и слушать –
Мол, дворники свои – в простое!
Что делать? Степа взял лопату
И в ранний час, под скрип мороза
Пошел за верной доп. зарплатой
Туда, снуют, где тепловозы.
Однако, не сбылись надежды.
Где разгружал юнцом вагоны:
 – Нам не нужны теперь невежды!
Сказал путеец при погонах.
И кирпзавод забыл про жалость:
 – Нам есть кому – кирпич садить!
Степан тут понял, что осталось:
 – На полку зубы положить.
Других вакансий не открылось,
И «меди» не услышал звон.
А тут само все разрешилось:
Пришел с «Повесткой» почтальон.
Служить Отчизне – дело чести.
По-быстрому – собрался в путь.
И выслушал наказ от тестя:
 – Куда «налево» не свернуть!
Проходят дни. Затем – недели.
И вдруг, к родимому крыльцу,
Пришел, шагая еле-еле,
Солдат, уставший на плацу.
– Служилось как? Где был? Что делал?
Вон как сошел совсем с лица…
В ответ доподлинно поведал
Он все – с начала, до конца…
Как утро – гнали их спросонку
На вновь прибывший эшелон.
Угля, в котором и щебенки
Имелось не один вагон.
К обеду в печи кирпзавода
Сырца катили сотни «штук»,
А к вечеру счищали взводом
Снег в гарнизоне и вокруг.
Но главное усвоил все же,
Чтоб не искал шабашку он,
Шинель напомнит вдруг в прихожей.
Да с сумкой писем – почтальон.

Передовик

Узнав про то, что сахар дорожает,
Тем летом Степа прикупил мешок.
Запас, ведь, никогда не помешает,
Хоть и займет собою уголок.
А там поспели ягоды на даче,
До самой осени варил Пахомов джем,
Чтоб с ломтиком «пшеничного», в придачу,
Перекусить с водицей было чем.
Ушел весь сахар на сиропы в зиму.
Но, видно, маловато добавлял.
Варенье в банках (что, как с магазину)
В кладовке вирус порчи обуял.
В бачок железный перелив десерты,
Решил Степан на холод их снести.
Где сохраняются не только лишь консервы,
Все что замерзнет – можно тем спасти.
Дом с крышей у Пахомова – бетонной,
Там бак оставил, крепко привязав,
К антенне личной – телевизионной,
Как подтверждение своих хозяйских прав.
Но, забрались бомжи на верхотуру,
Бачок стащили в сдачу на металл,
Варенье вывалив – на кровлю прямо (с дуру),
Ручей откуда сладкий побежал.
Чтоб сахаристых не было сосулек,
Соскреб Степан по ведрам наледь всю
Не то б – шрапнелью и со свистом пулек
Мог их принять на голову ж свою.
А тут к начальству строго пригласили:
Он был единственным, кто крышу очищал.
Мешок за это сахара вручили
И награжденным «Грамотой» он стал.

Место притяжения

Встаёт Степан всегда под утро,
В душе смирив «засони» спесь,
Когда вещает репродуктор
В тиши торжественную песнь.
К работе путь, чтоб не был скучен
Газету свежую берет,
Узнать – вчера, чем день отмечен,
И ожидать что наперед.
Сегодня это буквоедство
Вмиг выверило Стёпин сон:
Мол, пассажирам руководство
Построит новый павильон
И не вдали, а там где служит,
Стоит где «Зооуголок».
Начальник дал проект и тут же –
Назначил сдачи точный срок.
Строгал, пилил Степан вагонку,
Стараясь точно соблюсти
Архитектурную задумку:
Культуру массам донести.
И вот объект готов к работе.
Настал заветной сдачи миг.
При всем своем честном народе
Начальник ленточку простриг.
Идиллия – не долго длилась…
Стремительно, в кратчайший срок
Вдруг рядом с павильоном вырос
Пивной приветливый киоск.
Где пиво – долго ли до драки?
Пропив последний медный грош,
Сцепились будто две собаки
Любители коктейля «Ёрш».
Пока одни дрались без толку,
Теряя злость, азарт и пыл.
Какой-то типчик втихомолку
Афишу смачно прилепил.
Ему вослед (как всем прохожим)
Торговка источила крик:
 – Жевать резинку-то негоже,
Ты лузгай семечки, мужик!
Кругом – народ. Кто делом занят:
Играют в карты без конца,
Кто краской след по стенке тянет
Про рэп, чтоб помнила попса.
Начальник глянул – умилился,
Пришел в неистовый задор.
Сказал и даже прослезился:
 – Ну, дарования! Ну, фольклор!
Раз так, не подкачала свита:
 – Отточим мы талантов спектр!
Про остановку – позабыто!
Стал «Культпросветзатейный центр»!
Всем – хорошо! Беда – Степану…
Он – день за днем, забыв про сон.
Копает по приказу яму,
Под новый «Метропавильон».

Искусствовед

Своим животным в «Зооуголке»
Степан Пахомов сам еду готовит.
А чтоб хрустело что-то на зубке
Мослы и кости лично им находит.
Тут, вдруг – «Отказ в наборе суповом»!
Не стал торговец возносить осанну:
Мол, в бизнесе теперь сплошной облом,
Ему и то – мясцо не по карману.
Кредит поехал, дескать, выбивать
И попросил Степана по-старинке:
 – За холодильным цехом доглядать,
Пока сам в хлопотах – не изорвет ботинки.
Степан в холодном цехе не скучал,
Подмел всю изморозь и вылепил из снега
Он изваяния, всего, что не видал
В меню «вегетарианского» обеда.
Когда же летний зной всех одолел,
Пахомов в холодильник – охладиться,
Всех пригласил, кто сытно с ним не ел:
 – На ветчину из снега подивиться!
Что ж на диковинки задаром не смотреть?
Пошел народ, как будто к мавзолею.
Не позабыв ушанку лишь надеть
Да теплый шарфик повязать на шею.
Хозяин появился без деньжат:
 – На просьбы в банках отвечали грубо!
И удивился, как теперь спешат.
Все в холодильник посмотреть на чудо.
А вскоре снова он разбогател,
Купил себе «Диплом искусствоведа»!
Сам продавать билеты лично сел
На «Выставку копчёностей» из снега.

Растяжимая сажень

К весне Степан берется за работу:
Скворечник сбить – ему сейчас с руки,
Но на душе тревожно от чего-то
Как будто кошка точит коготки.
Ну, так и есть – зашел старик соседский,
О «юности тревожной» рассказать
И стал трындеть, как парень деревенский
Вдруг землемеру выдался под стать!
То комиссар, ему вручил бумагу:
Мол, вся земля «Декретом» – для крестьян!
И даже ты, неграмотный бродяга,
Теперь богаче, разных там дворян…
Как же такому счастью не поверить?
Сажень осталось только заказать.
Чтоб все по своему в округе перемерить,
И чтоб никто не смог потом отнять.
Не отступился плотник от заказа,
Добавил к инструменту он вершков.
Подумав, что не грех с такого раза,
Иметь в меже чуть более шагов.
Резон к воспоминаниям найдется:
Была верста – стал вдвое дольше путь.
Не ведая: потом чем обернётся,
Желание чуть более хапнуть.
– Исправь, Степан, как было, сделай милый!
Старик Пахомова стал жалобно просить:
 – А то в ногах былой, уж нету силы.
Меж остановками –  на согнутых ходить.
Степан отправился к начальству с предложеньем:
 – Исправьте в расстояниях «сыр-бор»!
На что сказали, мы, де, к сожаленью,
И без того использует прибор.
Пахомов убедился в этом лично.
Но только, не какой-то дальномер,
Бутылочку обычную «Столичной»
Приладил на треногу инженер.
Её доставили таксисты с магазина,
Им выгодна –  «сверхдлинность» сей дуги.
Меж остановками поменьше чтоб бензина
Маршрутки двигатель расходовал в пути.
Но и сосед – не найден под забором!
Степан ему подарок преподнес:
Обычный глобус, лично на котором
Он все их остановки сам разнес.

Колючая преграда

–Набраться знаний – вовсе не излишек! –
Решил начальник «зооуголка». –
Мы больше пригласим к себе детишек!
О чем сказал Степану свысока.
Что ж не понять! На ниве просвещенья
Плакаты вывесить Пахомову не лень,
Что будет зрелище, а с ним и – угощенье,
Для всех, кто явится в «экскурсионный день»
А в срок назначенный, сам вышел с «хлебом-солью».
Приветствовать почетнейших гостей.
И оттого заныло сердце болью,
Ни одного не встретив у дверей.
Все прояснилось только у дороги:
Сплошной поток машин по ней катил.
Чтоб перейти, помочь могли не ноги,
А шар воздушный или «пара крыл».
– Знать, переход здесь строить пешеходный! –
Степан летит к начальству напрямки.
 – Иначе шансы «явки всенародной»
К нам на экскурсии не очень велики…
Вошел руководитель в «положенье».
Вернувшись, выдал текстов целый свод:
Вот, дескать, «Правила дорожного движенья».
По ним сам делай «пешеходный переход!»
Поток машин отхлынул только к ночи.
Воспользовавшись этим на «все сто»
Степан в поту трудился, что есть мочи,
К рассвету дело, завершив зато.
А утром драться кинулись шофёры:
 – Как тут проехать, сам же ты пойми,
Баллоны наши все проткнули «шпоры»,
В горшках растущей, колкой кактусни.
Кому положено, не стал теперь морочить,
Раскрашен «зеброй» путь им для детей.
К его приемке Степа приурочил
Повторный «День распахнутых дверей»

Защита от осадков

В неволе даже крысы обитают:
Как экспонаты «Зооуголка».
И вдруг Степан картину наблюдает:
Питомцев стало больше – не слегка!
Он присмотрелся, сам себе не веря,
И разглядел полосок не одну:
 – Видать, сбежали с корабля на берег,
Почуяв, что уходит тот ко дну.
Начальнику, «нахлебники», ни в радость.
Велел Пахомову отправиться во Флот,
Обратно чтоб, забрали свою гадость,
Другим, не подставляя «лишний рот».
Но чтоб уехать, час в огромной луже
Он простоял под ветром и дождем.
Из-за того, что остановки нужной
Здесь так и не построили ладом.
И опоздал, хоть торопился знатно.
Корабль утоп, волну начерпав в щель.
А потому и крыс своих обратно
Забрать матросам некуда теперь.
Но не таков Пахомов, чтобы сдаться:
Забрался в водолазный он скафандр,
Чтоб с судовым подъемом постараться,
Как самый настоящий Ихтиандр.
За подвиг этот убедил он «флотских»,
Скафандр ему защитный подарить.
На остановке, чтоб своей сиротской
Себя, как прежде, в дождик не мочить.
И сей пример был оценен как надо:
Теперь, к билетикам, в придачу, проездным,
Всем водолазные положены наряды:
В них даже в дождь останешься сухим.

Поздравление

Всё праздновать теперь не по карману.
За будничной, житейской суетой.
Но численник напомнил, вдруг, Степану:
Что День рожденья у супруги дорогой.
Чтоб женушка порадовалась точно,
За мужа, коль, поздравить не забыл,
Пошел Пахомов прямиком на Почту
Откуда телеграмму ей отбил.
Все ближе долгожданное застолье.
Велела именинница сходить
Торгуют где, не только «хлебом-солью».
По списку – остальное всё купить.
А по дороге встретил письмоношу:
 – Что поздравленье долго не несешь?
Тот отвечает: – Адрес нехороший!
Без провожатого – ни сыщешь, ни найдешь!
Трудился – день, табличку очищая,
И обмер от того, что увидал.
С угла глядела цифра роковая:
Их дом тринадцатым по улице стоял!
На счастье, детство вспомнил золотое:
Как на кабинке в группе малышей,
На доме – яблочко, с картинки, наливное
Теперь жилище выделяет без затей.
Да, тут наведались «стрелковые ребята».
С мишенью спутав, в «яблочко» палить.
Пришлось Пахомову все повернуть обратно,
И снова цифру на углу прибить.
Но, вместо «дюжины там чертовой» отныне –
Шестерка, а уж к ней прибавить семь!
Чтоб телеграммы, письма заказные,
Без опозданий появлялись всем.
Отпраздновали с блеском День рожденья.
Оставив память даже для внучат:
Своей Степан супруге поздравленье
Прислал по Интернету через «Чат».

Нужда в озеленении

Как был в командировках много лет он,
Воспоминания Пахомова свежи.
И вновь запас бумаги туалетной
Он прихватил, чтоб не терпеть нужды.
Но град столичный покорил Степана:
Провинциал был просто поражён,
Что платный туалет прям у вокзала
Красивее Дворца, сооружён.
Вернувшись, разницу почувствовал он сразу:
Ведь, даже псы их «Зооуголка»
Единственную – чистую березу,
Бежали, чтоб найти, издалека.
Пахомов и пришел к ним «на подмогу»,
Собачий сколотил он туалет,
Чтоб приучались «псины» понемногу,
Вести себя, как будто человек.
Да приключилась тут же «заковыка»,
К собачьей новостройке – стар и мал,
Создали очередь. Поскольку туалета,
В столице как, никто не открывал.
Пошел Степан к начальству с предложеньем:
 – Постройте сеть таких отхожих мест!
Но был наказан. Так как сим введеньем
Он на бюджете ставил жирный крест.
За надобность на улице, какую
Всех штрафовали. А следы их «дел»
Заставили Пахомова вручную
Собрать, пока, в «кутузке» он сидел.
Освободившись, не из благородства,
Решил деревьями вокруг все засадить:
Чтоб было псам полнейшее удобство,
Да и прохожий в чащу мог сходить.

По следу

С напитками не счесть флаконов,
И с консервантами, и без.
Но их не пьет Степан Пахомов,
Иной, имея интерес
Сойдет с сугробами морока,
Он в бор спешит, чтоб в ранний срок
Попить березового сока
И запасти немного впрок.
Но в этот раз, ждала другая
Его картина. Вот – беда!
Березок нет. Лишь пни без краю
От браконьерского труда.
Заветным соком только пахли
Машин уехавших следы
Степан по ним пошел. И капли
До лесопилки довели.
Осталось следствию представить
Коварный этот адресок.
Чтоб мозг тому серьезно вправить,
Кто лес ворует для досок.
И на суде Пахомов бился,
Вещал: – Ворам пощады нет!
И, своего таки, добился:
Не скоро выйдет тот на свет.
Сам Степа тоже не скучает:
Ему, начальство лесников,
Вручило вместо сока – к чаю
Кулек «полетных» леденцов
И на деревьях в каждой чаще
Развесили тот сорт – «Полет».
Так что едва их кто-то стащит,
Пахомов сразу же найдет!

Письмо из прошлого

Желанный гость бывает у Степана,
С почтарской сумкой, всходит на крыльцо.
Всегда в ней «Теле» свежая программа,
А вот сегодня есть и письмецо.
Конверт раскрыл, а там – письмо солдата.
Зовут – Степан и пишет словно стих.
Мол, всей казармой садят парк, ребята,
Но маловато саженцев у них.
Пахомов сам служил когда-то в части,
И выручить солдатика готов.
В своем саду деревьев «разной масти»,
Он накопал мичуринских сортов.
И сам повез, ведь рядом та казарма.
В другом конце их городской черты.
Когда-то сам Пахомов там с азартом
Вынашивал о дембеле мечты.
Уже на месте был обескуражен:
Нет часовых у брошенных ворот.
И парк за ними, так давно посажен
Что кроны застилают небосвод.
Да что там кроны. Заросли бурьяном
Аллеи у казармы под окном.
А если есть, какие, где и ямы,
Лишь оттого, что брали чернозем.
И тут увидел бывшего комбата.
По парку, брошенному, с внуком он гулял.
 – А где теперь все здешние солдаты?
Спросил Степан и чуть не зарыдал.
Старик ответил: – Полк рубеж оставил,
И городок заброшен навсегда.
А письмецо, ты это, сам отправил,
Но задержалась почта с ним слегка.
Степан в конфузе. – Только письмоношу, –
Сказал комбату: – Ты ругать не смей,
Коль этот парк давно уже заброшен,
Вокруг для саженцев – немало пустырей!

Иллюминация

С трудом, поднявшись спозаранку,
Хоть, спят другие в эту рань,
Спешит Степан не на зарядку-
А, обиходить, чтоб, герань!
И срок настал. Свой куст подрезав,
Букет понес, чеканя шаг,
Под скромной где – звездой железной
Солдаты павшие лежат.
Но замер вдруг остолбенело
У обелиска, прям, Степан:
На нем, рукою оголтелой,
Свой след оставил хулиган.
Сказала дворничиха: – Ночью,
Когда кругом темно совсем
Здесь пакостит, любой, кто хочет
И не пронять его ничем!
Пахомов в гневе очень пылкий,
Никто не встанет на пути.
Всё содержимое копилки
Решил на свет произвести.
Хватило денег на гирлянду,
Пусть и китайский ширпотреб,
Но отпугнет вандалов банду.
Другого выхода-то нет!
Старательно развесив лампы,
С надеждою подумал сам:
 – Держать подальше будут лапы,
Кто краской мажет по ночам.
Да не учел, включая вилку,
Что варвару на все чихать,
С собою, взяв стальную финку
Пришел тот мрамор ковырять.
Но тут гирлянда из Китая
Замкнула (люди говорят),
Вандала верно обрекая
На (в 220 вольт) разряд.
Решилась так, сама проблема.
Но стал Китай вдруг письма слать,
Охранную его систему
Совместно просят выпускать.

Не та музыка

Не стало от динамиков прохода:
Льет музыку эфир во все концы.
Но Стёпин вкус совсем иного рода,
Не любит он ни рока, ни попсы.
Когда совсем надоедает это,
Уходит в лес послушать соловья.
А то и сам затянет с ним дуэтом,
Два пальца в рот засунувши, свистя…
Когда же ностальгия одолеет,
Припомнит с горечью он детские года.
В который раз о прошлом пожалеет:
 – Где пионерский горн или труба?
Но есть такая у судьбы причуда:
Сюрприз устроить в роковой момент.
На рынке вдруг Степан увидел чудо –
Старушка продавала инструмент.
Купил недорого он балалайку эту.
Потом зашел и в нотный магазин,
Чтоб музыка звучала, лишь по свету,
А не металл от «рокаобразин»
Без робости осваивал «трехструнку»,
Так что, сумел «Подгорную» сыграть.
Но завели соседи перебранку,
Мол, стены тонкие – мешаешь отдыхать!
Дворец культуры – музыки орбита.
Хотя лишь, танцы-манцы и кино.
Да только «Оркестровка» там закрыта.
А сам оркестр распущен уж давно.
Найти где – сокращенного маэстро?
Кассирша объяснила, в суть войдя:
 – Руководитель нашего оркестра
На рынке день проводит изо дня!
Та (с балалайкой) самая старушка
Не возражала поиграть вдвоем
Теперь дуэт их – вовсе не игрушка.
За день дает пол шапки серебром.

Совет с постамента

Борьба за мир – пример теперь для многих.
В голубеводы Степа, чуть не встрел,
Но «Зооуголке» начальник строгий
Про голубятню слушать не схотел
Вот корм для птиц он брал довольно часто.
И каждый день, подав ему кулёк,
Считал растратчиком себя Степан несчастный.
Да против прихоти поделать, что он мог?!
Тем временем, слуга номенклатуры
Бездомных птиц в обед кормить шагал.
Те развелись у знаковой скульптуры:
Ивана Павлова, рефлексы кто познал.
Но, как-то раз, начальник присмотрелся
И ну ругать, мол, голуби грязны!
Пахомов, тут опять не отвертелся,
Узнать был вынужден причины той беды.
Хватило на исследованье сметки:
Садились голуби на памятник, а тот
Не знал так долго мыла или щётки.
Что превратился в сборник нечистот.
Взяв порошка стирального полпуда,
Степан отмыть поднялся монумент.
А, разглядев начальника оттуда.
Не упустил удобнейший момент.
За изваяньем прячась осторожно,
(Как будто Павлов) Степа прокричал:
 – Тут голубей прикармливать не нужно
Им голубятню лучше бы создал!
Начальник, перепуганный до края,
Пообещал исправить все ладом.
Теперь живет под крышей птичья стая
И по - закону кормится зерном.

Неудачное торжество

На окнах льда, покуда, корка,
Но не далеко до весны…
Как тут не взяться за уборку?
За наведенье чистоты!
И вдруг (хоть заноси в скрижали)
За делом Стёпин замер дух:
На подоконнике лежали,
Пригоршни две – заснувших мух.
Такого, сроду не бывало,
Их «Зооуголок» не знал,
Чтоб так вот живность пропадала
Без занесения в «Журнал».
Чтоб привести учет весь в норму,
Весь инвентарный их баланс,
Пахомов книг проверил гору
И чуть не впал в счастливый транс.
Им выписка с архива взята,
Мол, и у рыбок, и зверей
Приблизилась не просто дата,
А натуральный юбилей.
Речь не зашла о знатной пьянке,
Таких – за стол, он не садил.
И все ж полбанки «Валерьянки»
Коту Пахомов подарил.
Не пожалел и кислорода,
Для всех аквариумных див.
Напузырял, изрядно, в воду,
Баллона вентиль открутив
Чуть больше нервов черепаха,
Потребовала на «проздрав».
Ей из «Гербария» Степаха
Собрал букет сушёных трав.
А кот проклятый, в ту минутку,
Залез в аквариум тайком
И выловил оттуда рыбку,
Чтобы, сожрать в углу, каком.
Степан с букетом разогнался
Добычу все ж отнять успел,
Но в добрых чувствах расписался:
 – Финал не этот он хотел.
Конец потом настал волненьям:
Начальник строго возопил
И под угрозой увольненья
Все юбилеи запретил.
Степан уборкой кропотливой
Занялся. Только мух не встрел:
Прям, на окне их – до единой,
Употребил паук-пострел.

Договор

Сколь ни работай – денег маловато.
Купюры стопкой Стёпа видит раз,
Когда зовут к кассиру за зарплатой,
Или когда начислили аванс.
Потом жена о них берет заботу:
Сколь ни ищи – не нападешь на след!
Лишь утром, провожая на работу,
Сколь нужно, выделяет на обед.
Степан не ропщет: – Всё тип-топ и гарно!
Пустой карман – ещё не знак беды!
Пахомов деньги экономит регулярно,
Себе черпнув, зверушкиной еды.
И для других он держит дверь открыто:
Довольно часто в «Зооуголок»,
Перекусить приходит из корыта
Какой-нибудь, пахомовский дружок.
И только раз в неделю – вся заначка
Степану позволяет от души,
Сходить туда, откуда на карачках
К полуночи уходят алкаши.
Как раз сегодня рубль к рублю скопился,
У «Бара» друг встречал недалеко.
А рядом с ним в компанию просился
Ещё один – халявщик на пивко.
Нахальный взгляд, улыбка супермена…
Сказал Степан: – Документ предъяви!
И не напрасно, это брат бармена
Хотел их на деньжата развести.
Прогнал его Пахомов во три шеи:
 – И без ханыги, время проведем!
Взял перекус у стойки он скромнее,
Чтоб пиво градус не теряло в нем.
Консервный нож, когда всегда в кармане,
С любою банкой справится легко.
И вдруг из кильки драгоценный камень
Блеснул Степану в бледное лицо.
Тут, как на грех, бармен принес бутылки,
На перстенёк глазами сразу – шасть!
Друзьям предложил с ходу, без запинки:
 – Под драгоценность месяц угощать.
Удача многих довела до краха:
От пива – к водке перешли ладом.
Пока в финале пьяного размаха
Приятель не забылся под столом.
Лечить беднягу увезли на «Скорой»:
Переедать любому лишь во вред!
Прошла неделя. И опять бездомный
Пришел собачий он просить обед.
Бармен нарушил уговор их строгий:
Брильянт забрав, забыл, как даже звать.
Поставил брата прямо на пороге:
Друзей в пивную больше не пускать!
Хотел Степан уже подраться с парнем,
И тут увидел банку у крыльца.
Ту самую, что одарило камнем
С, забытого консервщиком, кольца.
Был адресок на этикетке точный
И по нему Пахомов письмецо,
Послал владельцу прямиком по почте.
Мол, вот сегодня, Ваше, где кольцо!
Рыбак явился мигом за ответом
Брильянт забрав, бармена пожурил.
Ну а Степану (в качестве привета)
Знакомой «Кильки» ящик подарил.
А так как опыт – тоже драгоценность,
Не стал Пахомов больше рисковать.
Отдал презент приятелю на бедность,
Чтоб было чем пивишко заедать.

Несостоявшийся банкет

На цыпочках весна подкралась:
Был чистым снег и вдруг – облом.
Из-под сугробов показалась
Сплошная свалка под окном.
Сей вид начальству не по нраву.
Собрались, чтоб без суеты
Субботник объявить во славу
Приятной глазу чистоты.
Степану жизнь и так несладка,
А тут в их «Зооуголок»
Пришла депеша-разнарядка.
В ней – план работ и точный срок.
Вздохнул Степан, пошел в каморку,
Бывало как, не раз и встарь.
Проверил (с той ещё уборки),
Горой лежавший, инвентарь.
Не все в сохранности осталось:
Прошли лопаты будто фронт.
На счастье, в кассе оказалось
Немного денег – на ремонт.
А тут ещё на дне пакета
Степан заначку отыскал.
 – Осталась, – вспомнил он. – С банкета,
Субботник прошлый, что венчал.
Шел в магазин с довольным видом.
Кошель держа, как на показ.
Надеясь на систему скидок:
 – За мелкооптовый заказ.
Купил лопаты, грабли, щетки.
Затем (на коллективный стол),
Взял дюжину бутылок водки,
Какой дешевле не нашел.
Но кончился подход печально.
Степана, что купил «не то»
Увидел у крыльца начальник,
Из персонального «авто»
Один звонок и шеф Степана
Вдруг запыхтел как паровоз,
Велел, чтоб водку и стаканы
Он на помойку, срочно снес.
Тут спорить нечего, Пахомов
Понес спиртное выливать,
Как встретил дворников знакомых,
Не знавших: «Время, чем занять!»
Те просят: – Мы тебе послужим,
Отдай бутылки нам за труд!
Договорились, что прям тут же
Они участок уберут.
Назавтра – «Чистая суббота»
Собрались все, кто только смог.
Да разве уж найти работу –
Сияет «Зооуголок»!
Степану сыпали проклятья
На строгий вызвали «ковёр»,
Где за подрыв «мероприятья»
Ему устроили разбор.
Теперь Степан свой горький опыт
Запомнил раз и навсегда.
Проводит он, идя с работы,
Лекторий «Трезвого труда».

Коварные «жучки»

Немало в «Зооуголке» зверей.
В придачу – тьма, кто ползает, летает.
Из них Степан не любит (хоть убей)!
Жучков, что мирно крошки промышляют.
Все началось с простого утюга.
Его с прибавки к пенсии купила
Степана теща, гордая слегка,
Обновой, что, семейству подсобила
Потом и тесть, встречая юбилей,
«Сухариков сушилкою! разжился:
Был презентован тостер от гостей,
Что в сеть легко и радостно включился.
Жене такого – только подавай:
Стирает, холодит и пылесосит.
А в завершенье: лампочковый рай –
Зал осветила люстра «соток» в восемь
Не стало, вдруг, розеток всем хватать.
Пошел Степан за оптовой покупкой
И лишь успел по стенам их распять,
Как обернулось, темнотой все жуткой.
Свеча не зря хранилась под рукой:
Пахомов обошел свои владенья
И понял, обернулось что бедой –
В сети – «электроперенапряженье».
Но и Степан совсем не лыком шит,
«Жучок» скрутил из гвоздика стального,
и примостил затем в электрощит,
Чтоб впредь себе не позволял такого.
Когда ж купил «электродолото»,
Включил и вздумал выбросить коробку,
Такое пламя спину обожгло,
Что чуть не стал сухим он словно пробка.
Брандмейстер долго распекал его,
Когда в щитке, он отыскал «гвоздочек».
С тех пор Степан и невзлюбил жучков:
Ни крошку им не бросит, ни кусочек!

Кран в ванной

С утра умыться – не проблема,
Когда…надежные краны.
А коль текут струей в «колено»
То - жди упреков от жены.
Готова, баба, сжить со свету!
На службу – от скандала вскачь
Побёг. А по пути газету
Купил с программой передач.
С работы обернувшись рано.
И позабыв опять про кран.
Раскрыл «программку» у экрана
И погрустнел совсем Степан.
И так бюджет семейный тонок:
Прошла зарплата сквозь персты!
А тесть от пенсии деньжонок
Не даст, потратив на цветы.
Но без подарков – хоть в болото!
Пошел Пахомов в магазин,
Позырить, как берут чего-то,
Десятки денежных мужчин.
Им не чета, Степан с заначкой:
Духи и золото – разор!
А ширпотреб, что рубль за пачку,
Нести домой – совсем позор…
Дни напролёт, так рассуждает,
От мыслей стал – овсем чумной,
Как вдруг начальник вызывает
К себе с проблемой непростой.
Характер шефа – крепче стали.
Он на развод, из дальних мест,
Случилось – груз яиц доставил
Чужих тропических существ
Да только, зря он обольщался,
Им инкубатор не помог.
Теперь велел начальник: – Яйца,
Снести подальше за порог.
Куда девать такое чудо?
Степан придумал в свой черед:
Домой повез, чтобы оттуда,
Закинуть в мусоропровод.
А до поры под ванну втиснул,
Где кран парил лихой струей,
Чтоб ночью – в час авантюристов,
Устроить лютый «яйцебой».
Но зря держал карман он шире:
В тепле проклюнулся приплод,
И стаями по всей квартире
Пополз тропический «народ».
Вопил весь дом, как сто дебилов,
Лишь, Степа был предельно строг:
Гостей – от змей, до крокодилов
Вернул он в «Зооуголок».
Отмечен подвиг был приказом,
На премию Степан сменил,
Кран в ванной, чтоб подобным разом
Его б никто не навестил.
А тут и День 8-е марта.
Жена и теща за труды
Расцеловали Степу жарко
А тесть вручил ему цветы!

Погоня

Едва рассвет, окна лучом коснётся.
На кухню Стёпу тянет как магнит.
К кастрюлям он бежит, когда проснётся
И не умывшись – крышками гремит.
Не для себя кость выловит из супа,
На улице ждут верные друзья:
Бродячих псов немаленькая группа.
Ждут – не доест, что Стёпина семья.
Не все собакам вывалит Пахомов.
Несет особый Стёпа узелок
Туда, где бомж живёт ему знакомый –
За теплотрассой в тихий уголок.
Сегодня тот сидел – черней морилки:
Не от того что, вечно он в грязи.
Воры (пока он собирал бутылки)
От дома крышку люка унесли.
Степана друг бродягой был не вечно.
Вдвоём когда-то «робили» они,
В «Почтовом ящике», где плотники, конечно,
Всегда имели «длинные рубли».
Тогда ж Колян – пахомовский напарник,
Квартиру от профкома получил.
За то, что в деле был большой ударник,
И горло самогоном не мочил.
Но счастье было очень уж коротким.
Конверсия угробила завод.
И алкаши, и не питейцы водки
Пополнили не занятый народ.
Коляну что? Квартиру сдал в аренду
И как рантье заморский проживал
Пока жилец кулак не сунул в морду,
И за порог в три шеи не прогнал.
Тогда и поселился в люке Коля.
Где сам себе – хозяин и сосед.
И надо ж – приключилась, злая доля:
Стащили крышку, в довершенье бед.
Помог Пахомов, даже без сомненья,
И пес откликнулся, кобель бродячий – Дюк.
Его Степан, тот час, без промедленья,
Пустил по следу – обокравших люк.
Погоня мчалась, устали не зная.
Дюк вёл Степана, точно по следам.
Куда река стекается стальная
Благодаря, пройдохам и ворам.
 «Приёмный пункт» завален был металлом.
Средь прочего – чугунные блины,
Лежали обличительным навалом,
И подтверждением явной их вины
Пахомов вызвал главного в «Комхозе».
Мол, вот вам враг – блудливая лиса.
И от себя добавил столько в прозе,
Что уши, вдруг, завяли и у пса.
Но дальше все закончилось…испугом.
Приемщик штраф – с ухмылочкой отдал.
А к вечеру пошло обычным кругом…
Он крышки, как и прежде, принимал.
Вздохнул Степан, забрал добро Коляна.
Отнес тому, чтобы в тепле сидел.
Все ж с крышкой люк – уже не просто яма.
Какой ни есть, а собственный удел.
Потом топор взял в плотницкие руки,
Тесал горбыль, как будто шел на бой.
Пока Колян ловил, пригревшись, глюки.
Образовалось все само собой.
Для Дюка сбил Пахомов чудо-будку.
Вблизи жилища друга и бомжа.
Чтоб без присмотра даже на минутку.
Теперь та крышка больше не была.

Местный «Страдивари»

Сплошь в «Зооуголке» теперь заботы:
Вольер Пахомов чистил для ослов,
Как вдруг начальник выдал за работу
Билет на выставку шедевров мастером.
А там охраны – как у государя,
Хотя, висит лишь скрипка под стеклом.
 – То, – говорят, – Работа Страдивари
И стоит в «евро» – сущий миллион!
Тут на Степана снизошла идея:
 – Я сам, подобного, способен настрогать!
Тем более, тенистая аллея
Растет за домом. Что ей пропадать?
Писал он заявленье словно Гоголь.
В нем стребовал с начальственных особ:
 – Спилите, прям, под корень каждый тополь.
Упасть на головы прохожим, чтоб не смог!
А с чурбаками обошелся круто:
К себе во двор сушиться их скатал.
На заготовки обработал грубо.
Потом и в «чистую» рубанком обстрогал.
Не раритет, для сдачи антиквару.
Но, балалайки вышли всем под стать.
Осталось только сбыт найти товару:
На рынке место бойкое сыскать.
Потом отметил странную примету:
По пятницам бывал охотней спрос,
Не Страдивари, но свою монету,
Народ к Пахомову на иномарках вез.
Так и спросил у парня из «Феррари»:
 – Какой оркестр уполномочил Вас?
А тот ему: – Пусть, ты, не Страдивари,
Но для костра полешки в самый раз!
С тех пор Степан забросил балалайки.
Нашел занятие для совести милей –
Он высадил и поливает с лейки
У дома саженцы – аллеи тополей!

Конкурсный отбор

Степану по делам, зарплату
Вручают в «Зооуголке».
Гипнотизёр он лишь по штату.
А так – рабсила при метле.
С утра - дорожки обиходит,
Потом – с ружьем, как гренадер,
Половником он корм наводит
Питомцам клеток и вольер.
Затем растащит по кормушкам,
Не позабыв ни про кого.
Вот почему глядят зверушки
Всегда с любовью на него.
И вот когда все: чин по чину,
Положен отдых, он тогда
Цирк вспомнит, с книгой – как причину
Гипнотизерского труда.
Но вдруг – беда, какой не ждали,
Заходит шеф: – Степан, прости!
Нас очень строго обязали
На должность конкурс провести…
Едва заявка прозвучала,
Старик явился – смертный прах.
Видать, прошёл наук немало,
Как лыжи – боты на ногах.
– Такой мести-скрести не станет! –
Шеф сразу понял по нему.
 – Хотя, конечно, если глянет,
Гипноз такому по плечу!
Откликнулась и мымра злая –
В руках магический кристалл.
Шеф её принял, точно зная:
 – Врагу б такую не желал!
Шеф загрустил – от дум горбатый!
Видок в углу – не к чаю джем:
Стоят метелки и лопаты
Осиротевшие совсем.
На грязный коврик он у входа
Случайно глянул и...воскрес.
К следам пришельцев у порога
Возник живейший интерес.
Пахомов где? Подать Степана!
Снимай казённое добро –
Халат, ботинки без обмана,
Оставь лишь нижнее бельё.
Одежду взял. Обувку – тоже,
Умчался, не забыв носки.
Степана вмиг мороз по коже
Пробил обиды и тоски.
И вот начало испытанью,
Собрался конкурентов строй.
Всем тут же Шеф своё желанье
Явил как с тучи грозовой
Мол, главный пункт, почтенный кворум,
Иметь во всем такой размер,
Была, чтоб спецодежда впору…
Моя! – Степан халат узрел.
И прочь пошли – Яга с кристаллом,
И плоскостопный с ней старик…
Ему была обувка малой,
А ей – налезла б на парик.
Шеф долго ж был смешлив и весел:
 – Ты лучший, Стёпушка, родной!
И тут же сам приказ повесил
О той победе непростой.
Все чисто вновь, как на картинке:
Степан остался сам собой.
Вот только бережет ботинки
Стараясь не задеть метлой.

Предсказание

Адреналин весною – не подарок.
«Играет» кровь, взаимности прося.
Степан по особям всех, поделив товарок
Про холостого вспомнил карася.
Ему ли не понять чужое горе!
Наскреб деньжат, на пиво что хранил.
Пошел на «Рынок» и буквально вскоре
Невесту красноперую купил.
Рыбешка – в банке. Ждет её свиданье.
Пора вертаться в «Зооуголок».
И тут цыганку с карточным гаданьем,
Какой-то бес, навстречу приволок.
Скажу тебе, милок, про все на свете.
Ты только ручку мне позолоти.
На что Пахомов кукишем ответил
Стремясь скорее ноги унести.
Тогда старуха громко прокричала
Ему во след, предвиденье своё.
Мол, будет пост высокий для начала
А после сковырнется он с него.
Про то Степан забыл уж на работе
Взирая, как обрадован карась
Проявленной пахомовской заботе,
О чем мечтать не мог ещё «вчерась».
Идиллию прервал сигнал от шефа:
По громкой связи вызвав в кабинет,
Он как в гаданье – карточная трефа:
Велел держать о сделанном ответ.
Упрек направлен был на время года.
Пришла весна. Повсюду птичий грай:
 – Какая бы не выдалась погода,
Иди, Степан, скворцов в саду встречай!
Ножовка. Тес. Гвоздей железных груда,
Пахомов вспомнил плотницкий свой стаж.
Скворечник получился – просто чудо:
Есть перелетным – сбросить, где багаж.
Начальник выбрал дерево по-круче.
Велит Степану лезть на самый верх:
 – Чтобы скворечник был бы наш прикручен,
Повыше, привлекательнее всех.
Приказ исполнить он не отказался.
По веткам забирался, сколько мог.
Чуть наживил скворечник и сорвался.
Внизу лишь ахнул «Зооуголок».
 «Больничный лист» к оплате взял бухгалтер.
Лежал Степан «в гипсах», себя кляня:
 – Пожадничал с цыганкой и «пожалте»,
Исполнилось все точно про меня.
Едва поднялся павший, из постели –
Припомнил, что оставил молоток
Где уж пичуги весело свистели,
Где удержаться верхолаз не смог.
В саду урок усвоил быстротечный:
Цыганка прежняя (что с картами в руке)
Вдруг появилась, но упал скворечник
Её ударив, прям, по голове
– Что, бабка, свой удел не угадала?
Раскаянье забыв, спросил Степан.
С тех пор, какая бы к нему не приставала,
Он не клюет на колдовской обман.

Плоды гипноза

Когда заморский баррель дорожает,
Родной бензин в цене не отстает.
И если шеф машину заправляет
То всех потом до жути достаёт:
Мол, нужно экономить на горючем.
Бюджет вовек иначе не свести!
Вот и сегодня шеф был «туча-тучей».
Когда решил собаку завести.
За ездовым животным – на машине
В «Питомник» съездил. Выбрал кобеля.
Чтобы потом на нартах (не в кабине)
Мчать с ветерком любимого себя.
Степану – что? Раз велено сердито,
Прям, у крыльца он будку сколотил.
Чтоб, было где, улечься деловито
Псу ездовому в накопленье сил.
Но жизнь сложней, чем танец в три притопа.
Когда весной все разом потекло,
Пришлось спасать собаку из потопа,
Переводить на жительство в тепло.
А там (от уличной, видать, отвыкнув стужи),
Где только можно, стал пес оставлять
Сырые беззастенчивые лужи,
Лишь успевая ногу задирать
Степан пытался повлиять на хама:
 – Гипноз ведь никому не повредил!
Но приключилась подлинная драма,
Негодный пёс его ж и укусил.
С работы шел, не ожидая худа.
И тут же был ещё раз уязвлен:
Сломался холодильник и оттуда
Большая лужа затопила дом.
Пока Степан осмысливал явленье:
Как  гипнотический свой проявить тут дар?
Жена состряпала такое заявленье,
Что лампу над столом – вогнало в жар.
Сама на почту отнесла посланье,
Столичный индекс вывела пером.
И вскоре грянуло оттуда указанье:
«Все выяснить и устранить ладом»!
Пахомова в письмо не посвятили.
И он припомнил собственную мать,
Когда из сервиса с ремонтом прикатили
И холодильник перестал бежать.
Водоканал все выполнил к тому же,
Пришла цистерна к «Зооуголку»
И выкачала проклятую лужу,
Чтоб не мешала ездовому псу.
Все – хорошо. Собака – будке рада.
Не высунет наружу даже нос.
А Степа съездил на конгресс с докладом,
Где рассказал, как действует гипноз!

Выгодный обмен

Весной повеяло навозом
С окошек, где рассады строй.
Сменила прежние морозы
Вода над меркой нулевой
Степан на дачные угодья
Сходил зазря. Чуть не утоп.
Одна надежда – половодье
Сойдет, когда настанет срок
Осталось ждать, деньки считая,
Под сводки бодрые о том,
Как страсть потопа убывает
И станет скоро всё ладом.
Земля обсохла и на дачу,
Поехал верный садовод
Не ожидая, что удачу
В колодце у себя найдет.
Ведро поднял воды без спешки
Глядь, оно – доверху полно
Мальков простой речной рыбешки,
Что половодьем принесло.
– Куда девать? Погибнет живность!
Степан одно придумать смог,
Он (проявив к рыбешке милость)
Её снес в «Зооуголок».
Аквариум нашелся «с лёту»:
 – Есть корм. Что молоди грустить?!
Осталось подкормить. Чтоб к лету
Обратно в речку запустить.
Но размечтался зря Пахомов,
Всех перспектив он не учёл:
Назавтра пришагав из дома
Пустым аквариум нашел.
Зачем толочь вопросы в ступе?
Пошел к начальству. Тот суров:
Мол, обменял всех крошек гуппи,
На двух отличных хомячков.
– Какие гуппи? – Степана в трансе.
 – Как можно спутать чебаков?!
Затем увидел, что две крысы
Всучили вместо хомячков
Крысят понес вернуть под вечер,
Туда, где был обмен вчера.
Вдруг видит, что несет навстречу
Коллега полных два ведра
Рыбёшку взял назад Пахомов.
Но крыс своих тот брать не стал.
Назад, по улице знакомой,
К себе вприпрыжку убежал.
Степан (натуру шефа зная),
И получив такой урок.
На берег снес всю рыбью стаю,
В речной, где, выпустил поток.
Что с крысами? Их тоже жалко…
Но с опытом – проблемы нет.
Назвав их «Санпостом» для свалки,
Сбыл тут же, выйдя в Интернет.

На свою голову

И в день, когда, нелетная погода,
Мелькнут порой не только лишь грачи.
Шел Степа в дом и прямо у порога
На голову упали кирпичи.
Домкому высказал коленопреклоненно,
Мол, кладка не годится никуда:
 – Переложить бы, нужно непременно,
Чтоб не случилась худшая беда.
У главного по дому – строгий почерк.
Им конкурс объявил на целый свет,
Среди подрядчиков, шабашников и прочих:
На лучший реконструкции проект.
Нашлось немало инженерной сметки
Парашютист не посчитал за труд
На кирпичи, что выпали из стенки,
Приделать к каждому свой мини-парашют.
Другой сказал: – А это не видали ли?
И бумеранга показал эскиз.
 – Кирпич обточим и он как в Австралии
Туда вернется, где сорвался вниз!
Домком отметил смелые новации.
Всех премией немалой наградил.
 – Но, – говорит. – Нужны мне операции,
Чтоб денег ни копейки не платил!
Степан домой вернулся как накаленный:
 – Выходит, кирпичам на нас лететь?!
Примкнем, давайте, лучше мы к Австралии.
О гражданах там смогут порадеть!
Прислали «консула» из Австралийских кущей.
Ну, вылитый он – Данди-крокодил!
Домкома охватил так страх гнетущий,
Что вмиг с ремонтом дело разрешил.
Пришел умелый каменщик с раствором.
Все кирпичи так уложить сумел,
Без всяких посторонних разговоров,
Что ни один с тех пор не улетел!

Агитация

Всяк – по себе, находит развлеченья,
Чтоб не скучать в потоке бурных дел:
Пахомова начальник с увлеченьем
Раз на костюме дырку провертел:
– Значок, Степан, здесь будет депутатский.
И ты поможешь мне его добыть!
Ведь так как спор нешуточный – мандатский,
Мой штаб возглавишь, чтобы победить
Коль нужно, что ж не пособить начальству?
Плакаты стал Пахомов рисовать.
Тем более, что живопись « с измальства»
Его смогла вполне очаровать.
Свои портреты шеф отправил вскоре,
Чтобы развесили, где надо – на виду.
На них надежды возлагал он в споре,
Что кандидаты разные ведут.
Но слишком рьяные помощники попались:
Пошел Степан домой, а тут тебе:
Начальника портреты красовались
На каждом, по их улице, столбе.
Чтоб не нести ответственность за порчу
Столбов, заборов и обычных стен.
Глаза он на портретах той же ночью
Закрасил так, чтоб не узнать совсем.
И все ж начальника по подозренью взяли.
Но не за то, что портил внешний вид:
Такие фото раньше размножали
Коль объявлялся в розыск индивид.
Разобрались, однако, и с рассветом
Сиделец вышел, но про выборы – забыл.
Звезду он наколол «авторитета»
И льготы «политузника» добыл.

Верный вывод

Степан доволен должностью своей,
Хоть звезд больших на службе не срывает.
Но подопечным – из домашних щей
Кость прихватить с собой не забывает.
А вот сегодня – в «Зооуголке»
Любимый пес и тот смотрел сердито.
Выкусывал он прямо на себе –
Из шерсти непонятных паразитов.
Тогда Пахомов взялся за осмотр:
Держа, «увеличилку» пред глазами,
Вдруг рассмотрел сквозь «цейсовский диоптр»,
Что бродят блохи, чуть ли не стадами.
Пошел к начальнику. Не видя в том подвох,
Все выложил, когда чесал тот темя,
И шеф, с рассказа про злосчастных блох,
Рассудком чуть не тронулся на время.
Вмиг появился строгий циркуляр:
«Вести по блохам контр-канонаду!»
Куда ни глянь – «Приказа» экземпляр
Висит, суля немалую награду.
Желающих с напастью воевать
Искать не нужно – сами появились!
Один готов всех блох был подковать,
Чтоб быстро так по телу не носились.
Другой, пройдя в торговле «Крым и рым»
Нашел, занять, чем согрешивших крошек:
«Блошиный рынок», мол, соорудим,
Где, заодно, трудоустроим вошек.
Пока «Программы» свой сулили пыл,
Степан добыл пиретрума простого
И с хлорофосом всех собак отмыл:
От блох инсектицид – надежней слова!

Морское братство

Когда-то флот манил к себе Степана.
Носил он тельник несколько годков.
И праздник не минует, чтоб стакана
Не поднял он: – За русских моряков!
Тот опыт на работе не забыли:
Когда приборы стали набирать,
Ему барометров десяток поручили,
Чтоб мог погоду точно предсказать.
Весной и в осень, в дождь, и в половодье,
На переходе в «Зооуголок»
Он держит круг спасательный «на взводе».
Чтоб утопающему сам же бросить мог.
А вот ему, поможет кто в той луже?
Дорожникам грози хоть, не грози…
И понял Степа, что как воздух нужен
Ему свой личный – транспорт по грязи.
Ходули сделал, ноги чтоб не пачкать.
И переход, как посуху, прошел.
Но в тот же миг, штрафных квитанций пачку,
Инспектор на Пахомова извел.
Пришлось Степану оформлять ходули,
Как прочий транспорт в городской черте.
Теперь есть номер. Чтоб не повернули
Спидометр он носит на себе.
Когда устал от этой нервотрепки.
Припомнил друга, службу с кем мотал,
Тот все асфальтом – за бутылку водки.
На переходе лично укатал.
О братстве флотском, помня со слезами,
Степан уже придумал от себя:
На переходе полосы волнами
Раскрасил белой краской навсегда.

Переполох

В семье Пахомовых не ценят «Ножки Буша»:
Цыпленка варят местного «за раз».
За ними в тот день отправился послушно,
Жены, подробный выполнять, наказ.
И повезло с покупкой несказанно:
В подарок магазин решил им дать
Японский «телик» широкоэкранный
И камеру, чтоб видео снимать.
 «Рекорд» их старенький – Степан унес на службу,
Чтоб в «Зооуголке» не заскучать,
Он новости там – про семью и дружбу
Повадился в час отдыха включать.
Но пуще полюбил вдруг кулинаров,
Их поединки смотрит напролет.
Надеясь – с Птицефабрики товаром
Ему опять, как прежде повезет.
Настал обед. Включил Пахомов плитку,
Поставил разогреть цыплячий суп.
Не ведая, что в эту же минуту
Сирены уж пожарные ревут.
С брандспойтом огнеборец появился,
Тушить огонь, всех из него спасать!
А так как вызов – ложный, возмутился
И пригрозил Степана наказать.
– Кто подшутил своим поступком вредным?
Пахомов взялся сам изобличить.
Навел он камеру на телефон служебный:
Любого снять, кто вздумает звонить
И вот опять – суп грея из цыпленка,
Был вынужден пожарных вновь встречать.
Заверив их, что есть уликой – пленка
Насчет того, кто должен отвечать.
Все стало ясно в записи со «стопом»:
Звонил, из клетки выйдя, попугай.
Велел брандмейстер: – Больше этим супом.
Разумную ты птицу не пугай!
С тех пор Степан, «супец» когда и варит:
Из кубиков бульонных – еже ей!
И телевизор лишь тогда включает
Про птиц, когда программа, да зверей.

Изобретатель

Само название – «коврижками не светит»
И все ж приятно было сознавать,
Когда Пахомов прочитал в газете,
Что «по науке» стал он проживать
Пока другие утонули в бездне
Проблем прогресса на своем пути,
Он заменил кривую дверь в подъезде
На домофон – с преградой из брони.
Консьержем тестя посадил у входа,
Чтоб отставник, смотря на монитор,
Не пропустил идей научных вора:
 – Чтобы никто мыслишку не упёр…
На улице ОМОН – едва темнело,
Стерег охранный телеобъектив.
И не «от жиру», а вполне по делу:
Идей секретных наступил прилив.
Чтоб завершить большую разработку,
Достичь на этом небывалых звезд.
Пахомов заявленье на работу
Об отпуске начальнику отнес.
Мол, дома – с циркулем, (под тесной кухни сводом),
Творю добро над калькой с чертежом.
И сделаю такой прибор народу,
Чью пользу не опишешь и пером.
Действительно – мечтал создать Пахомов
Такое, что – руками не затронь.
Не порох, для каких-то там патронов,
А генератор – укрощать огонь.
За океаном новость всех убила.
Разведки шеф рвал чуб на голове:
Не мог стерпеть, чтоб где-то засветила
На дармовом, возможность, жить огне.
Супер-агент, отправлен на заданье,
Чтоб выведал всю тайну, что ни есть.
Когда ж взлетел с парашютистом лайнер,
Уселись ждать от резидента весть.
Шптон на месте оказался рано,
Хоть кейс тяжёлый, руку отмотал,
Сказал по-русски в домофон Степану:
 – Меня к Вам Нобелевский комитет прислал!
Степан - доверчив, щедр и добродушен:
 – Входи, приятель! – гостя пригласил.
 – О скорой премии, конечно же, наслышан,
Но не за кроны, дело учинил
 «Мильон», что в кейсе – забери обратно.
Не продается русская душа.
Свою Идею – миру я бесплатно
Отдам, не взяв и медного гроша!
Сводил к себе на дачу иностранца,
Успел где генератор сотворить:
Сушняк сгорал в огне, в веселом танце
Не угрожая баню подпалить.
Сказал Степан: – Пришлось мне озаренье
С «наукоградскою» газетою купить.
В ней запретили всем – костер весенний!
Не указав – как мусор вывозить…

Инструкция по сборке

Лишь не стареет мебель антикваров,
А только повышается в цене…
Комод Пахомовых, хотя и без изъянов,
Но надоел Степановой жене.
Ох, в оборот взяла ж его супруга:
 – Менять пора негодное старье!
Он согласился, заточенный в угол,
Обставить новой мебелью жильё.
Теперь кредит решает все проблемы…
На первый внос, у тестя он занял.
И сунулся туда, где перемены
В его судьбе уж мебельщик создал.
Водил его с собой по магазину,
Холеный, словно консул, продавец.
С его подачи стенку – «громоздину»
Купил домой Пахомов, наконец.
И вот уж прикатил фургон к подъезду.
Матерых грузчиков, суровая братва,
Не подпустив хозяина – невежду,
Втащила мебель просто как дрова.
Степану оставалось – упаковку,
Снести с деталей в мусоропровод.
Затем уж разглядел свою обновку:
Лежали плашки с рейками вразброд.
Сам попытался выстроить он «стенку»:
Собачья получилась конура.
Тесть подсказал, пустил, где Степа «пенку» –
На сборку, мол, «Инструкция» нужна.
А, коли, нет? Коль, выбросил в горячке!
Напомнил, как на фронте воевал:
У фрицев все, что нужно в жаркой драчке
Бывало, в рукопашной отнимал!
Пошел Степан обратно к магазину,
Просить утерянной «Инструкции» «замен».
Но там велят купить ещё махину,
Чтоб миром разрешился инцидент.
Что делать? Вновь прибегнул он к кредиту,
Опять фургон деталей привезли.
Но тут Степана – бдительнее нету:
 – Теперь «Инструкция» дороже, чем рубли!
И вот собрал. Повсюду только «стенки».
Пройти в квартире можно лишь бочком,
Да и тогда мешаются коленки,
Из-за того, обновы, что с брачком.
А вот супруге, этого лишь надо
Ей лишний шкаф по сердцу и нутру.
Сказала: – Есть повесить, где наряды!
А будет место – новых наберу!

Дорогой подарок

Спешит весна, буянит, что есть мочи,
Последний снег сплавляет в водоём.
На все, на это пялит грустно очи,
Тесть, у окна присевший с костылём.
Уж не зовёт, видать, его натура
Пускать с крыльца цигарки едкий дым.
 – Сдаёт, старик! – Степан подметил хмуро.
 – Не вечно бойким быть, да молодым!
Что ж не помочь родному инвалиду?
Взяв лист, томился час с карандашом,
И написал – подробно, не для виду,
Куда положено об это, обо всём.
В конверт вошло послание такое,
Пришлось хоть марок много налепить,
Столичное начальство, чтоб большое
Могло хоть чем-то тестю пособить.
Пахомов выбрал, видно, час удачный.
Совсем немного времени прошло,
Как из Москвы является нарочный
А с ним: правительственно-ценное письмо.
Распоряженье оказалось к месту:
На «Межрайбазе» новенький «авто»
Велели получить скорее тестю,
Другой «Оку» не взял чтоб за него.
Но радость в доме длилась маловато.
Едва баранку, выучась вертеть,
Степанов тесть вдруг понял: – Плоховато,
Сейчас машину личную иметь!
За регистрацию, отдав «полпенсиона,
Остаток денег выложить пришлось,
Чтобы придирки «Автострахзакона»
Штрафною палкой «не сломали ось».
Затем старик таблетку валидола
Сжевал, подъехав к первой АЗС.
Там ценники бензина и автола
Менялись так, как будто гнал их бес.
Опять старик – безвылазно в квартире:
 – Лишь разорила клятая «Ока»!
Пахомов понял – нынче в этом мире
Совсем другая тактика нужна.
Всю ночь сидел, склонившись над бумагой,
Был убедительней, чем прежде во сто крат,
Мол, ту «Оку» им поменять бы надо
На «велик» или даже самокат…

Горькая коммерция

Уж сколько раз, с приходом почтальона,
Вся жизнь идет в разнос и под уклон.
Вот и теперь почтовая персона
С письмом принес проблему к Степе в дом.
В деревне теща что-то приболела,
И вызвала дочурку пособить.
Та – собралась. А муженьку велела
Обеды, ужины и завтраки варить.
Легко сказать: – «Хозяйничай на кухне!»
На деле все – серьезней во сто крат.
То в целлофане колбаса протухнет.
То заварил не чай, а суррогат.
Ну а пределом утренней готовки
Глазунья стала – явный недосол.
Тогда Степан, соль поискать в кладовке,
С решимостью уверенной пошел.
И тут такое приоткрылось взгляду,
Что только ахнул, не найдя слова:
Коробки спичек, мыла с солью рядом,
Горой лежали, аж, – до потолка.
Куда девать ненужные запасы?
Он понял сам, не полный же кретин,
В Домком направился, совсем не с ананасом:
Взять разрешенье – строить магазин.
Сам председатель, выкушав стаканчик,
Не возразил насчет торговых дел.
И даже выделил под лестницей чуланчик,
Чтоб в нем Степан с товарами сидел.
Пахомов рьяно взялся за работу –
Раскрасил вывеску в три цвета на доске.
И грузчиков не приглашая роту
Свои стаскал товары на себе.
А тут жена, вернувшись из поездки,
Скрывать не стала шутки и смешки.
Супруг её – подобием наседки,
Высиживал соленые мешки.
Степан, ужаленный сарказмом истерички,
Сходил взглянуть: – Что «деется» вокруг?
И растерялся – мыло, соль и спички
Повсюду продавали прямо с рук.
Закрыл лабаз – не мудрствуя лукаво,
А чтоб домой товар не возвращать,
Туда понес, где мусором, бывало,
Контейнер доводилось наполнять.
Но тут облом – домкома председатель
Не дал мешки бесплатно развязать.
С тех пор Пахомову (уж не кори, создатель),
На всю коммерцию вдруг стало наплевать.

Маёвка

В календарях хоть красным отмечают
Все праздничные выходные дни,
Однако цвет теперь не означает,
Что и по смыслу – «красные» они.
Велел начальник перед Первомаем
Пахомову забыть про: «Мир! Труд! Май!»
Мол, пропаганду нынче отвергают
И ты, Степан, все правильно смекай!
Степану дважды повторять не надо.
Не стал он транспаранты подновлять.
Запрятал их в том уголочке склада,
Где и с собакой нелегко сыскать.
И тут же вспомнил, как в былое время,
На демонстрациях его любимый шеф
Мог и стаканчик выпить «для сугрева»,
И вдоль трибуны – шел «первее всех».
Приказ не выполнишь, рискнёшь, пожалуй, боком!
Чтоб к кумачу колонн вдруг не пристать,
Поехал за березовым он соком,
Туда, где лес уж начал оживать.
Весна в тот день уже цвела и пахла.
Найдя березу с «мраморным» стволом,
Под сок канистру прислонил Степаха
И сам зарубку сделал топором.
Но вдруг запахло жареным с опушки,
Где табуном машины встали в ряд.
 – А, ведь, с огнем, какие же игрушки?
Пошел Пахомов глянуть, что творят.
Уже мангал баранье принял мясо
Шашлык румянился над жаром от углей.
А окружающие только ждали часа,
Когда велят: – С бутылкой кто – разлей!
Всех опознал Степан, окинув взором:
Все больше – «шишки», крупные чины.
Таких господ, не встретишь под забором.
Их закусь: от икры до ветчины.
Но и Пахомов узнан был мгновенно.
Его ж начальник пальцем указал.
Дал черенок лопаты здоровенной,
И приказал, чтоб яму он копал.
Холодный пот со лба не раз скатился.
Со страхом Степа ковырял песок.
И вдруг на что-то твердое наткнулся,
Железа звякнул снизу голосок.
Ларец стальной открылся из раскопа.
На сургуче – партийная печать.
А из-под крышки каждый расторопно,
Достал парткнижку – взносы отмечать.
Пахомову стал ясень смысл момента:
Руководители – ответственный народ,
Былые сохраняют документы
На случай, если вспять все повернет.
Когда разъехались участники маёвки,
Пахомов соком щедро окропил
То место, где запрятано столь ловко
Бессмертье карьеристов и ловчил.

Тайна тополей

Хоть день расписан от конца до края,
Найдется час, чтоб провести и так.
А на бульваре, в шахматы играя,
Степан истории рассказывать мастак.
Однажды, будто б, получил повестку.
Посыльный ждать, особенно, не стал.
И под предлогом – очень важно, дескать,
Пахомова в спецкабинет погнал.
Сидел под дверью с узелком, с вещами
Грешки, припоминая все свои,
Ведь, обходился не одними щами:
Сшибал порой и левые рубли.
Но не пришлось сдаваться « с потрохами».
Майор солидный, пригласил к себе,
Где видео «крутнув», а где словами
Поведал о, грозящей всем, беде.
Мол, «за бугром», свой «Шаттл» настрополили
На наши потаенные места,
А если же пока не разбомбили,
То есть тому причина непроста.
Заморских дятлов стая во Флориде
Клевать сподобилась обшивку, что ни день.
Вот почему все «Шаттлы» в бледном виде,
И птиц гоняют все кому ни лень.
Вам русских дятлов поручить мы рады
Тренировать, чтобы в опасный час.
Они могли ракетные армады
«Порасклевать», чтоб стало, не до нас.
Заказ секретный – не морковка с грядок!
Здесь посторонним нечего бродить.
И в «Зооуголке» ввели порядок:
По пропускам лишь к дятлам проходить
Птиц получив, Степан не долго медлил,
Теорию им знатно преподнес.
Осталось дело – в практике последней,
Чтоб дятлы крепче, навострили нос.
Страна во всем помочь им постаралась.
Мчит лесовоз, гружёный спецбревном.
Степану их вкопать лишь оставалось
На «полигоне дятловом» своем.
И понял враг, не с теми, что связался.
Предложил сокращенья договор:
Пахомов с дятлами скорей чтоб закруглялся.
В ответ ракеты пустят на разор…
Едва закончились войны секретной жмурки,
Степан отпущен до семьи своей.
А по дороге видит – только чурки
Остались от высоких тополей.
Что ж не понять, ему на это глядя:
 – Договоренности мы будем сохранять…
Но коли их чужой нарушит дядя,
Мы знаем – дятлов, где тренировать.
…Мат на доске. Тут и соврешь в ударе…
И все ж соперник тайною смущен:
 – Не зря ж, действительно, деревья обкорнали!
Какой другой от этого резон?

В приказном порядке

Судьба начальника – суровей будет прочих…
Примчал на «Волге» к «Зооуголку»!
Но жалкий вид подсказывал, что очень
Хотелось проще должности ему.
Все потому, что высшее начальство
С утра устроило суровый, вдруг, разнос:
Грозил с трибуны загогулей пальца,
Умишком, мол, конкретно не дорос!
Пришлось идти с сердечною бедою
К врачу – совет «насчет ума» просить.
А там велели фосфора с едою,
Как можно больше и скорей, употребить.
Послал начальник повара к Степану –
Чтоб выловил к ушице карасей.
А тот к аквариуму вызвался в охрану:
 – Не дам! – кричит. – Хоть самого убей!
Что ж не убить?! «Приказ» начальник пишет.
И в тот же день Пахомову – расчет.
За то, что указания не слышит
И не оказывает оным свой почёт.
Степан уволен. Где потратить силы?
Сел к «телику», чтоб скоротать досуг.
 И в нём увидел – умные дельфины
В бассейне представление ведут.
Вскипела в Стёпе и гордость, и обида:
 – Моих они, чем лучше карасей?
Давай звонить серьезно, не для вида
Он по редакциям и службам новостей.
В газетах шум поднялся небывалый
Начальник прочитал и обомлел:
 – Аквариум-то их не бесталанный!
А он его едва почти не съел…
Вот бы тогда уж высшее начальство
Не просто отругало – прокляло!
Не обошлось одним, вздыманьем пальца,
Наверняка б уволило его.
И вот «Приказ»: «Степан совсем прощёный!
Вернуться может в «Зооуголок»
К свои – аквариумам, карасям ученым,
И продолжать свой прерванный урок.
Пахомов отповедь умам придумал косным:
Уж документ готов на карасей:
Разряд по плаванью присвоен им как взрослым:
В любой момент, хоть, запускай в бассейн!

Хорошо устроились

В научном мире, сроду, нет покоя:
Особенно когда «верхам» неймется….
Пришло распоряженье непростое:
«Узнать, кому вольготней всех живется»?
Весь «Зооуголок» умы ломает,
С утра до вчера не выключают свет.
В конце концов, начальник поручает
Пахомову скорей найти ответ!
Хоть застрелись – откуда знать Степану:
 – Других кто приспособился ловчей?
А тут купюру прямо из кармана
Велят достать с киоска лотерей…
Мол, счастье ждет и розыгрыш уж завтра.
Возьми билетик – выиграй миллион!
Так оказалась сделанною ставка:
Полста рублей «заряжены» на кон…
К тому моменту было половодье.
Брел по колено, скинув башмаки.
В сердцах назвав того «неблагородьем»,
Кто не насыпал дамбу у реки.
Ну, думает, вот будет миллиончик,
Куплю себе с мотором катерок,
Чтоб прям по улице, как настоящий гонщик
Промчаться, обгоняя ветерок.
Но чуть подсохло – грязь разверзла хляби:
Босым тут не пролезешь, так и знай.
И под ноги себе с тоскою глядя
Степан вздохнул: – Хоть трактор покупай!
Прошел подальше – взгорок, где проспекты
Такая пыль клубами от колёс,
Что за стеной для солнца нет просвета,
Как будто куль с мукою, кто растряс.
Тут и подумал Стёпа над дорогой:
 – Кто ж лучше приспособился, нахал?
Карась, лягушка или тот двугорбый
Верблюд, который дюны прошагал?
С ответом лишь назавтра подфартило:
Газету с тиражом поднес к глазам.
А денег там – на свечку чтоб хватило,
Купить, да и поставить к образам.
И произнес и хрипло, и натужно:
 – Всевышний, поскорее вразуми
Дорожников, чтоб строили как нужно,
А то забот не знают, куркули!

Хитёр бобёр

Коты б от рыбки, в жизнь не отказались
Вот и пошел Пахомов в магазин.
Где два хвоста последние достались
И зря стоял за следом гражданин.
– Ну как же так? – не скрыв от всех досады.
Чуть внятно незнакомец прошептал.
 – Хотел ухи сварить для всей бригады.
За тем и в город с поля приезжал.
Узнав, что в пригороде речка обмелела,
И некому там, на прикорм клевать
Пахомов рыбкой поделился смело:
Ведь, нужно же друг друга выручать!
А на работе шеф, явившись с солнцем,
Велел бобров немедля разводить.
И вспомнил Стёпа встречу с незнакомцем:
 – Вот кто бы мог в проблеме подсобить.
Все получилось – лучше не бывает.
Бобры плотину выстроили так,
Что каждый день речушка прибывает.
А где вода – и окунь там, и рак.
Степан с отчетом о зверьках явился,
Но лучше бы, укоротил он прыть.
Начальник радостный о том проговорился,
Что хочет шапку из бобров пошить.
Приехали с учетом на запруду.
Степан – бобров, чтоб бедных помянуть.
Пока начальник, рыская повсюду.
Не вздумал к берегу поближе соскользнуть.
Свалился с кручи, словно куль картошки,
Сосем уж, было, подошли кранты.
Когда бобры – трудолюбивы крошки
Его на сушу вынесли с воды.
Степан в газете прочитал позднее:
Медалью наградили тех бобров.
А, награжденных, кто ж теперь посмеет
Пускать на шапку с собственных мехов.
Начальник, впрочем, не зазря старался,
Своей бесстрашною рискуя головой.
Ему особый – именной достался,
Круг надувной – за вклад в «Плотинострой».

Претендент

Совсем стал лёгким кошелёк Степана,
Когда пошла реформа ЖКХ.
Столь заплатил за воду из-под крана,
Как будто покупал жене меха!
Зато в подъезд войдя, он, даже, ахнул:
В тариф включив, Домком устроить смог
Консьержу будущему – с телефоном вахту,
Чтоб не пускал чужого на порог!
По дому старший, встретив, между делом,
Так и сказал Пахомову про то:
 – Довольно жить «совковым» беспределом,
Когда не знаешь – кто подаст пальто?
Теперь найти осталось, кандидата
В консьержи кто бы подходил во всём!
Ну, а кому – не жаль большой зарплаты,
По конкурсу на должность подберём!
Степан привык, всё делать на подхвате.
Совет семейный быстренько собрал:
– Работа эта будет очень кстати!
Лишь бы, никто вперёд не обскакал!
Жена в Домком спустилась с заявлением.
На двух листах приложив «Резюме».
Вот, только зря, она пред появленьем,
Скрутила бигуди на голове.
Сказал чиновник, не вступая в пренья:
– Столь юных дам, мы брать, повременим!
Вот наберётесь опыта, терпенья,
О должности тогда поговорим!
Жена вернулась, к зеркалу прилипла,
Не замечая на щеках морщин.
Отрезала супругу, словно бритва:
 – Отказ приятен от таких мужчин!
Тогда Степан свою нацелил тёщу:
– Уж, опыта такой – не занимать!
Пусть только домуправ теперь заропщет,
Не пожелав, в консьержи принимать!
Но на старуху, всё ж нашлась поруха:
При церкви научилась лишь читать.
С неё ж «Диплом» потребовали сухо.
А, коли, нет – зачем надоедать?!
Тесть понял всё «по-ветерански» строго.
За труд «Дипломов» ворох он собрал.
Но домуправ не усмирил свой норов:
Фронтовику, как прочим, отказал!
Степан тогда пошёл «на пропалую»:
Набрал бутылок, сколько мог поднять!
И эту взятку вино-спиртовую,
Понёс в Домком, проблему утрясать!
Назавтра встал – опухший спозаранку:
«Сушняк», похмелье – как ни назови!
Лишь, отхлебнув их огуречной банки,
Степан вчерашнего припомнил визави.
Лишь, начался в конторе этот праздник,
Потом в пивную тропка привела,
Где с домуправом, был его племянник,
Приехавший на жительство с села.
Пришло на память разочарованье:
Едва рубли закончили свой век,
Степан услышал пьяное признанье:
Мол, взят уже в консьержи человек!
Его Пахомов, лицезрел «воочию»,
Сойдя в подъезд, где в этот самый час,
Домкомовский племянничек заочно,
Штудировал «Букварь» за первый класс!

Глухота

Вести себя с начальством нужно тонко.
Иль не иметь контактов с ним и дел.
Ошибся Степа и. предельно громко.
Его начальник – за провинность взгрел.
Не впрок пошла «ругательная школа»
Степан в «Киоск аптечный» заглянул.
Сердечных где, таблеток – валидола.
Провизор ему щедро завернул.
Принес лекарство шефу: «Чтоб не спекся!»
И вдруг себя почувствовал иным,
Упреков уж совсем не раздается,
Как будто, абсолютно стал глухим.
До поликлиники пришлось бежать вприпрыжку,
Чтоб излечиться там от глухоты.
Ведь жить без звуков – не жевать коврижки.
Кому охота этакой беды?
Прочистил уши отолоринголог,
Внутрь фонарем, как надо посветил.
И пожелал такое, что филолог
И слов таких, наверно, не учил.
В том духе, что не любит симулянтов.
А слух у Степы – каждому б такой!
И если бы решил стать музыкантом.
Обогатился точно бы игрой!
Пахомов и поведал тут проблему:
Начальство, мол, вдруг слышать перестал.
Такая профнегодность, разве, «в тему»?
Хоть раньше криком шеф его достал…
От смеха врач прям тут же чуть не помер:
 – Иди, Степан, спокойно, ты, домой.
Начальник был вчера твой на приеме.
Сорвал он на работе голос свой.

Дружина

И дом родной становится не мил
Когда пейзаж из окон – раздражает.
Степан на улицу вообще б не выходил
Коль, там бурьян один произрастает.
Но и терпению приходит тоже срок
Решил Пахомов сквер разбить приличный.
Тем более, что сказочный Восток
Прислал торговца саженцев различных.
Старик в чалме недорого просил.
Был каждый саженец – едва ли не подарок.
А к ним вдобавок присовокупил
Он пару крепких выструганных палок.
Степан использовал их точно как учил:
Чтоб деревце не повредило ветром,
Он рядом в землю палки те забил
И спать ушел счастливым человеком.
Но утром настроению – хана!
Ведь ночью отыскался отщепенец,
Ворюга, выдернув, похитил два кола,
На пополнение собственных поленниц.
Расстроенный, коварным воровством,
И днем шагал по следу он со светом…
И сам не помня, как, к лицу лицом
Вдруг встретился с восточным человеком.
Тот слушал долго, не перебивал
Историю о варварстве в потемках
Потом вдруг дудочку заветную достал
И заиграл мелодию негромко.
А вскоре топот, крики раздались.
И показался – драпая и воя.
Верзила, а за ним стремглав неслись
Дубинки две, страшнее мордобоя.
Вернулось краденое – верь, ты, иль не верь.
И дудочка теперь  – у Степы тоже:
Порядок охраняет он теперь
Имея двух дружинников надежных.

Коварный окулист

По части ругани Пахомов - не мальчишка,
Но брань площадную внутри себя таит.
А потому шалят его нервишки,
Коль безобразие со стен на всех глядит.
Тогда спасает Стёпу только чтенье
Про изумрудный город, где в очках
Ходили все, чтоб из стекла творенья.
Все в драгоценных виделись лучах.
Но зачитался как-то этой сказкой,
Что на работу опоздал с утра.
Однако встретил шеф совсем не встряской,
А пожеланьем счастья и добра.
Затем пришла экскурсия со школы:
Не шалуны – как прежде. Все – в очках.
Хоть ожидал от них Степан прикола.
В конце носить, готов был, на руках.
И про очки подумал между делом:
«Что это все – с диоптрами теперь?»
Узнать, чтоб, в «Оптику» отправился он смело.
А там – похабщиной исчиркана вся дверь.
О том претензию изложил окулисту:
Ты, дескать, что – совсем мораль забыл?
А тот в ответ (не очень-то речисто),
Надеть очки бесплатно предложил.
Степан как глянул в розовые стекла,
Так сразу все увидел не таким.
Гореть не стали щёки словно свёкла
От хамских слов, что написал кретин.
Через оправу двери к окулисту
Смотрелись чистенько, как будто кто помыл:
 – Чтоб все как было, тот пошел на хитрость:
«Очками розовыми», каждого снабдил.
Пошел Степан с расстройства до пивнушки.
И там увидел без очков народ:
Ругались матом местные пьянчужки,
Им – розовым, «Портвейн» один идет.

Ложный звонок

Степан Пахомов численник торопит,
Рвет с вечера очередной листок.
И вдруг увидел – завтра подсуропит,
Апрель всем, первый – розыгрышей срок.
И он решил не отставать от многих
По телефону сообщил «наверх»:
Мол, поднимайте службы по тревоге,
У нас тут свинка заразила всех.
Вдруг свет погас: внезапно, беспричинно.
Свечу, хозяин запалил ладом,
Прошаркал тапочками к счетчику он чинно,
Но, пробка там – исправна, хоть с «жучком».
Таблетку съел, решил заснуть в постели.
Кран покрутил, водичкой чтоб запить,
А там – ни капли. Трубы опустели
И никого не могут напоить.
С утра пошел Пахомов за водою.
Но на пороге – взят «под локотки».
Два санитара увезли с собою,
Туда – где в карантине земляки.
Как ни пытался рассказать, что свинку
Придумал сам, на первый, мол, апрель,
Пока лекарств не выпоили крынку,
Была в палату на запоре дверь.
Когда с соседями он вышел с карантина:
К воде и свету подключили дом.
Но, чтоб не возродилась вновь картина.
Пахомов в мусорку забросил телефон.

Обманщик

На кухне кран лишь просипел и сникся,
Но не исторг, ни капельки воды.
Пахомов понял – вновь, чтобы напиться,
С ведром придётся на реку идти.
Причину – сухости в своем водопроводе,
Степан увидел собственным глазком:
Фонтаном в небо (при честном народе)
Пробоина струила под окном.
В реке вода, хоть с мутью, но имелась.
Осталось зачерпнуть, прям, с бережка,
Но в ней Пахомову такое завиднелось,
Что растерялся водонос слегка.
Кувшин старинный волнами прибило:
Тугая пробка сохраняла клад
А зелень по бокам его сулила:
Богатство! – как легенды говорят.
Степан разулся, закатал штанины,
Достал кувшин и по нему прочел,
Отколупнув нарост толстенный, тины
Что Джин внутри навеки заточен.
Кто не бывал «в углу», или в кутузке.
Свободы вкус ещё не оценил.
Поэтому не думая – по-русски –
На волю Джина Стёпа отпустил.
И тот порадовал за миг освобожденья,
Сказал: - Готов исполнить, мол, зараз!
Любое сокровенное желанье,
Какое  б, избавитель ни припас!
Ну, пальцы загибать Степан удумал:
Ты, дескать, Джин, наладь водопровод!
А заодно – в кувшин, скажи, кто сунул?
За что на жительство столь тесное обрек?
– Исполню все, что только пожелали! –
Промолвил Джин. – С трубой проблемы нет.
Ну а за что столь строго наказали?
 – Так, за вранье! – Такой вот был ответ.
Степан с досады горько чертыхнулся,
Кувшин обратно в реку, как швырнет:
 – Зачем брехун, такой мне только сдался,
Пусть плавает как прежде, обормот!
Джин поплатился первый раз за правду,
Не обманул насчет того, что мог:
Пахомов издали фонтан заметил сразу –
Худым как прежде был водопровод!

Во сне и наяву

Лишь почтальон идет без приглашенья…
Прислали что – по адресу вручит.
Кому – газету с темой для прочтенья,
Кому – письмо, коль кто-то настрочит.
Корреспонденция Пахомовым – на выбор!
Хозяйке шлет приветствие отец:
На праздник, мол, приветить не могли бы?
Тогда соленый режьте огурец…
Степану тесть – роднее не бывает.
Но не тогда, когда газеты лист
Программу на неделю предлагает,
А что смотреть? – Степан специалист.
Опять про Штирлица все серии покажут!
Мгновенья, чтоб, весны не пропускать,
Пахомов бутерброды килькой мажет,
Чтоб до утра хватило, что жевать.
И вот настало время для сеанса.
Магнитом притянул к себе экран.
И, в состоянье зрительского транса,
Всю ночь за Кэт переживал Степан.
Здоровья на рассвете для поправки,
Пошел взять пива и оторопел
«Баварское» стояло на прилавке
Какое Штирлиц только что хотел.
Из-за угла вдруг тип бритоголовый
Как выскочит – со свастикой скинхед…
И в глаз кастетом двинул, как подковой
Степан и – с ног. Хотя, все ж не на век.
В больнице снова свет увидел божий.
С немецких снадобий, протянутых «в горсте».
Склонился врач – на Мюллера похожий.
И понял Степа – это он во сне.
Как в сорок пятом – ждут вокруг фашисты,
Что закричит, зовя по-русски мать.
Пахомов зубы только крепче стиснул
И чтоб проснуться, стал себя щипать.
Тут дверь отрылась и солдат знакомый
С медалями расцветки боевой
Вдруг говорит: – Пора, зятек, до дому.
Дочь послала в больницу за тобой!
Все как во сне Пахомов отчебучил,
Халат на прежнюю одежду поменял
На голову – кепчонку нахлобучил,
К автобусу за тестем пошагал.
И вновь Берлин припомнил и «Мгновенья…»
Автобус – «МАН», а рядом – «Мерседес»,
Когда ж очнусь из сонного забвенья?
В душе Степана вспыхнул интерес.
В том, что не грезит, убедил кондуктор:
 – Платите деньги! Нет тут проездных…
 – Не сплю! – доходит до Степана смутно.
 – И в третьем рейхе не было таких!
Тесть и не думал уповать на милость:
 – Пешком пойдем. Ей нечем мне платить!
Вот так, зятёк, на фронте приходилось,
К своим, из окруженья выходить!

Короткий маршрут

Когда роса на лепестках играет,
Степан Пахомов любит променад.
Ботинки сняв, за городом шагает,
Лишь пятки босоногие блестят.
И надо же такому вдруг случиться –
Нашел оклад серебряный в траве.
Такая вещь – любому пригодится!
Домой забрал находку он себе.
Повесил рамку на стене в квартире,
Но содержания, так не хватает в ней.
Того, что ценится всего дороже в мире –
Реликвии почетной наших дней!
А тут и объявили состязанья,
Где можно выиграть красивейший «Диплом».
Показывать гостям, чтоб в назиданье
И нынче, и когда-нибудь потом.
Лишь инвентарь не годен для пробежки:
 – В ботинках никого не обойти.
Но, к счастью, семимильные сапожки
На рынке Степа смог приобрести.
Рванул со «Старта» словно иноходец:
 – В такой «обувке», что не побеждать!
Отстал изрядно прочий весь народец,
Не в силах прыть, такую поддержать.
Однако наступила и расплата –
Оторвались подошвы по пути.
И вот тогда, увидел под заплатой:
 – В Китае сапоги произвели!
Степану стало, явно, не до приза:
 – Дойти бы, как-то, до конца пути?
И тут не обошлось вновь без сюрприза –
Уж явно виден «Финиш» на пути!
Судья поведал обо всем надменно:
 – Рулетка та, чем мерили маршрут,
Была китайской. Порвалась мгновенно.
Вот почему, так близко все бегут.
А коль в реликвии Степан имел потребу,
То в рамку поместил он на стене –
Китайского – эмблему ширпотреба,
Всё побеждающего – в каждой стороне!

Расчёт натурой

Родит картошка всякий раз – иначе.
На осень прошлую случился недород.
А тут ещё хранили так, что плача
Подгнивший клубень вряд ли кто возьмет.
Пришлось тогда налечь на макароны,
Коль, новая, не выросла пока.
Но понял Степа – лучшей обороной
Является атака на врага.
Подсохла от распутицы чуть дача,
Пошел копать под лунки землю он.
И тут нашла Пахомова удача –
Послышался из-под лопаты звон
Резной ларец закопан был надежно.
В нем клад хранился, видно «из покон»:
На cвитке из березы, чей-то ножик
Оставил текст, читаемый с трудом.
Мол, при Петре, завезшим редкий клубень,
Картошку предок взялся разводить.
Ему ж, Мин Херц, за это четко будет
Пожизненную премию платить.
Как ни поверить сердцу тут простому?!
Степан мешки пустые прихватил,
Когда пошел к начальнику большому,
Чтоб тот по свитку долг весь заплатил.
Вчитался в текст хозяин кабинета:
Платить не хочется, как требует закон!
Но не откажешься от древнего Декрета:
Получишь, грит, натурой миллион.
На свалку лично он отвел Степана.
Туда, где высыпали сгнивший урожай:
 – Бери хоть всё, пропустит с тем охрана.
Но впредь о долге не напоминай!

Средство передвижения

Вменили б в транспорте общественном – поблажку,
Кто постоянно ездит в нем окрест.
То и Пахомову, вручили бы бумажку,
А так – билет берет он на проезд.
Но, всякий раз заноет требушина,
На остановке мерзнет, коль с утра,
Тем, позавидовав, кого автомашина,
Своя – везет, туда, где ждут дела.
Хотя и сам мечтал «прибавит газу!»
Билеты лотерейные скупал.
Но и рубля не выиграл, ни разу,
Ни разу с цифрами в лото не угадал.
Но накопил, однажды, сколько надо,
На старенький, какой, автомобиль:
Копилку вытряс – скупости усладу,
Собрал копейки, не забыв и пыль.
Все «Правила дорожного движенья»
Он выучить сумел как «дважды-два».
В любой момент чтоб сдать, без промедленья.
И получить заветные права.
Купить осталось «тачку» на базаре.
А там, чуть не хватил его удар:
«Под знаки» все паркуются, как баре,
Машинами, заставив тротуар
Хотел позвать инспектора, какого,
Чтоб нарушителей смог строго наказать.
А тот в ответ: – Ты, поищи другого.
Не хочется на рынке мне торчать!
Струхнул рулить с инспекцией такою,
Чьи правила нарушены гурьбой.
И на всю сумму, что была с собою
Купил Степан Пахомов…проездной!

Баобаб на вынос

Исполнен глобус в сложной форме круга.
Степан сумел там Африку найти.
Ведь в «Зооуголок» коллеги – с юга
Визит решили дружбы нанести.
Прием замыслили повышенных масштабов,
Семян Пахомову велели прикупить
Из африканских, чтобы баобабов.
«Аллею дружбы» в память посадить.
Вскопав пустырь всего одной лопатой
Сумел добиться он, чего хотел.
Своей листвой – безудержно лохматой
Там первый баобаб зазеленел.
Но все ж аллею так и не открыли.
Пришел Степан, тот баобаб полить,
Да на дрова шашлычники спилили,
Чтоб по-домашнему приезжих угостить.
Пришлось опять наукой заниматься –
Все справочники с горя перебрал.
Но все ж сумел до сути докопаться,
И то, что нужно – лично отыскал.
Заявку сделал в «Посылторг» Японский.
Все постарался точно описать.
Не отказали. И товар заморский,
Пообещали почтой переслать.
К визиту африканцев всё успели,
В горшочках баобабы – дерева.
Стоят аллеей, как того хотели.
Но икебана – не годится на дрова!

Выгодный загар

Картошки жареной помногу не бывает.
Сколь будет в сковородке – уплетёт
Степан Пахомов, коли угощают:
С сальцем и луком! С тем, что Бог пошлёт!
Но аппетит, внезапно, дал осечку…
Из-за стола поднялся сам ни свой,
Услышав зычный окрик, прям, с крылечка
Жены, поднявшейся наверх из кладовой.
– Все жрешь, филон, а тяпки – кто наточит?
Сурово брови сведены на лбу.
 – И вообще – картошка ждать не хочет.
Пора полоть плантацию в саду!
Два выходных оставив на прополку,
Под вечер в пятницу Степан пошел к реке,
Чтоб от жены присесть там втихомолку
С заветной удочкой в уловистой руке.
А рядом – пляж. С общеньем, без привета.
Лишь ругань – за окурки, стеклобой.
За полную нехватку туалетов
И за отсутствие кабинки душевой…
Какой тут клёв?! Смотал Пахомов снасти.
А, возвращаясь с берега домой,
Сказал: «Спасибо»! беззаботной власти
За то, что выручила с дачною бедой.
Включил наждак. Сколь было в доме тяпок,
Все наточил, не бросив ни одной.
От дня грядущего он ждал такой достаток,
Какого, не знавал никто другой.
Аншлаг повесил там, где сор на волнах.
И пригласил желающих туда.
Где можно загорать в комфорте полном,
С включением активного труда.
Свой пляж – отгрохал. Там – сортир дощатый,
Там душ со шлангом, каждого найдет.
И каждый третий, пятый и десятый
С редискою получит бутерброд.
И потянулся люд к нему на дачу,
Где, тяпая картофеля ряды,
Мог радоваться истинной удаче –
Принять загар без сора у воды!

Клумба

Все, кто во вкусном понимают,
По праву ценят калачи,
Что маком щедро посыпают
Перед томлением в печи.
Вот и Степан (подобно многим)
Со смаком оценил стряпню.
Ещё мальчишкой босоногим
Ел их десятками на дню.
И повзрослев. С женой на пару
Чуть праздник – манят калачи.
И подают их к самовару,
Горячими, прям, из печи.
А чтоб всегда была начинка,
Степан под окнами готов
Заложить клумбу как картинку –
Всю сплошь из маковых кустов.
Всю тщетность он потом уж понял,
Когда верзила – наркоман
Весь урожай повыдрал с корнем
Себе на зелье и друзьям.
Степан собрался на рассвете
Иск подавать на чужака.
И хорошо, что перед этим
Раскрыл он книжечку «УК».
Тот «Кодекс», чисто, уголовный»
Сулил тому немалый срок.
Кто головой своей садовой.
Мак вздумает посеять впрок.
– Да ну её, такую клумбу!
Степан зарекся навсегда.
Не ведая – с какого боку
К нему намылится беда.
Нагрянул строгий чин в погонах:
 – Суши, Пахомов, сухари.
За то, что прямо под балконом
Развел посадку конопли.
Степан за голову схватился:
В траве, где мак, когда-то рос,
Запретный стебель объявился
И даже потянулся в рост.
Схватив косу, Степан «под пятку»
Свалил траву и в пыль, и в сор.
А, чтоб не вырос на попятный,
Развёл не маленький костер.
Стоял, смотрел, а дым дурмана
Успел его так пропитать
Что не один, не два кошмара
Во сне смогли его достать.
Мол, тёща – добрая старушка
«Военный» вспомнила секрет –
Из лебеды спекла ватрушку,
Каких, теперь, в помине нет.
И тут опять с кастетом вышел
В заду со шприцем наркоман.
Грит, с лебеды тож едет крыша,
Ломай ватрушку пополам.
Степан проснулся: тумба-тумбой.
И до утра рядил-гадал:
 – Что делать с проклятою клумбой.
Чтоб там, «кумар» не прорастал?
И осенило.  Враз асфальтом
Покрыл участок под окном.
Гудрон схватился с мелкой галькой
И с крупным затвердел песком.
Исправить, чтобы наркомана,
Пахомов сетку натянул,
Корт получился без изъяна.
А спорт – и не таких вернул.

Завидный портрет

Степан всегда на выборах средь первых:
Пораньше ходит, голос свой отдать.
Чтоб от решений чуждых и неверных
Чего попало в будущем не ждать.
На этот раз он угодил счастливцу:
Кто победил и в руки взял печать.
Его портрет повесил на «божницу»,
В надежде жизнь по-новому начать.
А вскоре с них потребовали сводку,
Такую, что укусишь локоток:
Подсчет всей живности, что есть по околотку,
Обязан сделать «Зооуголок».
Пошел Пахомов, как велел избранник,
Хоть гнали в шею – наводил мосты.
Пока однажды не забрел в омшаник,
Где пчелы зимовали до весны.
Уж, в ульях все готовились к облёту,
Медка подъели прежний свой запас.
А тут – Степан. С такого обороту
Так дёру дал, что тем себя и спас.
И все же был, зажален он изрядно:
Лицо распухло, словно сдобный блин.
А что поделать – на работу надо
Пусть и с иным обличием своим.
Но, тут пошли и юмор и сатира:
Начальник даже с креслица привстал.
Ведь оказалось, ликом на кумира
Такой Пахомов вдруг похожим стал.
Куда б ни шел – встречали с хлебом солью.
В глаза смотрели просьбы затоя,
И хоть с укусов было ещё больно
Степану – «в масть» подобная струя.
Поймал себя у зеркала с мыслишкой:
 – Не хочется, чтоб опухоль сошла!
И оказаться серенькою мышкой
После того как славила молва…
На грех пустился – мёд жевал из банки,
Привлечь, чтоб пчел на запах из окна.
И тут по «телику» увидел перебранку:
Разоблачен избранник был сполна.
Теперь ругали, кто хвалил в экстазе.
Портрет пройдохи выбросил Степан.
А сам медок с лицом в противогазе
Вкушает, чаю заварив стакан.

Дембель
Армейской службы Степа не чурался,
И вот племянника туда же проводил,
Чтоб защитить Отчизну постарался,
И так служить, Пахомов, как служил.
Проходит год и Вовка – на пороге.
Короче стал казарменный сезон.
И вот теперь, давай-ка, дядя строгий
Трудоустраивай носителя погон.
Как водится, обмыли встречу «чаем».
 – Умеешь что? – племянника спросил.
 – Сапёром был! – Володька отвечает.
 – Объекты разные успешно возводил.
С заявкой в мэрию Пахомов обратился.
Где тендеры – на каждое из дел.
Но все ж не зря, ходатай суетился –
Заказ племяннику не хилый получил.
Володьку вывел прямо на дорогу:
 – Вот здесь благоустроить нужно вид!
Берись за дело, парень, понемногу,
И по трудам зарплата набежит.
А через день, как был трудяга – в мыле,
Явился, прямо, в «Зооуголок»:
 – Все выполнил, как в армии учили.
Теперь, с ежами, дядя, б ты помог!
Взял ежиков Пахомов из вольера,
Принес и видит на дороге – ров,
Противотанкового выкопан размера:
«Ежей» стальных и к бою он готов!
Причину в службе ратной отыскали:
Там год учили только лишь копать!
А как закапывать уже не показали.
Так что, выходит, не за что ругать.
Но выход есть всегда и всевозможный.
Чтоб не ругал, за яму ту, народ,
Ров перекрал Степан плитой надежной:
Подземный, получился, переход!

Лекарство для кроликов

Когда «погода в доме» поплохела,
Познал Степан немало разных бед:
Питаться сытно – жинка не велела,
Дала с собой – краюху на обед1
Пошел трудиться, лишь, слюну глотая.
А там и к шефу – вызов роковой,
Мол, делегация прибудет непростая,
За встречу ты – ответишь головой!
Пахомов рад, краюху, что не скушал.
Солонку к ней – и вышел каравай.
С ним на крыльцо благополучно вышел
Когда приехал «интерходатай».
Фуршет такому – далее по рангу.
Но кус сухой дерет заморский рот.
Тогда начальник дал с икрою банку,
Готовил что на рыбный их развод.
Пахомов все устроил капитально:
Ножом свою краюху распластал
И каждый кус – намазал капитально,
Икринками, что с банки доставал.
Приезжий рад безумно угощенью,
Все бутерброды с водочкой умял.
Огрызки от которых, с отвращеньем,
В аквариум ближайший побросал.
Прием удался. А на завтра Стёпа
Был вынужден полдня мальков считать.
С объедков  вдруг повывелось их «стока»
Что встал вопрос: – «Куда теперь девать?»
– На «Птичьем рынке» обменяешь лишних!
Велел начальник «Зооуголка».
 – Зверушек, только, выбери потише,
А то трещит от гама голова.
Понес Степан с мальками «трехлитровку».
Остановился в «Кроличьем» ряду,
Где длинноухий серый «чистокровка»,
Был у всего базара на виду.
С обменом не промедлив и минутку,
Принес к «товаркам» нового крола.
Но поскучнел тот, вскоре, не на шутку:
Ушами сникла к долу голова.
Метал Пахомов молнии и громы:
 – Неужто, кролик с гриппа занемог?
Сходил в «Аптеку». Где, назвав симптомы,
Купил таблеток полный пузырёк.
Латыни надпись Стёпу не смутила,
В карман засунул, с текстом он, листок.
Таблетку съел. Когда ж не прохватило
Насыпал в клетку снадобья чуток.
В тот вечер дома – се пошло иначе.
Не стал всю ночь на «телик» он глазеть.
Прилег к жене под бок её горячий,
И чувствам не позволил заржаветь.
Жена на утро радостью лучилась.
И на обед любимому – с собой –
Вручила всё, что в доме накопилось:
Мол, набирайся силы, дорогой!
И на работе (к радости Степана),
С таблеток крол воспрянул и воскрес.
Со стороны, теперь, казалось, странно,
Что не имел к крольчихам интерес.
Не до уборки. Прочь – метла и швабра!
Словарь раскрыл, чтоб таинство постичь
И оказалось средством тем «Виагра»
Вот ею грипп, пытался он лечить.
Затем нашло на Стёпу прояснение.
Он понял суть семейного тепла.
Домой с цветами – будто в День рожденья!
Пошел сказать, как жёнушка мила.

Потомки

Что их заменят рано или поздно,
Придут потомки – Стёпа не забыл.
Ножовку взяв, и молоток, и гвозди,
Он детскую площадку сколотил.
А утром, глядь – все сломано до щепки,
Как будто прокатился ураган.
Пахомов понял: – так не могут детки.
Им, явно, кто-то взрослый помогал!
А те и не скрывались в отдаленье,
Друг друга награждение вели:
За то, что быстро, хватко и без лени
Ремонт теплосетей произвели.
Спросил Степан: – А как же с детплощадкой?
Её возьмется, кто восстановить?
На что ему ответили с раз-ряд-кой:
 – Объект мы сдали! Неча тут трындить…
Осталось только выяснить: – Чьи корни
Виной тому, что здесь произошло.
И кем воспитаны, когда-то оборотни,
Забывшие, как делать, хорошо!
Всю родословную, (пройдя по фолиантам),
Тех, кто разрушили площадку во дворе.
Степан узнал, в неё были оккупанты,
А также, инородцы при Орде.
Кому теперь пожаловаться можно,
На их потомков, коль прошли года?
Задумался Пахомов. Подитожил
Все, что узнал с архивного труда.
И вдруг увидел Храм перед собою
И вмиг прозрел: – Кого теперь корить!
Всевышний смог, святой своей рукою
Слепить Адама, Еву сотворить.
А уж от них – и Каин, и Иуда
Пошли, не зная, как болит душа.
И коль живут потомки их, покуда,
Не сделают добра на пол-гроша.
Взял молоток Степан и те же гвозди:
Все починил, как только это смог.
Да помолился, чтоб терзали розги
В аду обидчиков, куда сошлет их Бог!

На диете

Когда не ждешь и не желаешь краха
Беда сама, заявится к тебе.
Степан вдруг понял, что его рубаха
Не сходится на толстом животе.
Жена разнос устроила немалый:
Мол, оглоед, каких не видел свет.
Рубашку, ведь, недавно покупала.
На новую – и денег, просто, нет.
Но делать нечего – взяла иглу и нитки,
Клин на спине втачала, как могла.
Стал муж картинкой с праздничной открытки:
Анфас – цветочки, позади – слова.
Степан в пивной обтер спиною стену,
Чтоб «тылом» не смешить своих дружков.
И дал зарок, сдувая с кружки пену:
 – Отныне есть поменьше пирожков.
Домой он припозднился специально,
Решил не ехать, а трусцой бежать.
Но в подворотне, с ножиком каналья,
Ограбил бы, да нечего снимать.
– Давай, зятёк, переходи на гири!
Тесть дал совет, вздымая пудовик.
Степан хотел. Расставил ноги шире,
И тут разбил его радикулит.
Брал «Бюллетень» и разглядел в больнице
Что красила художника рука.
За сотню баксов, звал он излечиться
От ожиренья или табака.
Степану негде взять такую лепту.
В библиотеку, сделал он заказ
Где выдали книжищу про диету.
Довольно толстую, на дилетантский, глаз.
На ужин кушал постный он свекольник.
Но есть хотел. А ночью жор напал.
Тогда, тайком забравшись в холодильник,
Что было там мясного – все умял!
На чавканье и сытую отрыжку
Жена пришла со скалкою в руке.
И за измену (про диету) книжке
Обжору треснула, слегка по голове.
Побитый Стёпа сунулся в пивную,
Чтобы излить дружкам душевный стон.
И обломился. Тот ларёк в чистую
Теперь закрылся, как велел «Закон».
Образовалось время для досуга.
Прогулок пеших охватила страсть-
С питбулем, по работе ставшим другом,
Чтоб в подворотне не смогли напасть.
 «Закон», попутно, защищал он новый:
Не позволял по скверам пиво пить.
Да так, что вскоре лично участковый
Позвал порядок вместе наводить.
Чтоб сделать фото к удостоверенью
Степан пиджак свой старенький достал
И тут на (общее в семье их) удивленье,
Вдруг понял, что опять тот в пору стал.
Как не отметить радость похуденья?
Полулитру выпил – стал соображать,
Что прав «Закон» с пивным ограниченьем:
 – Ни с чем не нужно водочку мешать!

Коллекционер

 «Собаку съел» Пахомов разливая:
В фужеры, рюмки лишнего не льет.
Себе лишь долю в кружке оставляет.
«Сколь там чего?» - не видел, чтоб народ.
И столько собралось любимых кружек,
Что Стёпа их «по датам» расписал:
С какой – на Новый год особо дружен,
На «Первомай» – в какую наливал…
И хоть сменились праздники серьёзно:
Одних – уж нет, другие же – в чести,
Степан, хоть человек не одиозный
Себя «по старому» не может обнести.
И как-то утром, с тяжкого похмелья,
Увидел ряд бутылок под столом:
Выбрасывать? Не лучшая затея.
Коль можно сдать в «киосок» за углом…
Побрёл, позвякивая сетками с посудой,
Но объявленье разглядел в момент:
«С коллекцией кто – собирайтесь грудой,
На каждого, мол, припасён презент!»
Чем не коллекция – авосек полных пара?
И кружек ряд – не хухры, вам, мухры…
Решил Степан опохмелиться даром,
Ведь на халяву – выкуришь махры.
Таких стеклось немало – увлеченных:
Один мальков полжизни разводил.
Другой – обыгрывать был в шахматы ученый,
На марки третий тратит много сил.
От угощенья приступили к «преньям»
Инициатор встречи Фрол Портков
Сказал: – Не нужно частных увлечений!
Мол, все за них один сбирать готов!
Избрать его решили прямодушно.
Потом уже обмыли без затей.
Наутро там была, где прежде – кружка,
Степан нашел визитки от друзей.
Всех обходя, потом, от дома – к дому,
Пахомов понял, как их провели:
Их место сбора – отдали другому
Его же кружки – гнали за рубли.
Была где шахмат – пешечная давка,
Теперь в ночи манило «Казино»,
Аквариум сменила «Рыбья лавка»,
А вместо марок – стал киоск «Вино».
Степан, в душе обиду не скрывая,
Спросил у Фрола: – Ты почто таков?
А он в ответ: – Как прежде я желаю
Взять ценное, что есть у дураков.
Пропавшей кружки – жалко до болячек.
Впав словно в бред, Пахомов промычал:
 – Пойду, Портков, я до своих собачек,
В Корею их за доллары собрал.
Фрол клюнул, будто окунь на мормышку:
 – В Сеул свезти готов собачек сам!
А ты взамен – свою получишь кружку…
На том ударили партнёры по рукам.
Дорогой Стёпа плел, что, мол, и детки
Ласкают пёсиков за их весёлый нрав.
А сам довел Порткова до «запретки»,
Где вдоль забора бегал волкодав…
Все выходные с кружки чай хлебая,
Смотреть Степан был в «Новостях» готов
О том сюжеты, как охраны стая
Плевалась пуговками Фроловых штанов.

Хлебосол

Бывает – сон приходит подходящий:
Мол, нет проблем. Всё – тишь и благодать.
И свежий чай (не спитый, не вчерашний)
Жена готова в койку подавать.
Степан проснулся – нет жены, нет чаю.
Лишь только муха подлая жужжит.
В субботний день понежиться мешая,
Над головой степановой кружит.
Поднялся соня. Мухобойку поднял.
По отрывному «хлоп» календарю.
Где села муха. И тогда же понял,
Что не проспал чуть праздник он на дню.
 «Почтовый ящик» подтвердил догадку-
Открытку брат уже успел прислать.
Поздравил, И начиркал, что попутка
Примчит его денек погостевать.
Жена велит: – Приветить нужно славно.
Прибрать квартиру. Вытрясти ковёр…
Другой задачей оказалось главной –
Пропылесосить у порога сор.
Потом (в окошко, разглядев машину)
Степан навстречу бросился бегом.
Помог сойти. Бутылок взял корзину.
И обнял брата с семечек мешком.
Назавтра – праздник. Но и в этот вечер
Гульнули так, что гость не замечал,
Когда на скатерть опрокинул лечо
И об неё же руки вытирал.
Наутро список (длинный – как «с резины»)
Братан извлек: – Вот бы мне что достать!
Степан с женой пошли по магазинам,
Оставив гостя дома поджидать.
Тот кран нарушил так, что не наладить,
Когда хотел «пивнуть» из-под струи.
Носки «стирнул». И взялся их погладить,
Отвлекшись, чтоб согреть поставить щи.
Беды шаги – быстрей полета пули.
Утюг родил огонь и дым, и жар…
Не струсил брат и прямо из кастрюли
Плеснул похлебкой, чтобы сбить пожар.
Идя домой с покупками в коробках,
Степан нутром почувствовал: – Не то!
Глядь – огнеборцы (парни не из робких),
Уж сматывают шланги у него…
И тут же брат посапывает тихо.
Пропах весь дымом. Мокрый. Но – живой.
Простился, мол, не поминайте лихом.
В гостях неплохо, да пора домой!
Степан – за тряпку. Чтобы дом был светел.
Гудел неделю верный пылесос.
И за уборкой даже не заметил
Сколь почтальон открыток им принес.
Без слез никто такое не читает:
«Вновь торжество. Жди, Степа, ходоков».
Уж больно всем по нраву, как встречает
Он у себя родню и земляков.
Отказ – Степану против всяких правил.
Вновь ждет на праздник озорных сельчан.
Лишь заявленья загодя направил:
В милицию. Пожарным. И – врачам!

Цена согласия

Своих деньжат у Степы не бывает.
Зато чужие водятся всегда:
Соседу-инвалиду покупает –
Лапшу, батон, бутылку молока…
Все донесет в хозяйственной «авоське».
Сам Бог велит такого поддержать.
А то и вывезет соседа на коляске,
Чтоб свежим воздухом мог вволю подышать.
Старик давно прикован был к кровати
Но сохранил тепло в душе к другим.
Что ни прогулка – голубям прихватит
Буханку, словно братьям дорогим.
Но жизнь скупа, как водится, к такому
Прибрал Всевышний, старика – к себе.
Последний раз зашел к нему Пахомов.
Со скорбной лентой на простом венке.
Прошли сороковины с поминаньем,
Над стопкой Стёпа, доброе сказал.
Как вдруг нотариус приходит с завещаньем,
Мол, Вам наследства, малость, отписал!
Всё что досталось, потребил он смело:
Купил горбыль в «нешкуренной» коре,
И, как велело плотницкое дело,
Построил голубятню во дворе.
Всё получилось хорошо, «навроде»,
Хоть приглашай всех птиц сюда на съезд!
Хотя беда была уж на подходе:
Сосед вселился новый – в их подъезд.
Сначала грузчиков была с вещами сила,
Затем подъехал – «богатей, как – принц»,
Чей «Мерседес», помётом облепила,
Летевшая по небу, стая птиц.
Другой бы согласился, примирился:
Ну, в чем же голубей теперь винить?
А этот – так ядрено рассердился,
Что «Яд» добыл, чтоб всех перетравить.
Все голубиное – разнес он на кусочки,
Войдя всерьез в самоуправный раж.
Пришел Степан, а под ногами – птички,
Была где голубятня – там гараж.
Собрал Пахомов травленных – в коробку,
Понес подальше, чтобы закопать.
А вдруг навстречу – санитар не робкий.
Велит источник мора указать.
Не стал жалеть Степан купца-стервозу.
Привел инспектора, где птиц тот потравил.
 – Очаг закрыть! – и строй цементовозов,
Раствором крепким все вокруг залил.
Пришёл богач с ключом от «Мерседеса»
И «жабы» задавил его мандраж:
Бетонное подобие утеса,
Стояло там, где прежде был гараж!
Спокойно встретил Степа суматоху.
Собрав горбыль, в соседнем уж дворе,
Получше голубятню, в миг, отгрохал
На радость всей окрестной детворе!

Народное достояние

Коль, уж положен – отдых по закону,
То на природе, лучше, отдохнуть!
Срывая численник, уж знал Степан Пахомов
Куда на лето будет его путь.
Прошли года, мелькнули расстоянья
Но помнит Степа – школьные дела,
Как озеро – «народным достояньем»
Учительница искренне звала.
А потому все отпуска, отныне,
Решил Пахомов – там лишь проводить,
Где в детстве бегал с пятками босыми
На озеро карасиков удить.
Заранее, всё приготовив плавать,
Надул свой круг спасательный, «как след».
Шасть – к озеру. И слезы стали капать,
Ведь, кроме свалки – ничего там нет!
Тогда лопату взял он поострее,
Чтобы отрыть былые родники:
Что толку ныть, пропавшее жалея.
Беду ж исправить можно в две руки.
Начальник тут явился – честь по чести,
Спросил: – Почто он землю ворошит?
Степан и выдал: Мол, на этом месте
Народа достояние лежит.
Пришел назавтра – продолжать копанье,
А там уж экскаватор роет гладь.
К тому же у прораба указанье:
 – Всех лишних в котлован не допускать.
Когда родник ударил вверх водицей.
Стремясь, упущенное время наверстать,
Пришлось тут землекопам расходиться:
 – «Клад, - поняли. – Другой не отыскать!»
Опять Пахомов вышел искупаться,
Но школьный педагог его нашла:
 – Вот чем, Степан, пора теперь заняться»!
И список гибнущей природы подала…

Золотые рыбки

В денек свободный, выйдя на рыбалку,
Крючки Степан недаром навострил.
Клевало так, что прямо спозаранку
В руках с мормышкой всё вокруг забыл.
 «Устал от радости!» – подходит точно слово.
А разогнувшись, Степа вдруг притих:
Горела жёлтым – чешуя улова,
Поярче даже – рыбок золотых.
Но, ненадолго радости хватило,
Понятны стали желтизны следы,
Ведь прямо к берегу с завода подходила,
Труба со стоками технической воды.
 «Не пропадать же рыбке, в самом деле?»?
«Барышецких», стал жертвой он идей.
На рынке встал, где тоже – не имели,
На свой товар бумагу от властей.
Всю выручку задумал растранжирить:
В кафе ухи тарелку заказал
И стал хлебать, не вздумав то проверить,
Что суп – из рыбы, сам же что продал.
С трудом очнулся на больничном ложе,
А рядом – врач. На шапке – кранный крест.
И объясняет: – Кушать, друг, негоже,
Самоубийца, что и тот не ест!
Терзало и раскаянье подспудно.
Поправившись, пошёл к реке чуть свет.
И вывел у трубы словами крупно,
Что «Рыбной ловле вышел здесь запрет».
Но не того эффекта он дождался:
Запретной рыбке, знамо, каждый рад!
Уже назавтра город весь собрался
Сомнительный тягать из лунок клад.
А истина нашлась – не днем с лучиной:
Стал черные очки он нацеплять,
Чтоб впредь – не соблазняться дармовщиной
И нарушителей (как власть) не замечать.

Агитатор

На всякий праздник – есть свой деготь в ложке.
Май – на носу. А «телик» – заморгал.
Пришлось нести до «теленеотложки»,
Где телемастер долго колдовал.
Со временем, обратно – в перегонку,
Бежал Степан, успеть, чтоб к «Новостям».
А дома тесть прилаживал на стенку
Картонный репродуктор – ветеран.
Зато когда усядется, бывало,
За стол накрытый, дружная семья,
Тесть любит, чтоб «тарелка» диктовала
Им репортаж с парада у Кремля.
Потом балкон их ждет и «козьи ножки».
Где под махорки ароматный дым,
Припомнит дед атаки и бомбёжки,
Когда на фронте был он рядовым.
– Уже война катилась к завершенью. –
Семен Петрович кашлянул в усы.
 – Я, воротясь до части, с излеченья,
Стоять был послан штабом – «на часы».
Пост непростой доверил, Семену.
Солдат такого больше не встречал:
Он охранял «АгитПолитМашину».
Чей рупор немцев – к сдаче призывал.
Полуторка простая, хоть и с тентом.
Под ним радист, включает микрофон,
То – агитатору с пропагандистским текстом,
То – крутит Баха, старый патефон.
И про обед за этой канителью
Не позабыл радист. Пошел «рубать»,
Не выключив свой усилитель с целью:
 – Вернувшись, снова немцев убеждать!
Война – войной, а помни цель святую,
Коль есть возможность – наедайся впрок.
Сходил Семен на кухню полевую,
Где пшенной каши дали котелок.
И старшина не позабыл о главном.
Поднес сто грамм наркомовских он так,
Что фляжка булькнула на удивленье славно.
Как будто в ней – не водка, а коньяк.
Где примоститься, чтобы пообедать?
Хоть май, а солнце – жарит как с куста.
Решил солдат грядущую победу
Отметить в будке их «Агитпоста».
Того не ведал, ложку взявши в руки,
Отхлебывая с фляжки боевой.
Что включен микрофон. И эти звуки.
Несутся громом над передовой.
И замер фронт, услышав не бельканто,
А смачный – «бульк» и – каши полон рот?
«Хрум-хрусть» - для едоков, как эсперанто!
Здесь с русского не нужен перевод.
Бежит радист, не дожевав котлету!
Он понял, что в машине: – Кто-то есть.
И могут, ведь привлечь его к ответу,
Коль будут продолжать, там дальше есть.
Нет худа без добра, как говорится.
Не сосчитать по поднятым рукам.
Сколь вылезло из укреплений фрицев:
Сдаваться в плен отменным едокам.
В воспоминаньях тесть дошел до края.
Кивнул на репродуктор на стене:
 – За то, сынок, «тарелку» уважаю,
Что помогла нам выстоять в войне.

Специалист

Газета свежая – сама просилась в руки,
С телепрограммой в несколько полос.
И на рекламу поглазеть от скуки
Степан, засунул любопытный нос.
Его вниманье приковал источник:
Различных справок и ответов рать.
Но в тот момент, Пахомов был не очень
Предрасположен, что-то узнавать.
По телевизору футболом «угощали».
Присел Степаша, с баночкой пивка.
Но, только, лишь, на поле заиграли,
Как позвала сердитая жена.
Стирать она затеяла под вечер,
Да кончился стиральный порошок.
И тоном тем, какому не перечат,
Велела, чтоб за «Лотосом» пошел.
А у Степана на уме лишь мячик.
И в магазин не хочется бежать.
На счастье, в памяти вдруг распахнулся ларчик:
Как быть? Могу недорого узнать!
На телефоне диск крутил с надеждой,
Что грамотей, развеет этот шок.
И оправдал тот чаянья невежды:
Мол, пиво есть – зачем же порошок?!
Недаром в «Жигулевское» – для пены,
В «Пивбарах» сыплют, что не сыщет шмон.
Поверил Степа. В качестве замены,
Пивной запас – в бельишко вылил он.
Потом советчик выручил с морилкой.
Свой шкаф чинил – забросив скипидар.
Здесь обошёлся винною бутылкой:
Крепленый пригодился «Солнцедар».
На Пасху яйца красил только «Шерри»,
Ликёром – не особо дорогим.
И, так теперь в советчика поверил,
Что стал Пахомову едва ли не святым.
Решил презент снести за все советы,
Что получил, иль будет получать:
Коньяк купил (и тортик взял при этом),
Чтоб было чем спиртное заедать.
Когда ж пришёл по адресу в газете,
То у крыльца тяжёлый вздох исторг:
Был офис «супер-пупера в совете»
Под той же крышей, где суровый морг.
Знакомый – телефонный, был в фуражке
С околышем как красно-бурый шпат.
Он на коньяк так вымолвил Степашке:
 – Чайком разбавлен явный суррогат.
И рассказал «ответов повелитель»,
Откуда вдруг могучий интеллект:
– Ходил работать раньше в «Вытрезвитель»,
Которого теперь уж больше нет.
Стал в Морге подрабатывать немного,
Опознавая тех, кто выпивал,
Замерзших  на заснеженных дорогах,
Где их теперь – никто не подбирал.
Наслушался Степан таких рассказов,
Закрытый «Вытрезвитель» пожалел,
Да и пошел вдоль всех пивнушек – на дом.
А не свернуть чтоб – шоры он надел.

Отпускник

Кто не работал как вулкан
И дня не допуская пропуск,
Тот не поймет – как ждал Степан
Свой ежегодный летний отпуск.
Жаль только – в «Зооуголке»
Сей отдых не был «Звездным часом»…
И не гадая по руке
Пахомов знал: – «Пустая касса!»
А как иначе, коль халтуру
Зоологам иметь – за стыд!
Всем отпускные лишь натурой –
Мальком аквариумных рыб.
Деревня ждет – коль, выпал отпуск.
«Здесь воздух чудный»! – брат писал.
Собрав подарки, на автобус,
Билет себе Пахомов взял.
В село попал не очень поздно:
Брат Николай не заскучал.
Обнял он гостя принародно,
И у крыльца расцеловал!
– Прими подарок! – Стёпа щедро
С мальками протянул сосуд.
 – Живёшь, я вижу, ты безбедно,
А рыбки скрасят твой досуг.
Назавтра вышли «на природу»:
На пруд, что брат арендовал.
Тот, зная Стёпину «породу»,
Все наливал, да угощал.
– Неплохо б, рыбки на жарёху?
Завел Степан издалека.
 – А наш карась живет неплохо,
И не клюет на червяка.
– Ничо, Колян! – сказал братишка,
 – Проблема эта – ерунда!
И через день принес, (как в книжке),
Два, рыбой полные, ведра.
Карась в сметане – объеденье.
Сам просится скорее в рот.
Набравшись силы с угощенья,
Повел братан – на огород.
Включил мотор. Взял шланг. И все же
На грядки не спешит вода.
 – Откуда взяться она может?
Коль больше – нету, здесь, пруда!
Едва сказал Степан, по чести:
Как, пруд спустив, улов добыл
Настал черед хозяйской мести.
Но драп Степана сохранил.
Потом он сам же все исправил:
Зарыл «прокоп» – за день. За два –
Воды с колодца столь доставил,
Хватило чтобы – для пруда.
А, уезжая восвояси,
Не посчитал за тяжкий труд,
Мальков Гурами и Барбуси
Из банки вылил прямо в пруд.
Проходит год. От Николая
Пришло «Похвальное письмо»:
Любовь Степану выражает,
Мол, гость озолотил его.
В пруду повырастали рыбки
Их «рвут» с руками, в драку, в лёт!
А дальше вынес брат за скобки,
(Что в гости больше не зовет)

Кошелёк

Простому человеку до бюджета,
Как до Монголии добраться босиком:
 – Лишь бы случалась вовремя зарплата!
Но тут Степана ожидал облом.
Аванса – нет. Получку – обещают.
Домой пошел, не поднимая ног.
В душе, кляня и даже проклиная:
 – Безденежный свой «Зооуголок».
И вдруг Фортуна повернулась боком:
Он грустным взором рассмотреть все ж смог,
Лежащий на земле – под водостоком,
Довольно пухлый чей-то кошелёк.
Поднял находку – обомлел от счастья:
Купюры пачкой, словно бы во сне.
Пахомов, позабыв про все несчастья,
Гостинцев накупил своей семье.
Принес домой. Жена глазам не верит:
 – Степанушка, зарплату получил?
А тот в ответ (плотней захлопнув двери):
 – Про деньги, дорогая, помолчи!
И верно – мог вернуть все растеряхе,
Но, поступил как крайний из жлобов.
А тут ещё пришло на ум Степахе:
 – Всерьез заняться сбором кошельков.
Махнув рукой на прежнюю работу,
Он день-деньской, по улицам блукал.
Но уж никто, нигде и отчего-то,
Для Степы кошельков уж не терял
И вдруг опять, как встарь, из «Гастронома»
Покупок сумку еле доволок.
Ладонями жена всплеснула дома:
 – Неужто, вновь, нашелся кошелёк?!
Обосновал супруг свои растраты:
 – Бюджет сегодня деньги выдавал!
И эта (пусть и скудная) зарплата
Надежней, чем – случайный капитал.

Перекур

Работу всю – не переделать сроду!
Степан, «как уморится от трудов»,
Взял на себя нешуточную моду:
С руками скрещенными, отдохнуть без слов.
Но помешал начальник созерцанью,
Еще, не завершенных днем, делов
Пахомова подвергнул порицанью:
Лишь перекур, позволить, мол, готов!
Пришлось «Курилку» срочно обустроить,
Где отдых осязаем, а не лень,
Чтоб, впредь, никто не мог побеспокоить,
На репутацию, не смел набросить тень.
Повадился и шеф «на огонечек»,
Зайти, «стрельнув» попутно закурить.
Как отказать? Коль просто – между прочим,
Протянет руку: – Дай мне – «посмолить»!
Тут сигареты, вдруг, подорожали.
На них зарплаты стало не хватать.
Поджилки у Степана задрожали.
Задумался: – Как дальше выживать?
На счастье, «от личинок» – в огороде
Сажал табак всегда среди кустов!
И вспомнил, что его курили, вроде,
В эпоху молодости «дедов и отцов».
И, насушив без меры, самосада
Он «козьи ножки» стал себе вертеть.
Такого шефу курева – не надо!
Тот на махру не может и смотреть.
Но все ж терпел, до памятного раза.
Степана, вновь, за «крепачком» застал,
И пробубнил, прям, из противогаза
О том, что комнату – «Для отдыха» создал.
С тех пор Пахомов, натрудив мозоли,
Идет смотреть мультфильмы иль кино,
Где, с телевизором, и теннис есть – настольный.
Курить, вот только, там запрещено!

О чебаках и Вето

Как утро, так Пахомов – на посту.
Метёт, пока не взмылится рубаха.
А тут во двор, кромсая чистоту,
Заехал танк – стальная черепаха.
Из люка показался в форме «шкет»:
 – Веди, браток, до главного в конторе.
Есть у меня к нему большой пакет.
С каким гражданский, сроду, не поспорит!
Родной начальник «Зооуголка»,
Приветил гостя с радостью во взоре.
Сказал танкист: – Противника рука
Грозит достать нас прямиком из моря!
Был в том же духе приведен приказ:
«Найти дельфинам вражеским управу»!
 – Теперь, Степан, зависит всё от нас!
Шеф завил. – Давай, трудись на славу…
В помощники прислали морячка –
Представился Портянкиным он – Витей.
А у Пахомова в заначке – ни сверчка,
Один лишь ёрш – аквариумный житель.
Пришлось за книгами, полдня совсем не есть:
Нашел том Брэма. Выдрал те страницы,
Где про дельфинов сказано, как есть!
И даже напечатаны их лица.
Учил матроса Степа, как умел:
 – Увидишь гада – драпай без оглядки!
А если будешь понапрасну смел,
Того гляди – откусит обе пятки.
Теорию усвоив «на зубок»,
Пора на практике её проверить тиной.
На камбузе им выдали паёк:
Мешок перловки быстрорастворимой.
На берег вышли. Развели костёр.
В кастрюлю булькнули перловки зерна градом
Лишь закипело, как навар попёр,
В таком объеме, что хоть стой, хоть падай.
Была река совсем недалеко
Излишки каши, прям в неё, скатились.
А вскоре тут такое началось,
Что Стёпа с Витей очень удивились.
Чтоб каши той учуять снова вкус,
Готовы были чебаки отныне
Врагу любому нанести укус,
Торпедой жахнуть – в брюхо субмарине.
Но вот беда – тот кок, что выдавал
Перловку всем – налево и направо,
Затем крупу из-под полы продал
И тем прервал успешное начало.
Но не пришлось им горевать о том.
Опять танкист является с пакетом:
 – Про опыты узнали «за бугром»!
ООН на них уж наложила Вето!

Место по билету

Следить за обувью – обязан, всяк, мужчина.
И в этом деле – лучше не филонь!
Пахомов тратит много гуталина,
Ботинки, чтоб, сияли как огонь!
А так как, улицы достойны сожаленья,
Ступает осторожно по пути.
В пылу, чтоб пешеходного движенья,
Ногою грязь случайно не найти.
И вдруг, заметил – рядом с остановкой,
Прям на земле – билетик проездной:
 – Посеял» пассажир, видать, не ловкий.
А коли так, билетик будет мой!
Теперь нет смысла рвать в пути штиблеты:
 – Есть проездной. Так что ходить пешком?
Но, только, мчались мимо – как ракеты
Автобусы, набитые битком.
Степан и тут нашел, однако, выход:
Надумал сесть – «стартует, где, маршрут».
Не ведая, что лишь разбудит лихо,
И неприятности его не обойдут.
Вошел в салон, как модник на картинке.
И давку смог успешно пережить.
Да только оттоптали так ботинки,
Что просто стыдно стало в них ходить.
Причину бед увидел в прегрешенье:
 – Чужой билет не следовало брать!
Понес его, тогда, он в «учрежденье»,
Находки в очереди ждали, где, сдавать.
Чиновник, там, на Степу рассердился:
 – Полны билетов, сданных, сундуки!
Их выбросили все, кто убедился:
Езда в автобусе, что стала не с руки.
Но у Степана мысли, явно, тоньше.
Теперь в кирзовые обулся сапоги.
Не «пялиться», чтоб под ноги, как раньше.
И, что-нибудь, обратно, не найти!

Полоса препятствий

Почистить мелом Кубки, чтоб сияли,
Пахомов любит в «Зооуголке».
Ведь для того с трудом их добывали,
Чтоб рядом – помнили! И знали – в далеке!
Но победить на конкурсе – где мыши,
Иль на рыбалке – больше всех поймать,
Совсем не то, что «По приказу свыше
Пересеченную дистанцию бежать».
Зато манил начальник новым кедом
И майку, грит, достать тебе могу!
 – Мне этот стиль, – сказал Степан. – Не ведом.
Я в повседневной форме побегу.
На старте смог – мгновенья не потратить.
Хоть, на других не видел пиджаки.
И грязь на трассе, словно, «чисту скатерть»,
Месили с микропоркой башмаки.
Препятствий, в ходе кросса, было много.
Но их Пахомов ловко обежал.
Ну, а когда закончилась дорога
Он первым ленточку на финише порвал
Победный Кубок завоеван честно.
На пьедестал поднялся он – один
Так как, соперники застряли повсеместно,
В таких условиях, далеких от равнин.
Тут репортеры сворой подступили:
 – Секретом поделитесь на весь свет.
Как вышло так, что всех, Вы, победили,
Там где пути (как такового) – нет?
– А вы с моё, – ответил. – Походите,
Там, где киоски заслоняют путь?
Пусть ничего купить там не хотите,
Но, все ж, приходится – вокруг него вильнуть.
Кто в тех «комках» привык запасы делать,
Сейчас отстали, словно слабаки,
Мне ж от киосков – долго ещё бегать!
Сказал Степан и стиснул кулаки.

На чужом месте

Не бесконечны хлопоты, заботы.
Настанет, вдруг, пора и отдохнуть…
Степан Пахомов, воротясь с работы,
Собрался к телевизору прильнуть.
Включился «ящик». Но, моргнув разверткой,
Погас экран – заветный, голубой…
Степан залез в нутро его с отверткой,
Да понял, что не справится с бедой.
Был телевизор не такой уж древний.
Талон гарантии – вот он, по чести честь:
 – Небось, живем не где-нибудь в деревне?
В «Бюро ремонта» телемастер есть!
Пришел Степан. Но там его не ждали
Приёмщица – за вязаным носком,
То – «Гербалайф», то  – детские сандалии
Купить предложила базарным голоском.
– Мне мастера давай иль «Книгу жалоб»!
 – Ах, книгу?! – та, улыбкой расцвела.
 – Заведующий у нас, таких, пожалуй,
Поэтов и не видела страна.
– Какой поэт? Сломался телик дома!
Разгневался. Ногой ударил в пол…
Схватило сердце. И осел Пахомов.
Несут ему – воды и валидол.
 «Ноль три» набрали, выгадав минутку.
Примчались – «в белом», в самый скорый срок.
Тут, испугался Степа, не на шутку:
Его обмерили и вдоль, и поперек.
Неужто, гроб заказывать собрались?
Но страх развеял вежливый медбрат:
 – От всей души, для Вас, мы постарались,
Скроили модный, замшевый пиджак.
Степан бежать – а то пошьют и брюки.
Но в дом войти – осмелиться не смог.
Взломали дверь, шальные, злые урки.
Впустил воров – пахомовский порог.
Патрульной службе выразим почтенье:
Примчались, тотчас, вызов получив.
В квартиру ворвались, без промедленья,
А там – домушник разложил ключи.
Успел наладить вор свою добычу,
Но дальше вышел у него облом:
Арестовали, увезли «на кичу»,
Чтоб, впредь, не занимался воровством.
Степан доволен – «ящик» починили,
Поправить дверь – ему «как дважды два».
Ведь был он плотником, пока не пригласили
В…гипнотизёры «Зооуголка».
Там, прямо скажем – лодырю работа:
На рыбок пучить, день за днем, глаза.
Все остальное – не его забота!
Лишь бы зарплата – вовремя была!

Пираньи

Судьбы такой Степан « не бачил»:
Шеф, уезжая налегке,
Его за старшего назначил
В их славном «Зооуголке».
А очень скоро шлет посылки:
Бутыли полные мальков.
Обратный адрес – с Амазонки.
И подпись шефа «Будь здоров!»
Забот прибавилось с излишком:
Что делать с рыбой? Как тут быть?
Раскинул он своим умишком
И понял: «Нужно подучить!»
Засел за книгу о пираньях,
Пытаясь вникнуть: «Для чего,
В командировке прохлаждаясь,
Шеф вспомнил зама своего»?
Одно дошло бесповоротно:
Сих рыб, в аквариум простой,
Впускать уж больно неохотно:
 – Придется, знать, стеклить другой!
Ну а пока: – Живите сами…
Он в ванной им нашел приют.
Хотел засесть над чертежами,
Но выходные – тут как тут!
Потом, опять – не до работы:
Прознал народ, про сей завоз.
Ну, и добавилось заботы:
Ответом сыпать на вопрос.
Прослыл Пахомов сущим докой.
Стал лекции читать, о том,
Каким большим и нужным проком
Пиранья выйдет за столом.
Тем временем, деньки летели
Стремительно неслись часы.
Друг дружку рыбки в ванной ели,
Пока совсем не подросли.
Хоть и ходили кривотолки,
Степан забыл, за суетой,
Что могут быть, как злые волки,
Для всех пираньи под водой.
Он в ванну сунулся умыться
И вскачь, как будто из огня,
Смогли зубами уцепиться
Пираньи в руки до локтя.
Пришлось стремглав чертить и мерить.
Ещё быстрей – сооружать,
Аквариум речному зверю,
Чтобы не смог совсем сожрать.
 – Тут шеф вернулся из отъезда:
 – Что, Степа, лень подрастерял?
Тот, молча, в латах из железа
Пиранью кормом ублажал…

Обмен

Собак бездомных много всюду рыщет.
Той повезет, коль, в «Зооуголок»
Ее Пахомов в подворотне сыщет…
Не счесть, кому – он, эдак вот, помог.
И про щенят Степан не забывает,
Хозяев каждому – ответственных, найдет.
Он, про таких, в газетах прочитает
И там же объявление дает.
С Петровым познакомился…по лаю.
Тот пса забрал у Степы навсегда.
А тут, вдруг, появился, мол, съезжаю.
Нашел обмен хороший для себя.
Вот будка остаётся от Полкана.
И бросить жаль. И не везти ж с собой…
Но это – не проблема для Степана.
Легко – подарок принял дорогой.
Вокзал. Вагон. Гремит на стыке буфер.
Петров уехал, жаждя перемен.
Туда, где ждал его какой-то ловкий маклер.
Устроивший сверхвыгодный обмен.
Степан к подарку подошел – не в шутку.
Да и делов – заколотить всего
Оставшуюся от Полкана будку:
 – Вдруг пригодится крыша для кого?!
И, как накаркал, плотник несусветный:
Петров вернулся, в скорости, пешком:
Обиженный, голодный и раздетый.
С таким же грязным, верным кобелем.
Степан в буфете взял им бутербродов
И долго слушал, глядя сквозь слезу,
Как обманули этих сумасбродов,
Теперь, пополнивших собою, голытьбу.
Но, всё не так, уж, плохо в этом мире.
Повел Степан Петрова с верным псом.
К их (на двоих) теперешней квартире,
Из будки, обернувшейся, вдруг, в дом.
Степан заходит в гости к новоселам,
Те – копят на просторнее жилье.
В пример их ставит всем своим знакомым,
Чтоб знали, как орудует жулье.

Сотовая приманка

Коль, гость пожаловал, хозяевам – забота:
Встречай, отставив прежние дела!
К Пахомовым заехал издалека,
Кум-пасечник с «таежного угла».
Как водится – гостинцев кладь ручная:
Мёд, что на майском собранный,  лугу.
Жена Степана, гостя привечая,
Смахнул радости внезапную слезу.
Изрядный стол по-быстрому накрыли,
Откуда отвлекались лишь на сон.
Жаль, что хотели – не договорили
Был срок поездки. Кончился и он.
– Дарю мобильник, кум, тебе в дорогу,
Он и в тайге глухой соединит!
Сказал Степан, прощаясь у порога:
 – В звонках скорее время пролетит.
Но связь недолго с пасекой держалась.
Дареный смолк у кума телефон…
Тревога Степе в душу забиралась,
Когда принес посылку почтальон.
В письме таёжник сетовал на «сотик».
Мол, перестал, совсем, соединять.
– Снесу,  где брал. Пусть чинит их работник!
Пошел Степан поломку исправлять.
Знал бы, где пасть – там постелил соломки…
Ждал за углом – задиристый амбал.
Он у Степана – без головоломки,
Нож показав, мобильник отобрал.
– Ограблен начисто! Скорей держите вора!
В милицию бедняга прибежал.
Сотрудники пошли без разговора.
Глядят – лежит под пчелами амбал.
Все разъяснили фирмачи – связисты:
На пасеке, мол, в сотовый прибор
Из ульев пробрались «авантюристы»
От прежней жизни, отвернувши взор.
Не знал бандит, его и уложили.
Медаль Степану выдал генерал.
А вскоре куму должность предложили,
Чтоб связь мобильную и дальше охранял!

Семечки

Когда запахло жареным предельно,
То, знать, Пахомов выбрался к плите.
Калит он с солью (вовсе не раздельно),
Подсолнечные семечки себе.
Зато потом – на улице, привольно
Плюёт, прям, под ноги – тех семечек лузгой.
Но вот, однажды, повстречал патрульный,
И «Акт» по форме выписал штрафной.
С тех пор Степан повсюду урну ищет:
 – Не мусорить! – терзает естество.
Тем более, что урн повсюду – тыщи.
Но хулиганами разбито большинство.
Вот и понес Пахомов заявленье.
Туда, где не увидишь мозоли:
Мол, выскажите ваше повеленье,
Чтоб урн побольше, новых привезли.
А там ответили, что план давно исполнен:
На урны столь бетона отвели,
Что мусора не хватит их наполнить,
В чем очень горожанам помогли.
Потом со Степой вместе посмотрели
Сооружение повыше пирамид:
На зависть и Зурабу Церители:
Бетонное огромище стоит.
 «Не поломать»! – решит, коль, кто подспудно
И втихаря – домой не унести.
Да только подниматься очень трудно,
Чтоб мусор бросить в урну из горсти.
Но и теперь Степан совсем не тужит,
Хоть, семечки забросил. Еже ей.
В дорогу ж хлеб он кубиками сушит.
Коль, нету мусора – от этих сухарей.

Рикша

От руководства быть подальше – ловко!
И радовался Степа неспроста,
Когда из тропиков «пришла» командировка,
Начальнику их «Зооуголка».
Но зря Степан на отдых планы строил,
Шеф строг был в телеграмме, как всегда:
Потребовал, чтоб транспорт приготовил
Встречать его приезд из далека.
Пахомов тачку снарядил, как надо:
Всё не в руках поклажу волочить!
Начальник же смеялся до упада:
 – Ты будешь рикшею меня теперь возить!
Тут пригодились навыки Степану:
Тесать, сверлить и гвозди забивать.
Зато собрал повозку без изъяна:
По городу начальника катать.
Тому понравилась такая «персоналка»,
С утра, да с горки – мчится с ветерком.
Лишь к вечеру нужна и погонялка,
Чтоб рикша был отменным рысаком.
Зато Степан не рад, кем оказался,
Для ветеранов, что – бесплатный перевоз.
А что поделать: «Груздем, коль, назвался,
То из лукошка не кажи свой нос!»
Затем «автобусник» едва не покалечил:
Мол, перевозчиков – огромным стал процент!
А кто всех – «пассажиром» обеспечит?
Когда ещё и рикша – конкурент?
Хотел Степан по вечерам «ездочить»,
Но встретился в пути злодейский тать,
Тот слесарь, днем кто ножик остро точит,
Потребовал всю выручку отдать.
А тут опять взял шеф командировку.
Теперь, туда, пустыня, где – кругом!
Так что Пахомов ждем «ориентировку»:
Верблюдом стать иль просто ишаком…

На подножном корму

Кто раз, хоть, заводил скотину,
Тот знает цену для кормов.
Не все ж одно – растить свинину
Или зверькам – устроить кров
Не позабыл Степан про кошек,
Про рыбок в «зооуголке»…
Как вдруг начальник при кормёжке
Наложил вето на еде.
Мол, в выходные ж всем – диета!
Пусть корм подножий познают.
Иль от родни – по белу свету,
Что могут, тащат и несут…
Ларь с комбикормом запирался.
Печать поставив, где замок.
Начальник в кассе расписался
За то, что сэкономить смог.
Затем – собрав припасы, лески,
Отправился на «Джипе» в путь,
Через луга и перелески
К реке – от дела отдохнуть.
Степан, приказом пораженный,
Зрил на протекторов следы,
И слушал гомон раздраженный,
Зверей, желающих еды.
Но делать нечего. Взяв тачку,
Для всех своих голодных ртов,
Их перевез Пахомов к речке,
Где было много червяков.
Кого – пустив пастись привольно,
Кого – вернув в речную гладь,
Вдруг стал от них Степан невольно
Добычу знатную сбирать.
Крючки с наживкой самой разной
Скусив, тащили караси.
Глядь, пес бежит, неся прекрасный,
Батон копченой колбасы.
Не зря вороны улетали:
Вот – сыр! Батоны – как с печи!
А в клювах серебром блистали,
Автомобильные ключи.
Не только сами ели вволю.
Их «продотряд» доставить смог,
Припасов разных на неделю,
На весь их «Зооуголок».
Уж забывался рейд на речку,
Когда, кусая бутерброд,
Пахомов видит – прям к крылечку
Начальник чуть живой идет.
И рассказал, слезу глотая,
Как на природе, на него,
Зверей напала злая стая:
 – Все растащила от и до!
Не жрамши был – два дня, две ночи.
И дважды проклял тот ручей,
Толкая «Джип», тяжёлый очень.
А как уехать без ключей?
Припомнил тут ворон Степаша,
Барсетку. В ней – ключи, права…
 – Вот подобрал. Быть может, Ваша?
Шеф, с радости, забыл слова.
Потом пришел в себя, «болезный»,
И, продолжая ликовать,
Зверушкам корм велел полезный:
 – В два раза больше выдавать!

Заклёпки для штанов

Места, где ценят по одежке,
Степан обходит вдалеке:
Ведь, обносился так, что кошки
Смеются в «Зооуголке».
Сам он – скромняга, что похвально,
Не брал ни взятки, ни дары.
А тут на брючине – нахально,
Глядит коленка из дыры.
Пошел домой, взяв птичью клетку,
Мол, починю и принесу.
А сам дырявую коленку
Скрывает ею на ходу.
Вдруг возглас: – Стёпа. Ты ли это?
Пахомов, глядь, то старый друг
Свой «Мерседес». Свою карету.
Притормозил, заделав круг.
Обмыли встречу в ресторане,
Где друг отменно угостил.
К тому ж, не замечая рвани,
Степану дело предложил.
В свободный час – калымить можно.
Не денег, ведь, просить взаймы?!
И дело, в общем-то, несложно:
Заклепки ставить на штаны.
Ещё сильнее обтрепался
Пока кувалдой колотил.
Зато приятель рассчитался
Так, что Степан про все забыл.
– Теперь и приодеться вправе,
С тугим от денег кошельком.
Пахомов сам себя направил
В престижнейший «Торговый Дом».
На цены глянул – стало плохо:
Пиджак от «Гуччи» – миллион.
За галстук «Валентино» – с лоха
Возьмут, как за муки вагон.
Не прост Степан, когда «не датый»,
Нашел товар за полцены.
На рынке – на свою зарплату,
Оделся с ног до головы.
Ботинки – «Саламандры» круче.
Костюмчик – «Кристиан Диор»!
И даже джинсы от «Версаче».
На Степе всем ласкают взор.
Одна удача не бывает.
Пахомов, чувствуя свой вес,
Увидел – мимо проезжает,
Дружка – знакомый «Мерседес».
Поднял ладонь: – Я тот, кто нужен!
Но, друг Степана не узнал,
И грязью окатил из лужи,
Когда  впритирку  проезжал.
Жена стирала и скоблила,
Пыталась утюгом пройтись.
Но этим лишь усугубила:
На ветошь, шмотки расползлись.
– Подделки лучших фирм на свете!
Кричал Степан в кругу семьи,
Пока на джинсах не приметил…
Заклепки личные свои.

Дом «на вырост»

Степан ждал лета с тайною мечтой:
На «велике» – со свистом покататься!
Но «лисапед», когда-то – дорогой,
Не пожелал в дорогу починяться
Пришлось пешком идти на рыбий клёв.
Взяв удочку, ведерко под ушицу.
Не ведая, что встрянет рыболов,
В историю, какая не приснится.
Все началось с охоты на червей:
Наживку, ведь, Пахомов роет лично.
И, собственной лопатою своей,
Раскоп затеял площадью приличной.
И вдруг увидел прямо пред собой
Фигуру, знал которую с пелёнок:
Там «тыщу» лет (присыпанный землёй),
Спал небольшой, шерстистый мамонтенок.
Разбуженный Степаном ото сна,
Детеныш мамонта – не брат был попрошайке.
Он принялся нагуливать бока.
Кормясь травой на солнечной лужайке.
А в понедельник: раненько, с утра
Привел Степан питомца на работу,
Где их начальник «Зооуголка»
Не отказался проявить заботу.
Лишь только, пусть Пахомов сам решит,
Где будет жить отныне мамонтенок?
А уж начальник лично разрешит
Пастись тому в колхозе средь буренок!
Тут Степа вспомнил про велосипед,
Со множеством проколотой резины:
 – Иного «материала» коли нет,
Пойдет такой! Лишь был бы клей на шины.
А осенью – на стойловый сезон,
Вернулся мамонтенок, так подросший,
Что выглядел как настоящий слон
И домик был ему теперь… калошей.
Но у Пахомова на всё есть свой ответ.
Взял он насос и накачал резину.
Остался без колес пусть «велсапед»
Зато ангар стал точно под махину.

Лягушатник

Степану летом – не до сытой неги:
По рощам ждут, с топориком, пути.
Себе и родичам там вырубает слеги,
С какими – топи можно перейти.
Ведь, путь очистить, явно, не по силам,
Их Жилконторе, уж который год.
Проход квартальный затянуло илом,
Там и Сусанин тропку не найдет.
Да что тропа? В болоте, трижды клятом,
Гнус отыскал себе такой надежный кров,
Что у Пахомова уходит вся зарплата
На мазь от кровопийцев-комаров.
И тут, вдруг, вспомнил Степа – про лягушек
В террариуме «Зооуголка».
Им в ловле мух совсем не до игрушек:
Охотничьим традициям – века!
Переселил он пару – самых резвых,
И не ошибся, дали те приплод.
И особь каждая внесла свой вклад полезный
В борьбу с мошкой уже на первый год.
Прознали, репортеры – об успехе.
Примчались фильм о новшестве снимать.
Им-то Степан всерьез, не для потехи,
В подробностях, все смог пересказать.
Об этом новость сразу разлетелась,
О разведении лягушек во дворах.
И так французам в гости захотелось,
Что и понаедут, видимо, на днях.
О вкусах галлов, вспомнил в страхе Степа.
И ночью бросился спасать их со всех ног.
Француз лягушек, чтобы всех не слопал,
Вернул прыгучих – в «Зооуголок».
А утром даже руки задрожали,
И слезы радости обильно потекли.
Болото – под асфальт все закатали,
Дабы гостям понравиться смогли!

На пастбище

Когда-то пастбища встречались – повсеместно.
Теперь и с картой их не отыскать.
Нет в «Зооуголке» такого места,
Где б коровенку, можно выпасать.
Вот и гоняет Степа каждым утром
Кормилицу на заливной лужок,
Чтоб было молочка попить кому-то,
Под сдобный – с творогом, румяный пирожок.
Вдруг, незнакомец перевстрел, здоровый:
 – Здесь «Бизнесцентр», построен лично мной!
И не хочу, чтоб шастали коровы,
Там, где клиенты ставят транспорт свой!
Он для надежности запретный щит поставил,
С него волчище скалится теперь.
Мол, участь собственную можешь тут представить:
 – Ходи окружно, чтоб не скушал зверь!
Да путь другой Буренушка – не знает.
Хоть, страх унять никак не может свой,
Болезнь медвежья тотчас нападает,
Как щит увидит с волчьей головой.
В навозе – разных тьма ингредиентов.
Вот и пришлось, чтоб «Бизнесцентр» открыть,
Хозяевам, а так же их клиентам
Противогазы срочно нацепить.
И, лимузиновым колесам не подруга,
Лепешка, вляпаться в которую – легко.
Полдня смывают то, что от испуга
Оставило коровье естество.
Тут, «Бизнесцентр» слабинку дал немножко.
Сумел владелец кризис разрешить:
Буренке он – ковровую дорожку
Велел, чтоб не пугалась, постелить.

Блюститель чистоты

Потребно молоди – тепличное местечко.
В том «Зооуголковая» юдоль:
Коль, вырастил мальков для общей речки,
То и охрану, им – создать изволь!
На берегу поставили сторожку,
Как филиал от «Зооуголка».
Варить где рыбе нужную кормежку
И наблюдать откуда: – Как река?
Особо же Степану угодили,
Поставив там компьютер дорогой:
Со связью, чтоб, надежнейшею были,
Кто охраняют берега покой!
Пахомов так увлекся Интернетом,
Что день и ночь бродил себе в «сети».
Совсем забыв о береге, при этом,
И вдруг звонок: – Проверку скоро жди!
На солнце щурясь, вышел из сторожки,
И ахнул от того, что увидал:
От пикников, не только всюду – крошки,
Сплошь – бесконечный мусорный завал!
И в оправдание не скажешь даже слова:
 – Сам – без загара! Значит – сачковал!
Но «Дыма жидкого» флакончик, вдруг, раствора
Он в куче мусора, на счастье, откопал.
Копченый цвет втирал для ревизора,
И стал – коричневый балык напоминать.
Но тут, в другом чуть не испил позора:
Пустой флакон не знал куда девать!
Своя ж сторожка – на глаза попалась.
Туда, как в урну, мусор весь сносил,
Чтоб у реки – окурка не валялось
И ревизор язык свой прикусил.
Одна беда – нет больше Интернета,
Приходится за берегом следить.
И не дает, пока, никто ответа:
 – Почто удумали проверку отменить

Прикорм

От муравья, клопа и таракана
Избавить дом – не просто навсегда.
И защемило сердце у Степана,
Когда пришла коварная беда.
Весь «Зооуголок» – искал отраву,
Шли опыты совсем не «на авось».
Но, избавителя пожизненную славу
Пахомову снискать не удалось.
Все окруженье Стёпы разбежалось.
Никто не стал и адрес говорить.
Зато их тараканам оставалось,
С пахомовскими – дружбу заводить.
Но «свято место» – пусто не бывает!
Сосед приехал явно не простой,
От радости ладони потирая,
Что целый дом достался на постой.
В лаборатории услышав: – А пошел бы…
Тогда ж признал Пахомов свой облом.
И думал: – Как избавиться от колбы
С, так и не ставшим ядом, веществом.
Пошел как многие – по гаденькой дорожке:
Свалить не нужное, прям, на речной песок.
Но не успел все высыпать до крошки,
Как новосел пришел на бережок.
Мол, что затеял? Говори плутишка?
 – Прикармливаю рыбу. Дорогой!
Вот и пришлось взять ивовый прутишко,
И вместо удочки закинуть над водой.
И тут такое с рыбой приключилось:
Что без крючка цеплялась: – Еже-ей!
За полчаса их столько наловилось,
Что выросла гора из окуней.
А новосел и пуще расстарался:
Где был Степан – сетями все оплел.
И говорит: – Скорей бы, ты, убрался,
Я первый – место рыбное нашел…
Таким же – дома, новосел сказался.
Все перестроил, как «свою нору».
Кулак Степана с горечи разжался.
И колба вдребезги разбилась на полу.
Что не успел он высыпать на берег,
Тьму тараканов сразу привлекло
И с ними скарб свой, вынеся за двери
Сбежал наш перестройщик далеко.

Часы с кукушкой

Не каждый день – депеша заказная
Приходит с почтой из-за рубежа!
Пахомов, с любопытства угорая,
Письмо отдал, начальству, чуть дыша.
Была в конверте просьба непростая:
«Заедет гость, мол, в «Зооуголок».
Поскольку, кругосветку, совершая,
Не мог не заглянуть «на огонек».
Не только «хлебом-солью» угощаясь,
Вдруг, иностранец глянул на часы
И скрылся, по-английски – не прощаясь,
И не доев банкетной колбасы.
Осталась от него, зато, коробка.
В ней что-то тикало. Пришлось закончить пир.
Но, взрывотехник вызван был – не робкий,
Нашел внутри он, только – сувенир.
Чтоб те часы – с кукушкой, не пропали,
Повесили их в «Зооуголке»!
С тех пор исправно время куковали,
На память о заезжем чудаке.
И вот когда все новости глядели,
Узнал Степан, что ждет теперь народ:
Стояла осень, и стране велели
На час вернуть привычный стрелок ход.
Противоречить, кто ж у нас решится?
Как сказано, Пахомов сделал в ночь.
И вдруг кукушка, как простая птица.
Снялась с часов и улетела прочь.
К ремонтнику Пахомов разогнался.
А там – горой подобные часы.
Над ними мастер только усмехался:
 – Кукушку жди с приходом лишь весны!
Проблемы, все ж, Степан не так решает:
Насест устроил – петуха садить,
Всем тот хорош. Но стрелок не хватает.
Весной, да осенью, чтоб взад-вперед крутить.

Натурщица

Когда дают аванс или получку,
Не грех пройтись у дорогих витрин.
Всегда Пахомов, по такому случаю,
Спешит наведаться в колбасный магазин.
И, возвращаясь как-то с сервелатом,
Увидел пса – бездомного в пыли.
Пред лопоухим и блохастым «братом»,
Не смог Степан, как прочие, пройти.
Не зря скормил собаке всю покупку:
 – Породистая, псины, точно стать!
На, поднятую с колбасою, руку
На задних лапах может даже встать!
Решив, что ищут шкоду, без сомнений,
И, может, пишут, где – на павильон,
До сотни всяких разных объявлений,
Прочел внимательно и терпеливо он.
А не найдя, не пожалел бумаги,
В своих все объявленьях «обсказал».
Ну, и портрет, для верности, бродяги
Пахомов красками на каждом написал.
Развесил там, где прочие другие:
На стенах остановочных кабин.
Мол, забирайте, люди дорогие,
И не теряйте больше ваших псин.
Он долго ждал: – Откликнется когда же?
Лишиться кто, собаки этой смог?
Да все напрасно. И решил однажды
Свезти находку в «Зооуголок».
Но, на автобусной, опешил, остановке:
 – Совсем исчез знакомый павильон!
Вот и пришлось маршрутку ждать на бровке,
Где взят дождем был, в мокрый, он полон.
Все прояснил приехавший чиновник:
 – В музее – павильон! За красоту!
А, коли, не известен сам художник,
То, приз положен псу – на колбасу!

Самоделка

Всё начинать приходится когда-то,
За фото в паспорт, заплатив деньжат.
Пахомов понял: – Без «фотопарата»
Ему в дальнейшем не прожить никак!
Купил он камеру. Пошел на фотосъемку.
Нащелкал «кадриков» не меряно вокруг.
Потратив всю цветную фотоплёнку,
На улицы и пригородный луг.
Осталось – проявить, да отпечатать.
И тут ждал Стёпу форменный облом.
На снимках «зернь» царила так крапчато,
Что все – черно, как ночью за окном.
Решил тогда спаять он фотовспышку,
Чтоб, выходя со съемкой на объект,
Не повторить дебютную промашку:
Иметь всегда необходимый свет!
Все получилось здорово и круто.
Такие блики делал аппарат,
Что жмурились и голуби, как будто,
От вспышек! – очевидцы говорят.
Рука один, лишь, промах допустила:
Фотографу узнать-то было лень,
Что окнами там баня выходила.
Где был, как раз, там – чистейший «женский» день.
И вот уже задержан он с поличным.
Суровый опер предъявил листок,
Где русским языком, вполне прилично,
Найти фотографа просили в краткий срок.
Пахомов побожился: – Брошу фото!
Понес в утиль со вспышкой аппарат.
Но, прибежала банщица с работы,
И пригласила выгодно в свой штат.
Теперь-то каждый подоплеку знает:
 – Вмиг загоришь – под вспышку только «ляж»!
И очередь в «Солярий» занимают,
За месяц модники, не любящие пляж.

Потайная связь

В жару кормить зверей – обуза!
Нет аппетита – и в тени.
Насыпь любой еды «от пуза»,
Не подойдут к ней, хоть, тяни.
Рыбешкам тоже – не до жора.
Совсем забыли, сей процесс.
Пахомов понял: – Сгинут скоро,
Коль, не подать деликатес.
На пруд пошел с сачком надежным.
Туда – где с детства не бывал.
 – И не зазря! – сказать не ложно,
Личинок столько накопал!
Принес. А рыбки – уже сыты.
Весь комбикорм – как ни бывал…
Стоял Степан со ртом раскрытым,
За лишний труд, переживал.
На рану шеф добавил перцу:
 – Мог бы услышать на пруду,
Что передумали питомцы
Смотреть с презреньем на еду!
Но нет мобильника у Степы.
Посетовал. Да всех делов...
Потом, идя домой с работы,
Решил продать он, свой «улов».
Поставив банку без подстилки
Клиента ждет. И вот, как сон,
Один предложил: – Все личинки
Сменять ему за телефон!
Судьбы гримасы, всем – знакомы:
Свой «сотик», к сердцу, так прижал!
Но в подворотне возле дома,
Прям, на грабителя попал.
Потом уж стало все понятно:
Что тот, кто сбыл ему товар,
Его же и забрал обратно.
Под глазом засветив фингал.
Опознавал его в засаде:
 – Преступник был изобличён.
За то – представили к награде!
Мобильный дали телефон!
Но не до радости Степану:
 – Один посажен! А другой?
Неужто, нанимать охрану?
Но, тесть предложил, выход – свой!
Под нос он пудовик подставил:
 – Дарю, тебе, уж так и быть.
И тут Степан в уме представил,
Как будет с гирею ходить…
К ней, приклепав мобильник цепью,
Чтоб не сбежал с добычей вор.
Потом задался даже целью:
Установить большой рекорд.
А тут и шеф нарисовался:
 – Отныне, ты, мобильник мой
Оберегай, чтоб не достался,
Он – ни одной душе живой!
Две гири – Степе не к обличью…
Он потайной пришил карман:
Чтоб не нашел  вовек добычу
Отпетый самый уркаган.

Редкий вид

Рабочий день клонил к закату:
Домой пора –  на суп и сон!
Вот, только, жаль, что рановато
Быт начал забирать в полон.
Степан Пахомов – не таковский!
Он, по дороге, «завсегда»
Зайдет размяться «Жигулевским»,
Взяв пару кружечек пивка.
Сегодня – праздник. За киоском
Ждал друг – Володька Огурцов.
Он был с газетным толстым свертком
Солено-вяленых «рыбцов».
Степан уже боролся с пеной,
Когда увидел, сквозь стекло,
Кусок газеты ежедневной
С заметкой прямо для него.
В тайге, мол, над речною кручей,
Поляна – бабочек полна.
Каких ещё, в среде научной,
Никто не видел никогда!
Степан от вести стал неистов.
Пошел в редакцию узнать:
 – Кто мог из местных журналистов
Такое разом написать?
Была – от первого апреля,
Газета с данною статьей.
Ему сказали: – Вы – «Емеля»,
Коль, шутке верите простой!
А, чтобы впредь не «накололся»,
И мог – не на клочках читать,
Степан с июля подписался
Газету лично получать.
Но гложет душу – червь сомненья.
И летом, в отпуск, с рюкзаком
Поехал он без сожаленья,
В тайгу – за редким мотыльком.
И там развел от счастья руки:
 – Вот бабочки. Удачи дар.
Осталось только для науки
Поймать один, хоть, экземпляр.
Откуда и взялась отвага:
Махал сачком – недели две!
Пока не понял, бедолага,
Что заблудился он в тайге.
Все потерял. Нет – ни краюхи.
Себя Степан на том поймал,
Что, с наступившей голодухи,
Едва добычу не сожрал.
Что нет чудес – не говорите!
Из чащи вышел почтальон:
 – Коль подписались – получите!
И протянул газету он.
С почтовым грузом – прям до дома,
Добрался из тайги Степан.
А там, что было всем знакомо,
Отъелся он – как барабан.
Затем оформился «де-юре»:
Трофей снес в «Зооуголок»,
Чтоб эту бабочку, в натуре,
Любой и каждый видеть мог.
С тех пор Степан, идя с работы,
Пройдет пивную стороной.
Он ежедневную газету
Спешит читать к себе домой.

Цена запрета

За кормом – в склад, Степан шагает швыдко:
Ведь, накормить немало нужно «ртов».
И на лице цветет тогда улыбка,
Что подвиг сей исполниться готов.
Пернатые в вольерах ходят чинно,
Когда зерна – сыпнуть им из горсти.
И, кажется, на свете нет причины
Для ностальгии птичьей, для тоски.
Но, оказалось, все не так уж гладко.
Фонд сократили «Зооуголка».
Развел руками Шеф, вернувшись с «Главка»:
 – Не больше прежнего – фуражного зерна!
В обед и ложка в рот уже не лезла:
 – Сам-то поест! А, цыпам, каково?
Объедков с каши – далеко не бездна,
Не хватит всем, со Степы одного.
Но, все ж набрал он, хлебных крошек – банку.
Понес, да тротуар не перейти:
Под знаком, запрещающим стоянку,
Машины парковались, на пути.
И тут, смекнул Пахомов, моментально:
 – Питомцам как диету пережить!
Он транспарант повесил капитальный,
Что запрещается пернатых с рук кормить!
Начавшемуся – не было примера.
И стар, и млад с батонами пришли.
И, ну – разбрасывать по клеткам и вольерам,
Коль, «смак в запрете» для себя нашли.
Объелись птицы так, что стало плохо:
Лишь успевал – в лечебницу носить.
И видит: – Всю, былую, суматоху,
Под автознаками, смогли искоренить!
И сам тогда – на страже стал с метлою,
Чтоб не кормили птичек «на убой»:
 – Запрет висит, конечно, сам собою,
Но лучше – подкреплять его метлой!

Знак еды

Привык Степан, что холодильник полон.
Есть – все! И даже – ливерки запас.
А тут, вдруг, глянул – только иней колом,
Намерз на завтрак в невезучий час.
Отправился на «Фабрику колбасну»
Купить у тамошних рабочих – что сопрут.
Ему ж в ответ: – Надежды, мол, напрасны.
Закрыто – все. Ревизию ведут!
Одно осталось – иль худеть покорно,
Иль поросенка выкормить к зиме.
На мельнице – две бочки комбикорма,
Добыл Степан по божеской цене.
Но, крысы свиновода одолели,
Что с фабрики закрытой утекли.
Весь комбикорм они, почти, подъели.
Гадать пришлось: – Остатки как спасти?
Ответ один – нужна для бочек крышка.
 – Где взять ее? – задумался народ.
И многим в голову пришла тогда мыслишка:
 – На крышку – «Знак дорожный» подойдет!
Все круглое со столбиков содрали
Несло запрет, указывало что.
Ну, а без знаков – кто и пострадали.
Попал и Степа, как-то под авто.
Но, раны лечатся быстрей, при сытной снеди.
Открылась «Фабрика колбасная» опять,
Где, вновь, Степан, как и его соседи,
Могли дешевле ливерку достать.
Назад вернулись крысы, повсеместно,
Не нужен и свинарник – под окном.
Вернули с бочек крышки – на их место.
И все в запрете стало, вдруг, кругом!
Тогда Степан исправил обстановку:
На каждый знак он смог подрисовать,
Крысиный профиль – хитрую плутовку,
Чтоб с Фабрики не смела убегать!

Привередливое создание

И в «рыбный день», и просто так – в охотку!
Степан не против, скушать, хоть, язя.
Жена ж взяла за это «в разработку»:
 – Есть только каша! Рыба в доме – вся…
Пришлось взять удочку и по лесной тропинке
Отправиться туда, где озерцо
Блестело гладью в «Атласе» с картинки,
Куда Пахомова за рыбой понесло.
На деле, озеро – скукожилось изрядно.
Все пересохло. Тиной заросло.
 – Тут не до клева! – стало, вдруг, досадно.
 – Вся рыба вымерзла, наверное, давно!
Уж, снасть смотал: – Ухи не будет, видно!
Но, с берега уйти не удалось.
 – Спаси, Степан. Не то, совсем погибну!
Из озера внезапно донеслось.
Нашел тут банку – не совсем «разбиту».
Черпнув воды, понес он рыбку в ней.
В надежде, что (как в сказке – про корыто),
Желанья выполнит, чудесный сей, трофей.
Да, развенчала рыбка эту славу,
Нрав проявила – хоть ее убей!
Аквариумный корм ей не по нраву,
И не желает – дождевых червей.
Унес он привереду на работу,
Чтоб коллектив исправиться помог.
Но, только хуже стало отчего-то:
Заголодал, весь «Зооуголок».
Не жарить же, строптивую, однако?!
Все ж, разумом она наделена…
Пришлось Степану в руки брать лопату
И чистить ил озерный весь со дна.
Родник исправлен, заструился шибко,
Вновь озеро наполнилось водой.
Куда и выпустил Степан обратно рыбку.
Но сам туда уж больше – ни ногой!

Экстримал

Весь инвентарь нуждается в учете,
Чтоб и шнурок случайно не пропал!
 – Волков всех вывели! – сказал начальник Степе.
 – Флажки с веревкою, ты б поскорей списал!
Подписан «Акт» о том, что отслужился,
Сей инвентарь – веревка для флажков.
Но, изрубить Пахомов не решился:
 –Годится, ведь, не только от волков!
– Кому отдать? – придумал очень скоро.
 – Как пики, без веревки, покорять?
Но, все ушли, давно, с турклуба – в горы,
Где на тропе их следует искать.
Взял ледоруб, тогда, Степан в прокате.
Набил едой – походный рюкзачок.
Осталось, отпуск «выбить» на работе,
Халат спецовочный – повесить на крючок.
Но, был начальник против этих планов.
В период зимний отпуск обещал:
 – Ну, а пока, ты, – говорит. – Пахомов,
Работу свою лучше б выполнял.
Досуг, однако, требует разрядки.
Степан веревку в дело сам пустил.
На дом вскарабкаться, решил он для зарядки,
Для этого и «кошку» навострил.
Жаль, побывать не довелось на доме,
Ведь, помешал начальнику – пить чай.
Когда сидел тот на своем балконе
И кипятком, облился, невзначай.
Приказ на завтра вывешен суровый:
 –  Пахомову, чтоб впредь не досаждал,
Был отпуск летний предоставлен в горы,
Коль, он такой, заядлый экстримал!
Но зря тайга бескрайне простиралась,
Не смог Степан мечту осуществить.
Жена бельишко с мылом постирала,
Повесив на веревке просушить!

Секрет успеха

Степан Пахомов ждал Олимпиаду
Не как другие, что и говорить.
В прокате взял он «теликов» армаду,
Чтоб репортаж, какой не пропустить.
Все две недели просидел, родимый,
У телевизоров. Надеясь увидать
Как флаг российский – горячо любимый
Начнут в честь чемпионов поднимать.
Но, хвалятся зазря, не только зайцы.
Кто обещал – медалей не добыл!
В газетах сетуя, триумф, мол, то китайцев
В иголках – для приумноженья сил!
От земляков летели пух и перья.
В аптеках вскоре валидол пропал.
Пахомов уж смотрел без недоверья
На клинику, где иглы – «Правят бал!»
А тут начальник вызвал на работу,
Не стал про Кубок лишнее толочь:
 – Коль ты, Степан, у нас – знаток по спорту,
Придумай – футболистам как помочь?
Лишь посмотрев на местных футболистов,
Пахомов понял: – Им не взять трофей!
Но гнев начальника, поскольку, так неистов,
Пришлось заняться поиском идей.
Перед свистком, под страхом лютой кары,
Велел команде форму поменять:
Взамен трусов, одели шаровары,
Вот в них и выбежали – на поле играть.
Была победа яркой чрезвычайно.
Как угорелые носились земляки.
 – Твоя заслуга! – похвалил начальник.
 – Что встрепенулись наши игроки!
Но не таков Степан, чтоб брать чужое,
Грит, в шаровары – насовал ежей!
Они-то и не дали всем покоя,
«Иголко-терапиею» своей!

«Джекпот»

И в будний день – судьба дарует льготы,
За счастьем наклониться только б смог:
Пахомов, возвращаясь раз, с работы,
Нашел, набитый туго, кошелёк.
Но не рубли лежали в гамоночке:
Жетоны лишь – для ставок в казино,
Азартные, чьи, игровые точки,
Повсюду расплодись уж давно.
Степан туда, обычно – ни ногою.
А тут: «Находке что же пропадать?»
И ринулся туда, где сам собою
Процесс пошел на денежки играть.
Набитым туго, был кошель, сначала,
Потом жетоны съел все автомат,
Его табло при этом утешало,
Успех, мол, ждет и нет пути назад.
Пахомов собственные вывернул карманы,
Все до копейки выставил на кон.
Не чувствуя в процессе том обмана.
Все ждал – когда удачи грянет звон.
Взаймы просить пришлось немного фишек:
 – Что не играть, коль близок так «Джекпот»?!
И выигрыш – не в стойле кобылишка:
 – Когда-нибудь, «железно», повезет!
И снова проиграл, как уж бывало.
Сам автомат богаче только стал.
А тут расчета времечко настало:
Вернуть с процентами, что на игру занял.
Все отработал. Как же тут иначе…
Неделю кошельками он «сорил»
Набитыми «жетонами удачи»,
Купился, чтоб ещё какой дебил.
Зато с тех пор – сам под ноги не глянет.
И гнутый рубль с земли не подберет.
А то опять азарт такой затянет,
А он к добру уж точно – не ведет.

Водопой

Воды и той – бесплатной не бывает.
Счет выставлен был «Зооуголку»
Такой, что явное банкротство означает:
Транжирству не поставить, коль, табу.
Краны решил начальник опечатать,
Прогнав Степана с «пойловым» ведром:
Попробуй, мол, на водопой «почапать»,
Со всем, со стадом – до реки пешком!
Раз сказано, Пахомов – не перечит.
Всю живность на поход «настрополил».
Но, все ж, добраться не смогли до речки:
Поток машин им путь не уступил.
Степан – за старшего. С него – все «непонятки».
Гаишника помочь, он попросил.
А он в ответ: – При скудной разнарядке,
Нам без помощников – на все не хватит сил!
Пахомов вышел с инициативой:
 – Создать отряд на транспортных путях,
Чтоб стала там одна альтернатива:
Закон блюсти. Забыть ли о «правах».
На что начальник отозвался просто:
 – Общественности, мне не жаль, ни чуть!
Другие ловят пусть того прохвоста,
Кто пешеходам преграждает путь…
Тогда Степан, присев за старый «Зингер»,
Сей швейною машинкой постучал,
Пошил повязки с надписью «Дружинник»
Из, красного как сердце, кумача.
На завтра – подались сплоченным строем
Все обитатели их «Зооуголка»,
Расчистили ж дорогу к водопою
Повязки красные, а вовсе не рога…
На берегу ответ был им представлен:
 – Почто дружину шеф так невзлюбил?
Там на него был протокол составлен,
За то, что сетью окуней ловил.
Тут перемены наступили дружно:
К кранам начальник Стёпу пригласил:
 – Здесь можешь брать водички сколько нужно,
Но чтоб на реку – больше не ходил!

Книгочей

Особой требует отдачи
Работе выделенный срок.
Идёт с кроссвордом, не иначе,
Степан в свой «Зооуголок»
Но не до «клеточек» сегодня.
С «доски приказов» словно гром:
«Те аттестацию проходят,
Кто сдал экзамены ладом»!
Присел Пахомов, словно в трансе:
 – За кроссвордистской чепухой,
Забыл про книжные нюансы.
Со школы в чем – ни в зуб ногой!
А ведь имел свой шанс на счастье:
Вожатый, вместе с букварём,
Вручил ему, когда-то, в классе
Том знаний – сразу обо всем.
Но Степка – наглая натура,
Натер тогда сухой листвы
Да и скурил всю книжку с дуру,
На «самокрутки» распустив
Расплата наступила вскоре
Сплошные двойки – как урок.
Пришлось учить в вечерней школе,
То, что в дневной понять не смог.
Раз, у знакомого парнишки,
Том попросил его отца.
Но, оказалось, лишь сберкнижки
В семье той трогали сердца.
И вот идет как будто зомби:
 – Учить о чем? – не знает сам.
Но разглядел портрет на тумбе:
«Объявлен в розыск тот пацан»!
Финал такой вполне известен
Папаша «бабок наварил»,
Да только сына жить по чести,
Деньгами все ж не научил.
И вдруг застыл Степан как камень:
Вожатый бывший – перед ним,
Чтоб подарить, теперь, на память
Свой труд – с автографом своим.
Читал Пахомов с упоеньем,
До дней последних уяснив:
 – Жить нужно так, чтобы с рожденья
Не застил свет аккредитив!

Заморские плоды

У телевизора досуг свой коротая,
Любил Степан морковкой похрустеть,
Растил её он без конца и края,
И вдруг узнал, иной, что овощ есть.
На телестудию, послав запрос подробный.
Он выпросил семян-таки чуток,
А после – свой участок огородный
Засеял ананасами, как мог.
Не подкачали грядки у Степана,
Поперли ананасы из плетей.
В количестве, способном великана
На целый год насытить без затей.
А вот Пахомов – среднего сложенья.
Сначала кушал, радуясь еде,
Пока, не очумели с пресыщенья:
И лично он, и каждый в их семье.
Излишек сбыть надумал на базаре.
Но где там встать? Коль целые ряды
Продукцией оазисов в Сахаре
Завалены – куда ни посмотри.
Засел Степан над, (с огородов), сводкой,
И план создал, как горю пособить:
Промышленная лишь переработка,
Способна – с пользой всё, употребить
Понес начальству дельные советы,
Мол, не рассол, а соки нужно пить!
А тот ещё совдепские «Декреты»,
Все не успел, как нужно, воплотить.
Однако у Пахомова причуда,
Добиться чтоб – не будет есть и спать!
Ходил он по инстанциям, покуда,
Все не разъехались решение искать.
И отыскали: – Знать не лоботрясы,
Напривозили обезьянних стай!
А уже те – готовы ананасы
Есть свежими, сколь им, не подавай.

Издержки общения

Рутина бытовая всех достала.
Так хочется и праздника порой.
Вот и Пахомов – рад тому немало,
Нагрянут гости, коль, к нему домой!
Вот только жаль, что время пролетает
Стремительно в компании друзей.
Бывает, что в тарелке засыпает
И сам Степан, и кто-то из друзей.
А утром мыть – потом еще посуду
Так неохота, что, хоть, волком вой.
Тогда клянется: – Жив, покуда, буду,
Никто ко мне не ступит и ногой!
Но тут кафе, вдруг, летнее открыли
У дома, где Пахомов проживал.
Там всё, что нужно в полном «изобилье»,
О чем бы только ты не пожелал.
Туда друзей и пригласил с гитарой,
Чтоб время компанейски их прошло.
Так что вели под песни «тары-бары»,
Хотя и ночь нагрянула давно.
Но сервис этакий не дешев в целом мире.
Туда заказан – до получки, путь!
Ну, а пока и в собственной квартире
Пахомов, думал, можно отдохнуть.
Да как уснуть? Коль под окном у дома
Беснуется под музыку народ!
Тут наживешь, пожалуй, глаукому:
 – Хоть глаз коли, а сон все не идет!
– Без жалобы не обойдешься, видно!
Про все хозяину кафе он обсказал,
А тот – наушники на всю семью им выдал,
Чтоб шум ночной нисколько не мешал.
Зато назавтра Степина супруга
Кафе благодарила, как могла:
 – Спасли наушники от давнего недуга.
Теперь и храп не слышит муженька!

Чугунная броня

Степан происхожденьем – «из барака».
К соседям «телик» бегал он смотреть,
Как четверо танкистов и собака
«В пыль» умудрялись фрицев растереть.
И вот теперь, с программой взяв газету,
Прочел такое, что вогнало в жар:
Желающих продолжить киноленту,
На кастинг киномастер приглашал.
По адресу помчался вмиг Пахомов,
От радости под ноги не смотрел.
И у того – указанного дома,
В открытый люк под землю улетел.
В «травмпункте» перевязку наложили.
И, весь в бинтах, просить явился роль.
Где (как всем прочим), ясно предложили:
 – Часть реквизита принести изволь!
Несли потоком крышки уж навстречу:
Мол, люк с колодца – к танку подойдет!
И понял Степа, как «совсем увечный»:
 – Себе такой, конечно, не найдет.
Зато собака отыскалась сразу,
Был Шарик свой в их «Зооуголке».
Но, уж исчез тот «режиссер» зараза
Забыв и весточку оставить о себе.
Да, Степина натура не сдавалась,
Повел его по следу верный пёс.
Лишь, не свалиться в люки оставалось,
С которых крышки – негодяй увез.
Настигнут был мошенник, и допрошен:
Хотел нажиться, обманув с кино.
Теперь, чтоб стать воистину хорошим,
Лес поваляет лето не одно.
Научен Степа: все уловки знает.
Читать не стал заметку он о том,
Что вновь приезжие артистов набирают:
На фильм с каким-то Будулаем-кузнецом.

Теплое местечко

Не может, вечной быть – любая тайна.
О том, что гололёда будут дни,
Напомнили Пахомову случайно,
Стоявшие в кладовке костыли.
Тому, как раз, погода позволяла,
Пошёл Степан – нарыл запас песка,
Чтоб дворничиха в холод посыпала
Дорожки им у «Зооуголка».
И надо же такому приключиться:
Песочек тот, для дома своего
Избрали черепахи, что плодиться,
Никак не собирались до того.
Пришла зима. Повсюду – снег и наледь,
И мог сам черт копыта обломать.
Решил Степан: – Нельзя с тем дальше медлить
Пора крыльцо песочком посыпать.
Пошел в чулан, ведро чтоб там наполнить,
Да не посмел копаться он в песках,
Где из яиц повылуплялась молодь –
Потомство их влюбленных черепах.
Начальство разозлилось не на шутку:
 – Чем, сей приплод внеплановый, кормить?
Велел Пахомову мальцов по первопутку
К себе домой на жительство свозить
Степан исполнил, что ему велели.
Да вот беда: в квартире – лед со стен.
Черепашата, так поколели,
Что перестали двигаться совсем.
Сходил к ветеринару утром вьюжным.
Проконсультировали там его сполна,
Тепла, что черепахам – столько нужно,
Сколь требует закон давать в дома!
А, коли, нет подвижности зверушек,
Догрев тепла, в котельной попроси…
 – А это уж из сферы не игрушек!
Такой термометр – точнее, чем часы!
Идея всякого до колики достанет.
Степан термометры предложил разводить.
Мол, «черепаховый прибор учета» станет,
Подсказывать – кому и сколь платить?
И вот Степан – на рынке утром мглистым.
По «теплодатчикам», их «Зооуголок»,
В мгновенье полным стал монополистом,
Но и проблем – под самый потолок.
Нагрянул здоровяк из кочегарки.
Нахальный, с кочергою и угрюм.
И пригрозил нешуточной припаркой,
Коль не прикроют «черепаший бум»
Начальник реагировал живее.
Не стал сбивать «тариф на свет и газ».
Он повелел Пахомову: – Скорее
Свернуть торговый, свой энтузиазм.
Истопники все рассчитали точно:
Чтоб не качнулся их тарифов «Свод»
Деньжат подкинули, чтоб черепах «по почте»,
Отправили – где лето круглый год.

Старые долги

Чиновник для особых поручений
Куда зайдёт – не радостен приём.
Уж больно горькое забывчивым леченье:
Конверт с «Повесткою», заклеенною в нем.
Вот и Степан Пахомов – с содроганьем,
На разбирательство бумагу развернул,
За то, что (позабыв напоминанья),
В библиотеку книгу не вернул
Тут спохватился, шасть до книжной полки.
 – Где томик сказок? Вот он – дорогой!
Скорей бы сдать, покончить кривотолки,
Чтоб не висел должок над головой!
Пошёл к автобусу, зажав под мышкой «Сказки».
Но, ждать-пождать, нет даже вдалеке.
Не подобляться ж, взмыленной Савраске,
Идя пешком, коль проездной в руке?
Присел Пахомов, почитал немного
Да и сморила летняя жара.
Тут сон приснился, коего ей-Богу.
Ни знал никто, пожалуй, со двора!
Как будто он, пойдя с ведром на речку,
Вдруг щуку выловил уверенной рукой.
А та взмолилась, прям по-человечьи,
Мол, выполню приказ сейчас, любой!
Не зря Степан читал, знать, про Емелю:
 – По щучьему веленью, – говорит.
 – Шагайте сами ведра, прям, в деревню,
Чтоб не взыгрался мой радикулит!
Но вёдра, словно, вдруг глухими стали:
Не думают водичку несть в село.
Тогда Пахомов вспомнил про розвальни:
 – Хоть не сезон, так сказка ж все равно!
– Давайте, сани, в лес бежите сами.
Вертайтесь – полные березовым швырком!
И вновь облом – не слушаясь и брани,
Стоят себе. Не едут с ветерком.
Последнее Степан припомнил чудо:
 – Печь русская, вези туды-сюды…
Она ж в ответ, лишь, копоти полпуда
Исторгла из приземистой трубы.
– Проклятая рыбёшка наколола!
Прям, с берега Пахомов щуку клял.
 – Что сделал я тебе, тогда, плохого,
Когда обратно в речку выпускал?!
– А, ты, почто, не стал платить за рейсы?
От щуки вопль раздался над рекой.
 – Ведь, на бесплатное и в сказке не надейся.
Не едет печь задаром, дорогой!
Степан проснулся. Он – на остановке,
Где нет автобусов, и книжки тоже нет…
А рядом – на асфальтовой, на бровке,
Библиотекарь держит раритет.
– Автобусы не ходят. Забастовка,
Коль не платили – что ж их упрекать!
Вот и хожу сама по остановкам,
Чтоб книжки у забывчивых собрать!

Свидетель

Корней – Степан Пахомов – деревенских.
И получил письмишко из села.
В нем бабушка – деньков отрада детских,
Поведала, как движутся дела.
Мол, брат двоюродный Степана – Крюков Паша
Корову свел недавно со двора.
Ни молочка теперь, ни простокваши,
И в печь поставить нечего с утра!
Пошла в «Собес», чтоб пенсию спроворить,
А там – отказ с порога и облом:
Пока свидетелей доставить не съизволит,
Того, что нянчилась когда-то с ребятьём!
Теперь, вот, молится весь день под образами,
Явился, чтобы, кто-то пособить.
Иначе с пенсионными делами
Одна вопрос не в силах разрешить!
Набрав «валюты» деревенской – водки,
Степан приехал в отчие края.
Но там со станции автобусы не ходки:
Пешком осталось топать до села.
Тут вдруг брательник – Пашка объявился:
 – Беру недорого. Садись ко мне в такси.
И своего варнак-таки добился,
Сказал Пахомов: – Так и быть – вези!
Но глянуть смог под брань он лишь, да – вопли
Взяла такая ярость от того:
Что коровенку, Паша впряг в оглобли,
Возить заставив, древнее авто.
– Все при «Сельпо» заправку не откроют!
Оправдывался Крюков впопыхах.
Тогда спиртное, что привез с собою
Залил Степан, чтоб мчать на «Жигулях».
Вот так – в дуге корову не угробив,
Её в «Собес» Пахомов взял с собой,
Где доказали – деток обиходив,
Была их бабушка – дояркою лихой.
И вот от бабушки приходит вновь депеша:
Корову хвалит более всего:
 – Чтоб преуспел в таксистах братец Паша,
Бензином доится Бурёнка для него!

Вопрос питания

Как всякий рыболов, Степан Пахомов
Непрочь – улов в обед употребить.
И как-то аппетит застал «драконов»,
Что умудрился кость он проглотить.
Врач тело инородное из горла,
Почти что час пинцетом доставал.
И посоветовал на будущее твердо,
Чтоб с рыбой больше так не баловал.
А что ещё тогда тушить и жарить?
Пустым был холодильник без ершей.
Решил «по яблоки» тогда Степан ударить:
 – Всё ж, нету в них – колючек и костей.
Но, на прилавке фрукты так кусались,
Что похудел мгновенно кошелек.
Три яблока по весу оказались
Равны рублям, что Степа приволок.
Вот тут как раз лопата пригодилась:
Участок взял. Вскопал за пару дней.
И яблонь насадил, чтоб уродилось
На них плодов – побольше, да крупней.
И счастье оказалось очень близко:
Как никогда, случился урожай:
Клонились ветки, так с плодами низко,
Хоть лежа с них горстями собирай.
Степан варил компоты и повидло,
Весь холодильник банками занял.
А на деревьях, взятого – не видно,
Как будто, фрукты и не убирал.
Понес на рынок он свои излишки,
Да, встретил нелюбезный вдруг прием.
Сказали про отсутствие «Санкнижки»
Спросили, мол, «Лицензия» ль при нем?
Не стал Пахомов ввязываться в споры,
Дары природы в «мусорку» отнес,
Где гнило их, уж, подлинные горы,
Смотреть на что, Степан не мог без слез.
Достал он удочку тогда свою с наживкой,
Пошел к реке на ловлю чебаков.
Их есть – достаточно проворства и сноровки,
Не то, что яблоки растить – для червяков.

Маскарад

Гипнотизёр – по штату, а по сути –
Подсобный дворник «Зооуголка»,
Не знал Пахомов, утром что получит
Письмо совсем уж «не из далека».
В родную школу Стёпу пригласили,
Выпускники, где собирали бал.
Сорвав, тогда, охапку с клумбы лилий
На встречу он, вприпрыжку побежал.
Родная школа встретила с прохладцей:
На стенде тех, гордится кем она,
Себя не смог никак он доискаться,
Других сияли «в бронзе» имена.
Банкиры, генералы, дипломаты…
Не то, что он – служитель лишь метлы.
Смотрелась перспектива плоховато,
И с клумбы не спасали уж цветы.
Но не таков Степан, чтоб отступиться.
Сходил в «Прокат» и выбрал там наряд,
Чтоб школа тоже им могла гордиться:
 – Встречают по одежке, ведь, не зря.
Володька – друг, что в генеральской форме,
И тот на Стёпу с завистью глядел:
Одевшись – в академики по норме,
Назваться он зоологом сумел.
А на банкете выпил «рюмку чаю»,
С дипконсулом из африканских стран,
За то, чтоб встречи снова назначали
Почаще – как и следует друзьям.
Но ещё раньше встретились все разом:
Когда в «Прокат» костюмы шли сдавать.
Где и признались откровенным часом,
Что довелось с карьерою приврать.
Сказал Пахомов: – Укорять нас неча,
На всех чинов и рангов, где набрать?
Но в будущем их «выпускные встречи»
Предложил «Маскарадом» называть

На дне

Мечтать, конечно, никому не вредно:
Предметов уйма дивной красоты!
Степан Пахомов – человек не бедный,
Скопил на воплощение мечты…
Мечта его страстей и воздыханий
Имелась в магазине рыбака,
Где украшала снасть для подсеканий
«Супер-уловистая», яркая блесна.
Под трепет сладкий, своего сердечка,
Купил Степан утеху дивных снов.
Найти осталось «рыбное местечко»,
Чтоб наловить ведёрко чебаков.
За городом пристроился на плёсе.
С лесой закинул ветку из шульги,
А так как докой в этом был вопросе,
Развел костер для будущей ухи.
Но подвели азарт и рук силища:
Чуть клюнуло – подсек он так со зла,
Оборвалась что леска с удилища,
А вместе с нею канула блесна.
В делах таких Степан не огорчался.
Полез в речушку снасть свою спасать,
А чтобы донный мусор не мешался
Пришлось его сначала доставать.
Лишь, хлам достал до роста человека,
Свой водолаз почуял интерес:
 – Что было прежде? До того как в реку,
Свалил не нужное, какой-то мракобес?
Скрутив болты и гайки воедино,
Листы приладив, жести кое-как,
Степан увидел пред собой машину:
Древнейший в мире чудо – «Кадиллак».
Тут набежали фирмачи с деньгами:
Мол, уступи нам этот раритет…
Ну, а Пахомов лишь развел руками:
 – И рад бы, но, машины больше нет.
Повел гостей он в центр совсем без смеха,
Где лимузин с концами утонул:
 – Поставить на учет когда поехал,
Да в первой луже только бултыхнул.
Машину жаль, но снасть судьба вернула.
Лишь кран открыл, водички чтоб попить,
Как в струйке ржавой, что-то, вдруг, блеснуло-
К водозабору, зря ль ходил удить?

За парадным фасадом

У руководства – разные причуды.
Вот и начальник «Зооуголка»
Посетовал: – Не платят, жаль, покуда,
Надбавку и в размере пятака.
Затем бумагой тряс он очень жарко,
Где говорилось: нужно де расти!
 – Вот были б мы, хотя бы, зоопарком,
Посыпались бы длинные рубли!
Пахомов мысль усвоил очень точно:
 – Коль, нужен «Зоопарк»? Тому и быть!
И вспомнив, как, когда-то был рабочим,
Строгать, рубить он взялся и пилить.
Малярной кистью тоже постарался,
Холст расписал, что сам и приволок,
Чтоб издали любому показался
Объектом важным – «Зооуголок».
Начальник, как увидел – сразу ахнул:
 – Осуществилась давняя мечта!
А с нею вместе, денежкой запахло,
Какой еще не знали их места.
Дошла до премии и очередь Степана:
Купюры стопкой важно он сложил.
И произнёс: – Не обойтись стаканом!
Поллитрой бы, я горло промочил!
Бутылку выбрал с полки «Гастронома».
Сколь нужно, денежек на кассе отсчитал,
Не ожидая молнии и грома,
Что вдруг устроит здешний персонал.
Кассир купюры – возвернула Стёпе:
 – Такие, у нас точно не в ходу!
Покупку сделаете, если принесете
Валюту, а не эту ерунду!
Теперь общественность ни сколечко не рада,
Что «Зооуголок» красив у них с крыльца:
Коль «Зоопарком» стал он, лишь, с фасада,
Им деньги напечатали – «с лица».

Источник

Степану суеверья – не игрушки.
И растерялся он всерьез, когда,
Ему дорогу перешла старушка,
Неся в руках порожних два ведра.
И вдруг, в обнимку бросился к прохожей.
И та его – сердечно обняла.
Ведь, как две капли на того похожий,
Над бабкой шефство школа, чья брала.
Пахомов вспомнил все неторопливо:
Как был тимуровцем и бабке в огород,
Носил с колонки воду для полива
И наполнял бочонок «на перед».
А вот теперь – колонка опустела-
На реку ходят люди за водой!
Тимуровца душа не утерпела:
 – Умру, но справлюсь с этакой бедой.
Принес начальнику заявку он с развалкой:
 – Позвольте, – дескать. – Бизнес свой открыть.
Здесь место есть. Откуда минералкой
Смогу округе жажду утолить.
Тот оказался докой сих моментов,
Идею мигом выгодно продал.
И не нашлось назавтра конкурентов,
Кто бы колонку в землю не вкопал.
И ну пошла, водичкою торговля:
На всех углах – киоски вразнобой!
Но покупателям – зачем такая «ловля»:
 – Платить за то, что плещет под ногой.
Вдруг экспертиза тут в дела вмешалась:
«Для огорода, в самый раз вода,
Но зря по полторашкам разливалась.
Она с лечебной точки – ерунда»!
И отступили те, кто здесь ловчили.
Источник им богатства не принес.
Лишь бабки столь колонок получили,
Что стал не нужным с речки водонос.

Помощники

В дыму Отечества – все ясно и знакомо!
Не то, что в Африке, зверушек, где ловил,
Для «Зооуголка» Степан Пахомов,
Кого обратно – лайнер возвратил.
– Вот сувенир! Встречай, родная школа.
Копье привез для тренировок ребятни!»
Но там, на стадион осталась лишь крамола:
От ограждения столбы стоят одни.
Степан обескуражен, но – не слишком.
Метнул копье. Чтоб детям дать задор.
Вдруг, на глаза снаряд схватил воришка
И утащил, как ранешний забор.
Догнал у садоводства его Степа:
 – Ты что, мичуринец, крадешь у детворы?
А тот в ответ: –  Какой ты недотепа,
Забор сам делаю – замучили воры!
И словно в подтвержденье этой драмы,
Из дырки в частоколе вылез шкет:
Я, грит, арбуз похитил не для мамы,
От скуки, стадиона, коли, нет!
Письмо для Африки закончив на рассвете,
Пахомов описал, что стало тут:
Мол, подрастут без стадиона дети.
И ваши все кокосы украдут.
А папуасам повторять не нужно:
Несбывшийся кем станет чемпион?
Приехали – загородили дружно
Своими копьями злосчастный стадион.
Вновь спорт созвал, шалили кто от скуки.
Спорткомплекс целый вырос без помех.
А на открытии ребятам на поруки
Воров заборных передали всех.

Невыгодный подарок

В газетах много всякого напишут.
Поэтому – все нужно оценить.
А тут Пахомов чует: – Сносит крышу…
Бесплатно сад сулятся подарить!
Людей, бывает, и похуже клинит,
Он в садоводство «лыжи навострил»,
Где, как родной обласкан был и принят,
И все бумаги тут же получил.
Сад оказался – лучше не придумать!
Ломилось все от спелости кругом.
То яблочко Пахомов станет хрумкать,
То – перекусит свежим огурцом!
Но, все не съешь. Пошел сдавать излишки,
Да не нашел – куда их притулить!
Сложились с этим грустные делишки:
 – Все проще из-за моря привозить.
Степан варенья наварил, компоты…
Три раза в день – на сладком, как король.
А вечером, когда придет с работы,
Винца домашнего налить ему изволь.
Но все хорошее имеет и изнанку:
Заныли зубы. Спасу нет терпеть.
Зубник сказал, лечить, как лихоманку:
Враз, запретил на сладкое смотреть!
Нарколог тоже высказал с укором:
 – Как, ты, допиться до такого смог?
Чтоб в будущем не сгинуть под забором,
Свой ликвидируй «винный погребок»!
Так и решил Степан расстаться с садом.
Повесил объявления кругом:
Мол, отдаю участок свой задаром,
Не пожалейте, только лишь, потом…
Теперь на рынок ходит за «моркошкой».
И привозные фрукты полюбил.
На всю зарплату купишь их немножко.
Зато «для полки» зубы сохранил.

Жертвы газификации

Туман холодный, встретив на рассвете,
Степан Пахомов взялся за топор.
Его точил по давешней примете:
 – От тещи вызов будет очень скор.
Он не ошибся. И с пилой двуручной
К родне поехал, чтобы пособить:
Дров напилить перед зимой трескучей,
И на растопку чурок нарубить.
Он был осмеян прямо на пороге.
Жены мамаша, подперев бока,
Ему сказала, что дрова не в моде:
 – В другом поможет, пусть, его рука!
Мол, скоро газ дойдёт до их селенья.
Всем объяснили, как его встречать:
 – Освободить в избё, без промедленья,
Местечко, чтоб горелку, где включать.
Перед работой угостила знатно:
Блинцы исторгла, напоследок, печь
А чтобы зять не повернул попятно,
Не поскупилась водочку извлечь.
Потом Степан употребил настойку
И «каменку» сломал буквально « в раз».
Обломки вынес прямо на помойку,
На радость теще, ожидавшей газ.
В «Сельмаг» смотался с тачкой пред собою.
Купил солидный газовый прибор,
Чтоб тёщу и суровую зимою
Мог современный окружать комфорт.
В обратный путь он рук желал четыре,
Двумя ж едва корзины дотащил,
Чтоб в холода – на городской квартире
Радушье сельское подольше не забыл.
Уже мечтал поехать на крещенье:
 – Снеговику топор с пилой отдать.
Но раньше наступило вдруг прозренье,
Что с печью так не нужно б поступать.
Едва пурпуром нарядилась роща,
Пришлось Степану гостью принимать:
Нагрянула искать приюта теща:
 – В деревню газ раздумали давать!

Яблочко от яблони

Весна – не просто, если тает,
А ждет когда визита – сад!
Туда Степан к себе шагает
И вдруг привлек его плакат.
В нем – приглашают на общенье,
Простой – мичуринский народ
Покажут, мол, на загляденье,
Родить, что может огород.
Действительно, мужик с усами
У стенда собственных трудов
Рассказывал, как смог руками
Взлелеять «Эталон плодов»
Понятно, что ему награду
Вручил по – праву выставком:
 – Таких людей побольше б надо,
Чтоб расцветало все кругом!
И Стёпа снял от счастья шапку,
Он – тысячный билет купил!
И саженцев за то – охапку
В подарок лично получил.
На день «последущий», Пахомов
Пошел на дачу ямки рыть
И вдруг увидел лик знакомый
Который, сроду, не забыть.
Усатый – тот, что взял победу,
Из «Гастронома» соль тащил.
Степан и попросил поведать:
 – Что  тот к  весне не досолил?
Усатый  – от него,  ни сколько
Таить не стал покупки суть:
 – Патроны заряжаю солью,
Чтоб в вора осенью пальнуть.
Был в арсенале садовода,
Капкан любой – хоть выбирай,
Что ждет под яблоней урода,
Стащить, кто хочет урожай.
А сам участок охранялся
И день, и ночь собакой злой.
Взглянул Степан и вдруг замялся:
 – Пойду дорожкою иной!
Он саженцы «от выставкома»
Соседям щедро раздарил:
 – Чтоб не нашлась средь них персона,
Кто б зависть на душе носил.
Себе лишь деревце осталось:
Созрело яблочко на нем
И все ж Пахомову досталась
Победа в конкурсе потом.
И тот усач – стрелок с капканом
Понять сумел, что не клыки
Способствуют борьбе с изъяном,
А совесть, братцы-земляки.

Погорелец

 «Комфорт – коварный сын прогресса!»
Тому Пахомова учили.
Кран повернул для интереса,
Хоть знал, что воду отключили.
Холодной – толком не умыться:
 – Не греть же в чайнике и крынке?
Решил Степан прибарахлиться:
Обогревателем на рынке.
Нашел могучий кипятильник:
Кустарь спаял его, свинтил.
Затем (использовав напильник)
В товар блестящий превратил.
Едва  купил Степан, как рядом
Какой-то появился дока,
Застраховать предложил разом:
 – От возгорания и тока!
Пахомов обещал все взвесить.
Взял «Полис», дома изучить,
Но не успел очки навесить,
Шлет жинка: – Тяпку наточить.
Свечу зажёг, в подвал спустился,
Устроил где свой личный склад.
Взял инструмент, что потрудился
Тем летом на прополке гряд.
Но обронил искру на груду,
Давно хранимого старья.
Так полыхнуло – только чудом
Сумел спастись он из огня.
Пожарных прибыло столь много,
Что, вмиг водой залит подвал,
А старший по расчету строго
За хлам Степана отчитал.
Чтоб сажу смыть с лица и тела:
В парной забравшись на полок,
Поехал в сад, где баньку сделал,
Да все опробовать не мог.
Дрова – свои, не с магазина.
А не горят – хоть поджигал.
 – А ну-ка, оболью бензином!
Решил Степан. И.. пострадал.
Опять пожарных вызывали.
Опять Пахомов руган был,
Когда брандспойты уж смотали
Залив и жар, и дым, и пыл.
Ещё грязней домой вернулся.
Решил воды в бачке нагреть.
И кипятильник пригодился,
Что смог на рынке присмотреть.
Тут провода замкнули разом,
Поплыли словно стеарин.
И Стёпа разорался басом,
Набрав привычно «01».
Опять пожарные успели.
Лишь увезли потом с собой,
Тот кипятильник, что на деле,
Похуже бомбы часовой.
Степан про «Полис» и скумекал:
Застраховаться пожелал.
Стал безопасным человеком
Когда зачет по теме сдал.

На колесах

В осенний день во всем нужна сноровка
И урожай снимают в свой черед.
Степан Пахомов с тестем – рыть морковку
Поехали с мешками в огород.
Тесть – за лопату. И – не разогнулся.
Прострел случился – хуже не бывать!
Пришлось ни с чем копателям вернуться,
А старика укладывать в кровать.
Себя корил Степан за ту лопату.
Ведь, сам мог рыть морковную гряду
И не пришлось бы с грелкой распроклятой
Дежурить у, попавшего в беду.
Жена тут (со слезами на ресницах),
Шлёт за едой, микстурой и в конец
Коляску инвалидную на спицах,
Велит купить, чтоб ездить мог отец.
Пошел Степан. Для смелости в киоске
Взял жвачку иностранную «Бубл гумм»
А поиск начал с тестевой коляски,
Оставив на потом и «ГУМ» и «ЦУМ».
В «Медтехнике» был выбор колоссальный
Такие «тачки» что, розинув рот,
Степан и не заметил, как случайно
В коляску выпал жеваный кусок.
–Примерить надо: будет ль ладно тестю?
Степан решился под пружинный скрип.
И лишь усевшись в инвалидном кресле
Почувствовал, что намертво прилип.
– Порвутся брюки – стыдобой покроюсь.
Иль, нету мне – других альтернатив?
Домой доеду, там и отшпандорюсь!
Сказал Пахомов, в кассу заплатив
Уж на проспекте вспомнил про другое:
 – Еду, лекарства тоже нужно взять!
Крыльцо же у «Аптеки» столь крутое,
Что верхолазов впору вызывать.
Шли в «Гастроном» ступени прямо в небо.
Их бы Суворову на Альпах штурмовать!
Но раз жена велела, то особо
Не приходилось Стёпе выбирать.
Поехал вверх. И навернулся знатно.
Уж о штанах нет смысла горевать.
Своей спиной, боками – многократно,
Пришлось ему ступени сосчитать.
Домой вернулся, хоть, и с синяками,
Но – все купил, велела что родня.
А на пороге повстречали сами –
Тесть с костылем и рядышком – жена:
– Оставь коляску и – в спортзал за нами!
На шинах далеко не укатить…
А, чтоб, хворобы не было с ногами,
Зарядку вместе будем проводить!

Возвращение

Чемпионат футбольный, мировой
Увлёк не шуточно Пахомова Степана.
Телепрограмму изучал он – сам не свой,
Желая всё увидеть, хоть, с экрана.
Да вот беда – прямых трансляций срок
С женой-засоней – не согласовался.
В ночной (не любит женщина) часок,
Чтоб там, где спит, звук матча раздавался.
Но у болельщика не занимать чутья,
Нашел он выход из кручины срочно:
Взял в магазине (лично для себя)
Наушники. Чтоб не будить всех ночью.
Ну – красота! Услада – для очей!
Все что «казали» – посмотрел Пахомов,
От выпусков спортивных новостей,
До драк за мяч голландских костоломов.
Но вот и завершился «мундиаль»,
Разыгран Кубок – подвигов образчик.
Наушники Степан (как ту медаль),
Забросил за ненадобностью – в ящик.
Супруга рада: – Кончились свистки,
И мужу нет подробностей в эфире…
Она взялась – уборку навести
И выбросить не нужное – с квартиры.
Наушники попались, как на грех,
Снесла их в «мусорку», как прошлого осадок,
Каким Пахомов одолел уж всех,
Усугубляя лично беспорядок.
А тут сюрприз – пожаловала мать,
У дочки погостить, постряпать плюшек…
Её Степан, конечно б, рад встречать,
Коль, бы храпучих не была старушек.
Но, вспомнил про наушники свои:
Вот, думает, с чем высплюсь я вповалку.
И обомлел, когда узнал:  – Они,
Бесславно выброшены, с мусором, на свалку.
Поделать что? Лишь новые добыть!
За тем и сунулся Степан на барахолку,
Где умудрился вещь свою купить,
С помойки кто торгует втихомолку.
С тех пор в семье Пахомовых закон:
Дают на мусоре свой адресок обратный.
Чтоб знал, на свалке вещи кто нашел:
Куда вернуть их вовсе не бесплатно.

Лозоходец

У всякого есть радостей излишки:
Степан Пахомов любит, чтоб в пивной
Был под рукой сушеный пескаришка,
Из дому, им прихваченный с собой.
Но на рыбалке – хлебные лишь крошки,
Не завалялся чахлый червячок.
А без наживки кто же из рыбешки
На голый, вдруг, позарится крючок…
Решил тогда с судьбою побороться:
Научный труд принес к себе домой.
Где вычитал про мудрых лозоходцев,
Способных, всё увидеть под землей.
Лозы рогульку вырезав как нужно,
Пошел Степан червей в земле искать.
Наперекор злым языкам досужим,
Готовым лозоходца обсмеять.
И та лоза не подвела собрата!
Отметив место, чтобы не забыть,
Степан вернулся, прихватив лопату
И землю начал со сноровкой рыть.
И вдруг на что-то штык уперся крепко,
Фонтаном ввысь ударила земля.
Нюхнул Степан – наверно пиво это?
Слизнул с лица – вкус точно ячменя!
Ведро «для червяков» наполнив влагой,
Его Степан осилил натощак.
И понял – сообщить ученым надо
Месторожденье пива как-никак!
Звонок Пахомов сделал с таксофона,
Хоть, мог с устатку слабо объяснять,
Назвал все ж место точное фонтана,
Куда вернулся чудо охранять.
А там его уж поджидали двое:
С дубинками, кастетами в руках:
 – Что наш подкоп разоблачил – уроем!
Прям здесь же отметелим, в пух и прах.
Степан тут поздновато догадался,
Что за забором, явно, пивзавод.
Откуда пивопровод пролагался,
Устроил, что – сей воровской народ.
Но видно ангел уберег Степашку,
Примчался милицейский тут наряд.
Разбойников забрали в каталажку,
Чтоб так вот красить не смели всё подряд
Большой начальник наградил героя:
 – А ведь хотели прежде задержать,
Когда звонок раздался про такое,
Чему доверья, сроду, не сыскать!
С тех пор Степан червей уже не ищет.
Давно в пивнушку позабыл пути.
Все выходные по лесу он рыщет,
Грибочков на зиму (под стопку) запасти!

Портфель

Прогноз погоды за окошком?
Дождя не будет до среды!
Степан Пахомов взял лукошко.
И в лес пустился по Грибы.
Ценил он (после прошлой пьянки ).
И груздь, и рыжик. А пока.
У пня на солнечной полянке
Набрёл на место пикника.
По таре видно, что не дети,
Здесь «разводили акварель»…
И тут Степан в траве заметил,
Забытый кожаный портфель!
Открыл замки. Там – документы!
Как не прочесть? Присел на пень.
И не любил хоть сантименты,
провёл с бумагами весь день…
Проникли в душу тайны мира:
Вот-вот дороже станет свет,
Билеты на проезд, квартиры,
И даже…общий туалет!
До главного Степан «допетрил».
И дома предкам указал,
Мол, впредь, гоните по поллитре
За каждый телесериал!
Жена просила: – На прогулку
В коляске первенца свозить.
Так и за то Степан бутылку
Не постеснялся запросить!
Пошло-поехало! Как в сказке.
Тариф «бутылочный» суров:
За проявленье «мужьей ласки»
И за починку проводов!
В чикушку – мелкая работа,
Коль мусор вынес: - Поднеси!
Аргументируя заботой
Об экономике семьи!
И за тепло зимой от печки
Востребовать успел Степан:
 – За чурки, щепки и дощечки
Где – кружку, ну, а где – стакан!
Пока в семье не посчитали:
 – Хапуга, пусть, валит отсель!
Степану выход указали
И  бросили вослед портфель…
Учтите опыт «погорельца»,
Скромней в запросах! – всем совет.
Степан отнёс портфель владельцу
В высокий, строгий кабинет.

Место ожидания

Питомцам рады в «Зооуголке»:
Их принимают поздно или рано.
И вот бабуля – с банкою в руке
Раз принесла…три литра тараканов.
Мол, уезжает в «Престарелый Дом»,
А в старом – насекомых жалко бросить…
Степан, приняв по описи ладом,
Сказал усатым: – Милостиво просим!
Питомцам «Тараканий» завели,
Чтоб содержать и наблюдать как надо.
Однако странно новоселы повели:
Вдруг поскучнели, всей своей бригадой.
Ветеринар был в отпуске. Тогда
Пахомов, не жалея свои ноги,
В больницу, чтоб проверили сполна,
Принес питомцев – хворых и убогих.
Был день приёмный. Только не для всех…
В «Регистратуре», выданным талоном,
Поставлен в очередь за спинами он тех,
Кто ждет ещё «с времен Наполеона».
Гусары, гренадеры в киверах,
Сидели вдоль врачебных кабинетов.
 – Видать, нехватка острая в врачах!
Степан подумал горестно про это.
Главврач сомнениям не дал слепиться в ком:
 – Весь штат на месте! А беда – простая.
У нас, путевки в «Престарелый Дом»,
Ждут старики – кровати занимая.
И в подтверждении – старушка тут как тут,
Что тараканов принесла Степану.
Спросила: – Как теперь они живут?
Где отдыхают, бегать, коль устанут?
От неожиданности, банка, прям, из рук.
Упала и разбилась под ногами.
И звона не растаял ещё звук,
А тараканы уж – за плинтусами.
– Как быть теперь? – Пахомов чешет лоб.
 – Ведь беглецы уж числятся в «Реестре»?
Кем заменить для ревизоров? Чтоб
Они сочли питомцев всех на месте…
Тут главный врач на выручку пришел:
 – Мы одного недавно провожали.
И будет очень даже хорошо,
Чтоб вы его животное забрали.
И динозавра вывел из-за стен,
Где долгострой был «Дома-интерната».
Неандертальцем взятый, как-то в плен,
Степану пригодился он – для штата.

Персональная лопата

Степан Пахомов – не чистюля,
Но грязью сильно не зарос.
По воскресеньям, словно пуля,
Таскает в доме пылесос.
Потом уж завтрак приготовит.
Однако нынче жор – не в нос!
Похлебку ложкою буровит,
Да только хлебца не принес.
Жена велит: – Бежать за серым,
И чтоб о белом не забыл!
И как-то так «про между делом»,
Деньгами, грит, чтоб не сорил!
Купил Степан, о чем просила,
Но в кассу только зря стоял:
Рубля до суммы не хватило,
Что по дороге потерял…
Пошел искать, вогнавшись в краску,
Но, так не спрячет даже вор,
Коль в мусоре все под завязку:
И сквер, и улица, и двор.
Пенять бы дворникам. Да где там…
Последний, бросил уж метлу.
Ведь, платят так, что даже деткам.
С получки не купить юлу.
Пришлось заняться самолично,
Надев оранжевый жилет,
Путь к магазину преотлично
Расчистил Степа – как паркет.
Тут, как на грех, шел (чин по чину),
Тот, кто правами наделён
И он сим доблестным почином
Был не на шутку поражен.
Но Степе он – никто! За спешкой.
Нашел Пахомов рублик свой,
Мелькнувший серебристой решкой
Под грубой дворницкой метлой.
Скорее сдал находку в кассу,
В авоську с хлебом руку вдев,
Пошел. Но там где чистил трассу
Благоустройства ждал уж шеф…
Он персональную лопату
Степану лично подарил,
Чтоб и в дальнейшем – без зарплаты
Другие улицы торил.

За мёдом

Весь в хлопотах, Степан забыл о главном:
Что День рождения бывает – раз в году!
Напомнила жена подарком славным:
Обувкой, на резиновом ходу.
Но встал вопрос: – Вдруг гости к нам нагрянут?
И, как на грех, мёд кончился вконец.
С чем за столом чай швыркать они станут?
Не выложишь, ведь, скромный леденец…
На пасеку Пахомов разогнался:
Там, знать, дешевле сладкий сей товар!
Но отмененным рейс вдруг оказался
В деревню, пчелы носят, где нектар…
Пошел пешком: – Такого ль не видали!
Но прошагать успел лишь полпути.
Ботинки новые, вдруг, так мозолить стали,
Что невозможно стало в них идти.
Приковылял на пасеку весь хворый,
А там хозяин – сильно пострадал:
Нажалил так, какой-то рой бедовый,
Что весь распух и видеть перестал.
Есть мотоцикл. Но как на нем уехать?
Решил Степан тогда не с куражу:
– Лечиться, коль, обоим нужно к спеху,
Рули вслепую, путь я укажу.
В больнице их поправили без торга
У пасечника вновь цветущий вид.
Ну, а Степан в ботинках ходит гордо:
Их починил умелый инвалид.

Средство от воров

Все лето было очень жарко,
Но ждал уж впереди сентябрь.
Под утро мусора ведерко
Понес Степан и вдруг озяб.
О том, что осень уже скоро,
Он понял из других вещей:
Когда средь остального сора
Узрел огрызки овощей.
А тут жена с душевной болью,
Не дав с газетой посидеть,
Велела в «Гастроном» за солью
С большою сумкою лететь.
Сходил Пахомов за припасом,
Помол и вкус проверить смог.
Чтобы соленья, эким часом,
Не дали крышкой в потолок.
Покупку нёс знакомой тропкой,
Мечтая только об одном:
Как будет в Новый год за стопкой
Хрустеть солёным огурцом.
Доставить урожай осталось:
Из сада в дом родимый свой!
Чтоб не пропала даже малость,
Взял вёдра и рюкзак с собой.
Приехал в сад и настроенье
В душе пропало – хоть убей:
 – Какие там ещё соленья?
Воришки сняли всё с плетей.
Ещё не вечер – завязь зреет.
Её бы только сохранить!
Тогда решил Степан скорее,
Патроны солью зарядить.
Ружьё своё доверил тестю,
Был «Ворошиловским стрелком»:
 – Дед, окопаешься на месте,
Воров отпугивай стволом.
Старик ушёл походкой четкой.
А утром будит телефон:
 – Сидит «охранник» за решёткой
И ждет заступничества он.
Помчался, застегая брюки,
В «Домком» – скорей бумагу взять,
Мол, отдавайте на поруки,
Чтоб коллективом воспитать.
Не сразу там смогли решиться,
То ходатайство подписать.
Пришлось Степану согласиться,
Долг за квартиры собирать.
Листок, печать и все такое…
Пахомов просится в Отдел.
И там увидел он такое.
Что вмиг едва не поседел.
Лежали где патроны с солью
Был пострашнее, арсенал:
Капканы волчьи, пики, колья
И яд, что валит наповал.
Потом Степан встречал папашу,
Бумаг в обмен, оставив пуд:
 – Нельзя стрелять. Законы наши
Не допускают самосуд!
Зато, привыкшего уж к пайке,
Ждал снеди дома полный стол:
 – Скажи, затёк, мне без утайки,
Где все вот это, ты, нашёл?
Хозяйка – в завитках по моде
Вмиг успокоила отца:
 – Теперь у нас на огороде
Не стырят даже огурца.
Ведь в соответствии с Законом
Возможно, всякого унять.
Степан, раз – обещал Домкому,
Квартплату взялся собирать.
Чтоб с должниками разобраться,
Счета развесил на плоды
А их-то, как огня, боятся
Все огородные воры.

Урожай

Степан Пахомов – привереда,
За стол садясь, желает он,
Картошки жареной к обеду,
Толчёнки с маслом – перед сном!
Так и умял запас до крошки,
Жена с кастрюлею пустой
Ему сказала: – Вся картошка!
Пришёл черёд – до молодой!
Что тут поделать? В ранний час
Степан поехал рыть запас!
Проходит день, Луна в окошке…
Степан вернулся без картошки.
– Как? Почему? Где урожай?
Жена вспылила. – Отвечай!
Степан присел, под «Ахи», «Охи»,
Поведал всё, как на духу:
 – Ни клубенька, ни малой крохи
Я не нашёл в родном саду…
Всё объяснил охранник тучный…
Мол, так уж вышло, дорогой,
Зря ты садил, полол, окучил.
Участок твой: – Тю-тю. Пустой!
Причины две: Жук колорадский,
Сожрал ботву, наел бока.
Всё остальное без остатка
Смела преступников рука!
Степан поведал «Одиссею»
И задремал голодным сном.
Чуть рассвело – жена кастрюлю
Ему несёт с чистейшим дном.
Степан умылся, влез в «сандали»,
На рынок с сеткой пошагал.
И там уж точно указали:
 – Кто «на картошке» правит бал!
– Кого я вижу! Здравствуй, братец!
Усевшись плотно на мешках,
Его приветствовал торговец,
Что сторожил вчера в садах!
Тут заскреблась в мозгу мыслишка:
 – Не колорадский, знать, жучок,
Оставил Стёпу без картошки,
Что на продажу, приволок.
С тех пор он землю не копает.
Грит: – Лебеду, крапиву ем!
Их-то никто не охраняет,
А, значит, точно – хватит всем!

Патроны про запас

Когда посадишь вовремя и строго
И результат получится на «пять».
На даче у Степана, очень много,
Всего наспело – только собирать.
Пошел садовник в погребе убраться:
Весь старый хлам наверх поднять ведром,
Чтоб на зиму «моркошкой» засыпаться,
Потом удобно, было, и ладом.
Зажёг свечу, сам на себя сердитый:
В углу увидел прямо пред собой:
Здоровый ящик, доверху набитый
Охотничьей приладой заводской.
Пахомов тут же вспомнил, как когда-то,
Он плотничал (в закрытом от других),
Химическом гиганте. Где зарплату
Патронами давали для своих.
Тогда ж и тесть трофейное ружьишко
Обтер от пыли: – На, зятёк. Возьми!
Сходи до лесу. Может там зайчишку
Подстрелишь на жаркое для семьи!
Пошёл Степан. На все смотрел сквозь мушку.
Настроен был стрелять из двух стволов:
Охота вам – не баловство в игрушки.
Звериных тут не меряно голов!
И вдруг опешил в шелесте и писке:
Приветил всех большой, зеленый дом:
От муравьев, снующих по тропинке,
До белки – с свежесорванным грибом.
Степан из леса шел, не без добычи,
Картуз был полон – рыжиков, маслят…
А вот патроны он с тех пор «занычил»,
Не смог стрелять в пичужек и зверят.
Но грибником он оказался классным:
Всех закормил обабковым рагу.
И про поход охотничий – напрасный,
Ни разу не напомнили ему.
Всё это в мыслях промелькнуло разом
Пока смотрел на блеск он капсюлей.
Потом патроны выгреб медным тазом,
И вверх поднял, чтоб выбросить скорей.
Но как оставить этакую груду?
Да и ружьё с проржавленным стволом
Могло попасть теперь такому «чуду»,
Что рядом сникнет даже костолом.
Пахомов понял: – Нужно по «Закону»
Снести добро в милицию тот час.
Уж там найдут прибежище патронам,
И дробовик там будет в самый раз.
Прошли недели. Осень наступила.
И тут (ушатом ледяной воды),
Повестка, прям, по почте поступила:
«Явиться в срок. Тогда-то и туды»!
Степан собрал котомочку в дорогу.
И, не забыв взять больше сухарей,
Отправился туда, что лишь «острогом».
Зовут в среде сидельцев-блатарей.
Был грех в душе – все из-за тех патронов?
Но зря терзался сумраком кручин:
За сданный арсенал, ему деньжонок
Под ведомость отмерил важный чин.
В обратный путь не спутал он дорожек,
Спешил не в «Винный», будь он трижды клят!
Купил острейший перочинный ножик
С объемистым лукошком для маслят.

Крокусы

Вот уж сентябрь грозит приходом,
Швыряет желтый лист в окно.
А у Степана чуб, аж дыбом,
Как вспомнит первое число.
Все утром началось с доклада,
Когда шеф «Зооуголка»
Велел Пахомову, мол, надо
Помочь бы школьникам слегка.
У них из отпуска не вышел,
Кто биологии учил:
- А ты, Степан, не падал с крыши!
И то, что нужно не забыл.
В отказе был Пахомов резок,
Но плетью обух не сломить.
Осталось только напоследок
На клумбе крокусы полить.
Потом надолго сел за чтенье:
За ужином он (меж котлет),
Глазами пробежал «введенье»
В «Биологический» предмет.
Шагая в школу утром рано,
Свернул до «Зооуголка».
И обмер: злые хулиганы
Всю клумбу вырвали дотла.
Кляня вандалов поколенье,
Суля им страсти и кошмар,
Не знал он, что, спустя мгновенье,
Второй последует удар.
У входа в класс толпились дети
С букетами цветов живых.
В них – лепестки тотчас заметил
Пахомов крокусов своих.
– Ну, детки, аз воздам примерно!
Журнал учитель распахнул
И двоек град просыпал первый,
На тех, цветы кто протянул.
То было – частью наказанья…
Во искупление грехов
Он на дом выдает заданье:
 – Нести по дюжине горшков
И, чтобы в каждом – по отростку
Любимых крокусов своих.
Чуть позже нанесли подростки
Цветов немало и других.
Потом настал черед дворняжкам…
Чтоб двойку делом искупить.
Он без ремня с железной пряжкой
Велел их холить и кормить
А самым злостным хулиганам
Учитель заменил отца:
Учил копать лопатой ямы,
Сажать, потом, в них – деревца.
Остановил его натуру,
Прервав посадочный сезон,
Преподаватель физкультуры,
Мол, весь в аллеях, стадион.
Потом с пустой кастрюлей вышла
Шеф-повар – грозная мадам:
 – Из-за тебя мне нет излишка.
Несут всё шелудивым псам.
Тем чаша гнева перелилась,
Когда инспектор городской,
В цветах едва не заблудилась:
В класс, только, сунувшись ногой.
Не стал Пахомов педагогом,
Вернулся в «Зооуголок».
Где дети прямо перед входом
Сажали – за цветком цветок.

Надежд не оправдал

Порой (свободой обольщаясь),
Гадаешь: – Ждет что за углом?
Степан, с работы возвращаясь,
Узнал про выборы в Домком
С ухмылкой буркнул про себя,
Мол, пусть играют в демократов!
Зашел домой, а там жена
Велит: – Ты будешь кандидатом!
Тут спорить – что в костер плевать.
Взяв «Экономики» томище,
Пустился Степа выступать,
Не шаря слов за голенищем.
Пока на митингах народ
Пахомову внимал послушно,
Подружкам теща, в свой черед,
Шептала про него на ушко.
И тесть «пиарил» день-деньской…
С дедами двигая фигуры,
Трендил за шахматной доской,
Что лучше нет кандидатуры.
А срок настал – пошли семьей,
Забросить в урну бюллетени…
Пока другие в выходной
Остались дома из-за лени.
Вот так и выиграл Степан,
Прошел в Домком легко и просто.
Где первый (в должности) стакан
За перспективу выпил роста.
Проснулся утром с бадуна,
Кругом – пустая тара, пробки.
 – Эх! – пожалел, что пил до дна,
На будущее не оставив стопки.
Пошел – бутылки сдать в киоск.
От жажды мрачен был и грезил:
Придумал, вдруг, кассира пост
У лифта учредить в подъезде.
Затем – без шуточек и смеха
Так приспособил крепежи,
Чтоб лишь от «низа» и до «верха»,
Шел лифт, минуя этажи.
Пошла деньга в карман Степана:
 – Не хочешь ехать, так иди!
Свой план считал он без изъяна,
Пока не развелись... враги.
Тесть с тещей – ни на шаг из дома.
Им не хватает на билет.
Да и супруге – от Домкома
Деньжат на лифт, конечно, нет.
Семья не выдержала «Иго»:
Нашлись перо, листок. И вот
Назрела перемена. Ибо
Степану выписан отвод.
Он сам решил унять раздоры:
Раздраил двери лифтов. Но,
За дни простоев злые воры
Порастащили «Кто – чего!»
Совсем подъезд остался пешим.
Такое – выдержать нельзя!
Собрались миром и поспешно
Избрали нового вождя!

Юбилейная курица

Не только в «День святого Валентина»,
Бывает, вспоминают о любви.
Пахомовым для праздника причиной
Стал юбилей создания семьи.
Что ж, раз гулять – готовьте угощенье…
Степану дали список в пять листов.
Ведь свадьба – не чаек попить с вареньем:
Не миновать здесь пьянки и тостов.
Пошел добытчик рыночной тропою,
Чтоб прикупить велела что жена.
Для трат имелись деньги под рукою:
 – Была бы подходящая цена.
И вот товар – ощупанный исправно.
Пеструшка, предпочтительней, крола.
Поторговавшись с птичницею славно
Купил Пахомов куру для стола.
Навар чтоб был – обмыть решил покупку.
Зашел в «Пивную». Выпил раз, другой…
Жаль, не учел добавочную стопку,
Что оказалось Степе роковой.
Так развезло, так приключилось плохо,
Что не дошел обратно он к себе.
Под фонарем свалился выпивоха,
Сжимая крепко курицу в руке.
Нашел патруль: в машину усадили,
И в «Вытрезвитель», было, привезли.
Да, только, офицеры позабыли
Что тот теперь остался «на мели».
В «Больницу» бы, но там – больных излишки,
В «Покой приемный» столько всех сошлось,
Что для Степана с курицей под мышкой
Местечко лишь в «Инфекции» нашлось.
Идут часы. Уж полночь миновала.
Жена «разбила» дома телефон.
Но сколько бы везде не узнавала
Никто не знал: –  Где припозднился он?»
Лишь утром – после моргов и милиций,
Нашла его, потратив много сил.
В палате, предназначенной больницей,
Разносчикам микробов и бацилл.
А тут ещё сменился врач вчерашний.
Другой подумал: – Этот странный тип,
Возможно, переносчик хвори страшной?
И записал диагноз: «Птичий грипп»!
Лечение немало суток длилось,
Микстур не миновал он ни одной.
Пока, не обнаружив хитрый вирус,
Не выписали Степушку домой.
С тех пор Пахомов – вегетарианец…
К несушкам и на шаг не подойдёт!
В отличие от прочих местных пьяниц,
Курятину «под стопку» не жует.

Памятник

Дешёвый корм и псу не по нутру ,
На кашу Дик не смотрит и вполглаза.
Решил Степан: – Дай, косточку возьму,
Пускай утешится немного, хоть, пролаза!
На рынке дух еды – стоял столбом!
Цена, лишь, аппетиты усмирила.
Чтобы в отделе, кость купить, мясном
Пахомову деньжонок не хватило.
Но рядом – за бесценок продавал,
Художник старый – кисти и палитру.
 – Так будь что будет! – Степа сторговал
Всё оптом за «паленую» поллитру.
Себя работой в тот же день занял,
Как будто, кисточками сызмальства он ведал,
Костищу этакую маслом написал,
Что сам бы грыз, да плотно пообедал.
 «Купился» Дик на Стёпину мазню.
Собачий вкус враз изменили краски.
До блеска – начисто он вылизал еду,
Какую, прежде, зарывал у чашки.
Про случай с костью в «Зооуголке»,
Досужие газетчики узнали.
Был репортаж на целой полосе,
В котором – полсловечка не соврали.
Подъехал вскоре черный лимузин,
С флажком – чужими звездами расшитом.
Оттуда вылез черный господин,
Пахомова чтоб пригласить с визитом.
Начальник догадался – что к чему…
В загранпоездку Стёпу отправляя,
Картину с костью, поручил ему:
 – Свезти туда, где ждет страна чужая.
На «Боинге» пол-мира пролетев,
Пахомов глядь, не та кругом природа.
Но, встретил, ни жираф, ни слон, ни лев,
А лично – вождь туземного народа.
Велит Степану (через толмача):
 – Картины рисовать, не по бумажке!
С говядины, чтоб, а не с кумача
Гербом сияла прошлая костяшка.
Художник тоже, в общем, человек.
Пришлось прислушаться к такому пожеланью.
…Сменялись дни, тягучие как век,
А всё служил внезапному призванью.
Потом он тайну замысла открыл:
Под те картины, накормив у печи,
Собак вождь ноги, задирать водил,
На изваянье своего предтечи.
Невмочь Степану, в этом потакать.
Понес он пачку об отъезде – заявлений.
Но вождь об этом не желает знать:
 – Пиши картины для других селений!
Разъела душу ностальгии ржа,
Прошу поймите, вы, Степана, парни:
Изобразил он кружечку пивка
Под жадным взглядом всей придворной псарни.
Почуяв жажду, звери стали пить.
Вода лилась с бутылей, словно, с речки.
А тут и срок, их снова выводить,
Вождю приспичил к своему предтечи.
И столь обильной получилась прыть,
Что статуя, подмытая, упала.
Туда, где вождь себе позволил быть,
И где «кондаршка» для него настала.
Сменилась власть. И вождь уже другой
Степана проводил до самолёта.
Где костью наградил его такой,
Что слюнки потекли и у пилота
Домой дорога – будто краткий миг.
Степан вернулся, радуясь свободе.
Кость от вождя (подарочную), Дик
Изгрыз степенно, при честном народе.

Защитная раскраска

Любая сумма лишней не бывает,
Хоть, вечером неси, хоть – ясным днём.
Тогда, любой начальник принимает,
Решение – сдать площади в наём!
Был «Зооуголок» – не исключенье.
Нашел предприниматель там приют,
Мол, буду всем готовить угощенье,
Что пожелают, то и принесут!
Степану вышла лишняя обуза:
Своих питомцев уплотнил, как мог:
Чтоб пришлые  обедали – «от пуза»,
Аквариум в – «Террариум» сволок.
А тут ещё сомнение прокралось,
В нутро трудяги «Зооуголка»,
Когда в меню соседей оказалась,
Не только рыбка здешнего пруда.
Забыв про все, вприпрыжку, ( как подросток),
К аквариуму. В нем – пустое дно.
И меченосцев, и вуалехвосток,
Там выловили – всех до одного.
Степан набрался благородной злобы:
Не превратился чудом лишь в труху
Соседский повар, заглянувший, чтобы,
Ещё поймать кого-нибудь в уху.
 «Начистил» мститель, поварскую «будку»:
 – Но вдруг опять прельстит того улов?
Задумался Пахомов не на шутку,
И отыскал спасенье от врагов.
 «Террариум» всех утром взбудоражил.
Сказал Степан: – Гадюки расползлись,
И даже змеелов с солидным стажем
Струхнёт, но не поддастся на корысть!
Тем временем, пошли худые вести:
Турнули гады повара – взашей.
Он напоследок только и заметил,
Раскраску боевую этих змей.
Но ресторатор – ушлым оказался,
Награду посулил он за отлов
Да прав был Степа – твердо отказался,
Обогащаться пришлый змеелов
Пришлось съезжать, бесславно, хитровану:
Аренда не «далася», ему впрок!
А на столах меж рюмок и стаканов,
Пригрелись змеи, заплетясь в клубок.
Тогда Степан отважился на траты.
Нашел на улице поблизости ларек,
Где всю заначку из своей зарплаты
Потратил на…шампуни пузырек.
Потом весь день был – в пенистом растворе.
Ужам смывал узоры со спины,
Которым, безобиднейшие твари,
На всех такого страху навели.
Закончив дело, спрятал краски, кисти.
Так пригодились что – на камуфляж:
 – На случай, если, вновь авантюристы,
Проявят арендаторский кураж!

Визитёр

Степан однажды видел чудо:
Щетины утром брея, мхи,
Глядь в зеркало, а он оттуда:
С ушами словно лопухи.
Давно такого не случалось,
Лишь, в детстве дяденька Егор,
Любил на День рожденья «малость»,
Таскать за ухо иль вихор.
– Но именины так не скоро!
Пахомов численник потряс:
 – Зря вспомнил дяденьку Егора!
И уши стали – в самый раз.
Но, было, вещим: то виденье…
Едва сел завтракать, как к ним
Послание «с уведомленьем»,
Доставил с «Почты» господин.
Пахомов вскрыл конверт и тут же
Опухли уши посильней…
Зовет их дяденька на ужин:
Отметить личный юбилей.
 «Локаторы» косынкой спрятав,
Мол, что-то уши «не того»!
Степан – к жене. Та на попятный:
 – Езжай к Егору без неё.
Свежи в душе воспоминанья
О богохульнике родном,
Чьи грубости и бормотанья
Держали в напряженье дом.
– Придётся ехать в одиночку!
Вздохнул Пахомов тяжело,
Да и пошел в «торгову точку»
Купить подарок от него.
Взял водки. Всё ж не самогонка!
Пошёл на выход, но жена
Ему пакет суёт вдогонку:
 – Вот это будет от меня!
Степан добрался до вокзала.
В вагон вошел, присел к окну.
Бутылку выпил для начала.
Затем открыл ещё одну.
Сморила водка пассажира.
Набравшись, пьяно прикорнул.
А утром все проклятья мира,
Как дядя Жора, исторгнул.
А что? Играть теперь на скрипке?
В окошке – прежний, коль, вокзал?
Видать, Пахомов, по ошибке,
В отцепленный вагон попал.
Все окна, двери – на запоре:
 – Куда же проводник «удул»?!
Степан жены подарок, «с горя»,
От упаковки развернул.
А там (хоть смейся, хоть печалься),
Учебник «Этики» лежал.
В два дня (хоть, как сопротивляйся),
Его затворник прочитал.
Явившись, проводник вагона
Сумел прервать Степанов «плен».
За проживанье «вне закона»,
Он отнял книгу – насовсем.
Домой Степан пришел. И видит:
Письмом успели одарить!
В нём дядя Жора честно пишет,
Что едет сам к ним погостить.
Порог молчком переступивши,
Пахомов – этикой блистал.
Был там – смирённее он мыши,
Где прежде матюки орал.
Супруга – нравом как Цунами,
Сей факт, лишь, с дядею связав,
Того встречала с пирогами…
Не скоро истину познав.

Охапка с головы

Судьба, порой, одарит так заботой,
Что вырастет проблем высокий стог:
Степан, шагая утром на работу,
Отличной пряжи подобрал клубок.
Находка – добрая. И времени – навалом!
Освоил он, как вяжется носок.
В укромном месте, примостясь, бывало,
Дремал, под спиц, звенящий голосок.
Но длилось всё недолго в лучшем виде.
Всё уменьшался найденный клубок.
И кончился к Степановой обиде:
 – Остался недовязанным носок!
Где шерсти взять, чтоб завершить поделку?
И тут Пахомов вспомнил про кота,
Гонял которого, за частые проделки,
По кабинетам «Зооуголка».
Постриг котяру – шерсти маловато.
Себя пришлось Степану обкорнать,
Зато, носочки выдались, ребята,
Слов не найти, достойно описать.
И вновь судьба решила «окаянно»:
 За делом, не входящим в круг забот,
Застукал шеф. И отругал Степана,
Чтоб неповадно было наперед!
И наверху, чтоб тоже отругали
Послал носки. Мол, Степу – за порог!
А там носки – на выставку попали,
Где включены – в «Почетный каталог».
Забыв про гнев, начальник стал радушным.
Он стал в прожектах, как Чапаев лих.
Паек назначил донорам подушный,
Чтоб волосы быстрей росли у них.
Степан доволен. Стал круглей боками.
Но грусть одолевала все одно.
Он в зеркало смотрел теперь часами,
Боясь грядущей стрижки «наголо».
Привыкли доноры к бифштексу и котлете.
Как вдруг «зеленые» сказали стрижкам: – Нет!
Прочло начальство критику в газете
И запретило «шерстяной проект».
– Прощай! – еде Степан с котом сказали.
На стрижку все ж не поднялась рука.
Зарос Степан. Его не узнавали
От страха разбегаясь, кто куда.
Пошла молва. Что гоминоид дикий –
В коллекции их «Зооуголка».
Но на пороге будущих открытий,
Степан струхнул от клетки из прутка.
Сходил – подстригся. Стал нормальным дядей.
Коллеги рады, веселей родня.
А сам Степа, на отраженье глядя,
Сдавать зарекся что-то от себя.

Музыкальная история

Любому делу срок определён:
Когда – успех, когда и увольненье…
Пахомов, как-то, глядя на «Диплом»
Припомнил «музыкальные мгновенья».
Он с измальства – трубой был увлечен,
Дразнил всех в лагере пронзительной «побудкой»
А после – горн не тертым кирпичом,
А пастой ГОИ натирал с бархоткой.
Не стал все ж трубачом, когда подрос,
С тех пор рулады не играет боле…
Но птичкам пшёнку, гречку и овёс
Скормить приходит к «музыкальной школе».
И как-то раз, морозною зимой,
Когда термометры на минус сорок «спелись»,
Замерзших воробьёв принес с собой,
Чтоб в «Зооуголке» чуть отогрелись.
В тепле, конечно, птицам, что тужить?!
Чирикали, склевавши угощенье.
Тут, на беду, начальник обходить
С проверкою решил свои владенья.
– Нахлебников тут «неча» привечать!
Изрек вердикт для воробьиной стаи:
 – Пахомова ж примерно наказать!
За то, что чужаков здесь привечает.
Не позабыл о строгости своей,
Когда в командировку, вдруг, собрался.
Велел, чтоб «распоследний воробей»,
К его приезду с кровом распрощался.
Но Стёпа пожалел тогда пичуг.
Не стал лишать тепла и угощенья,
Хотя, постылым стало все вокруг,
От черствого начальника решенья.
Обратно тот явился сам не свой.
Расстроен так, что хуже не бывает.
Смекнул Пахомов: – Меч над головой,
Их «Зооуголка», знать, нависает.
Не стал таить начальник промах свой,
Хотя, вначале, шло все, как по маслу:
Был приглашен на конкурс краевой
Где певчих птиц показывали массу.
Занятно слушать было соловьёв.
Щеглы неплохо выступали соло.
И не хватало ж тут – бахвальных слов,
Мол, это что. У нас – получше школа!
В жюри на веру взяли, что сказал
В порыве ложном, важный пустомеля.
И повелели, чтоб им показал,
Он птиц своих, на этой же неделе.
– Степан, что делать? Где тут соловьи?
Щеглы и те лишь мимо пролетали…
А завтра строгое пожалует жюри!
И вряд ли за обман нас всех похвалит…
Пахомов брякнул: –  Это не концы!
В карман за словом не засунув руку:
 – Есть и у нас пернатые певцы?
Прекрасно знающие – нотную науку.
Недаром воробьев я прикормил
Под окнами у Музыкальной школы.
Никто из них Шопена не забыл.
Так прочирикают, что не понять прикола.
Вот тут начальник понял, что нельзя
Гнать всех, к кому спиною повернешься.
И будет прок с любого воробья.
Коль бережно к нему ты отнесешься.
Все на концерте лишь открыли рты.
Восторгу слов, не находилось просто.
А победителям – лавровые венки,
Начальник заменил. На – центнер проса.

Заклинание

И по ночам доводится Степану
Хранить от бед их «Зооуголок»:
Когда болеет сторож (или пьяный),
Тогда Пахомову и выпадает срок.
И, как-то раз, прокараулил счастье,
Наутро глядь, а черепахи нет!
То ли гурман – на суп стащил из страсти,
То ль повидать сама решила свет.
Начальник был суров и неподкупен:
 – Коль виноват, замену сам ищи!
В пустыню вход, пока ещё, доступен.
А не найдешь – тогда уж не взыщи…
Всего полдня в полёте был Пахомов,
И вот уже – Сахара перед ним.
Но зря в песках бродил среди барханов.
На черепах не вышел пилигрим.
А тут – жара испепелить готова,
С водою фляга опустела вдруг.
Степан и понял: – Голова садова,
От жажды будет точно здесь каюк!
На счастье, будто бы, оазис показался:
 – Коль не мираж, спасен! – решил Степан.
Уж там-то, он совсем не опасался:
 – Протянут местные с водицею стакан.
Но вышло так, что хуже не бывает.
Оставил милостью оазис, видно, Бог.
Сам вождь и тот от жажды умирает,
Из-за того, источник, что засох.
Велел Степан, в колодец, чтоб спускали.
На дне и понял все, не на «авось»:
Столь мусора в источник набросали,
Что расчищать с лопатою пришлось.
Спасённые, под возгласы и «Ахи».
Давали золота, сколь бы Степан унёс.
Но всё отверг он, кроме черепахи,
Когда её сам вождь и преподнес.
В ответ (пока ещё светило ему солнце),
Решил им заклинанье подарить.
И крупно вывел краской на колодце:
«Дикарь и тот, не смеет здесь сорить»!

Заморский товар

На улицу - весеннею порой,
Свет изумрудный падает с окошек!
Вот и Степан на подоконник свой
Поставил ящики с рассадою подросшей.
Но у жены уже иная блажь
Хотя характер не такой уж вздорный,
Мол, ты, супруг, меня скорей уважь:
 – Купи для высадки подпорок помидорных
Пахомов к возраженьям не привык.
Пошел на рынок – с толчеей народа.
Обычно где, торговцев зычный крик,
Манил к товарам «сада-огорода».
Зато сегодня – тишина кругом,
Как будто рейд всем выдала порука…
Где прежде торговали горбылём,
Стояли молча – палки из бамбука.
Но у Степана свой менталитет,
Менять традиций прежних не намерен,
Однако и стальных подпорок нет,
Замок венчает заводские двери.
Над ржавчиной склонившийся, «сварной»,
Сказал, что больше нет, мол, «матерьяла»:
 – Ушел на экспорт весь прокат стальной,
А без него и вся работа встала!
– Придется, знать, пилить из горбыля,
Чтоб куст томата привязать надежно!
Но лесопилку посетил он зря:
И там найти работу невозможно.
Столяр ему рубанок предложил:
 – Бери задаром. Все равно нет дела,
Коль, «пиломатериал» весь укатил,
На экспорт – за российские пределы.
Душа Степана тут как закипит,
Забыл про страх, пылая возмущеньем.
Туда шагнул, где главный чин сидит,
И принимает «все про всё» решенья.
Начальник встретил гостя хорошо:
Все объяснил:  – О выгоде и ценах!
И вышло так, что зря к нему зашел,
Пахомов узнавать о переменах.
Был у начальства довод впереди:
Освоена недаром, знать, наука:
 – Вот что везем взамен. Ты погляди!
И указал на палки из бамбука.
А летом выяснилось, что подпорки зря
Искал Степан к томатам, безусловно.
Те семена, купила что жена,
Все оказались – рисом поголовно.

Мёд и пчелы

Нет ничего «непостояннее здоровья».
Здоров – сегодня, завтра – захворал…
 – Тут главное – диета, а не зелье!
Степану на приеме врач сказал.
Послушался тот – доброго совета.
Забыл дорогу к полкам со спиртным.
Отбросил с никотином сигарету,
Чтоб не случилось снова стать больным.
Он больше налегал на чай с вареньем,
А то и мёд подмешивал в стакан.
И с каждым днем светлело настроенье,
Что здоровеет! – чувствовал Степан.
Но не бывает счастье бесконечным
Момент раскаянья однажды наступил.
Захолонуло Степино сердечко
Когда все сладкое в семье употребил.
Пустой водой, запив наутро завтрак,
Пахомов был на службе сам не свой.
Хворобы прежней, вдруг, почуяв признак,
Вликущий худшее, возможно, за собой!
А запах мёда сам струился в ноздри.
И у себя же – в «Зооуголке»,
А, не войдя в чужого леса дебри
Нашел Степан все нужное себе.
Из пасеки – один лишь крайний улей,
Обследовал так тщательно, как мог.
Но взмыли с гулом пчелы словно пули.
От них Степан бежал, не чуя ног.
Хоть, никого Пахомов не обидел,
Искусан так нещадно был за мёд,
Что отраженье, в зеркале увидев,
Лишился к сладкому он вкуса наперед.
Но это что?! Ревизия вдруг: – Нате!
Явилась выяснить: – Как пчелок соблюли?
И все сошлось для Степы очень кстати,
А то б сушил, наверно, сухари.
Забыл Степан, что жала, как занозы
Он пчелам рад: – Не дали, что словчить!
На клумбе в благодарность – медоносы
Решил для них, всегда, теперь, садить.

Злоумышленник

В зарплатный день волнуется сердчишко:
Мол, сколь дадут? Сколь отберет жена?
Чтобы хватило ей на молочишко,
Да и заначилось немного для себя!
В семью спешил Пахомов, чтоб «поквасить»…
Но преддомкома у двери догнал…
Он деньги собирал – подъезд покрасить!
На что Степан лишь дулю показал.
Назавтра повод выпить был – прекрасный!
И вдруг все настроенье – кувырком…
На стенке – черной масляною краской
Степана кто-то –  обозвал козлом!
Сходил в «Хозмаг» за кисточкой и краской.
Замазал оскорбление, как мог.
Но сделал к вечеру весь труд его напрасным.
Похожий текст: «Степан, мол, демагог».
Ух, как закрашивая, Стёпа озлоблялся.
Потом засел в засаду за углом.
И прихватил того, кто изголялся,
Рисуя, что «Пахомов – дуролом!»
Задержанный не стал юлить, лукавить…
Винясь, их преддомкома говорит:
 – А как иначе, мог я вас заставить
Подъезд покрасить в надлежащий вид?!
В ответ Степан повел не так спесиво,
Заначку всю потратил он на то,
Чтоб было все в подъезде их красиво.
Теперь не обзывается никто!

Дыра в заборе

Кто утром на работу не спешил,
Вскочив с постели, (спал, где эмбрионом),
Того будильник, знать, не подводил,
В урочный час не разбудив трезвоном.
Проспал Степан Пахомов сроки все.
Уж не до завтрака – еду схватил с собою.
Но чувствует – «висят на волоске»
Работа с премией и … прочее такое.
Немногим раньше, выручить мог бег,
Или движенье шагом очень скорым.
Да строить начали внушительный объект,
Короткий путь, загородив забором.
Удача все ж махнула вновь крылом:
Степан увидел – есть проход сквозь плахи.
В лазейку просочился он ужом
И опозданья растворились страхи.
Примчался вовремя, со лба стирая пот.
С часами был начальник добр и краток.
Он похвалил Пахомова за то,
Что соблюден рабочий распорядок.
Будильник свой, забросив под кровать,
Саму Степан, помягче сделал койку.
Теперь он на работу стал вставать
С учетом краткой тропки через стройку.
Удачи нрав коварен и упрям!
Или прораб сменился на объекте?
Пахомов в вырытый свалился котлован
Спеша на службу, как-то на рассвете.
Ему паденье стоило ноги,
Ушел с «Травмпункта» в гипсе он до дому.
А врач сказал, мол, больше не ходи
Там где бродить не велено чужому.
Совет врача так оказался кстати:
Едва с ногою перестав хворать,
Достал будильник он из-под кровати
Да сдал в починку, чтоб не просыпать.

«Зверь»

Ученый зря без дела не сидит.
Вот и Степан Пахомов зорко – в оба!
В свой микроскоп внимательно глядит,
Открыть мечтая – нового микроба!
Ему б, конечно, лучше покрупней
Сыскать объект, не ведомой науке.
Но, этакий заманчивый трофей,
Давно прибрали конкурентов руки.
И вдруг – удача! Бабушка в беде
Примчалась за спасеньем и подмогой,
Мол, рядом с домом плещется в воде,
Какой-то страшный зверь головоногий.
Степан всегда на выручку готов.
Вот и теперь собрался в миг в дорогу:
Взял сеть и самый крепкий из багров,
Каким, стреножить можно носорога.
Лишь бы старушка не сказала бред.
На зверя знал он строить как редуты.
Но удивился раньше – за билет
В такси спросили, лишь, за пол-маршрута.
Всё потому, что нужный водоем
Как раз и простирался на дороге.
Степан заметил: – Есть лягушки в нем,
Знать, выживет тогда и черт безрогий.
Осталось только разогнать зевак,
Что в сапогах болотных грязь месили.
Под нос поднёс увесистый кулак,
И тех следы стремительно простыли.
Ловить чудовищ – не осла кормить!
Пахомов сеть поставил на рогульки.
И только взялся кофейку испить,
Как повторилось все со слов бабульки.
Вечерний сумрак тяжко застонал
И кто-то черный, шасть, через суглинок.
И тут же в сеть Степанову попал,
Едва успел тот щелкнуть фотоснимок.
Рассвет пришел, как сон младенца – чист!
В сети Степан увидел не селедку…
Под ячеёй предстал аквалангист,
Зубами выбивающий, чечетку.
Ловец согрел добычу кофейком,
Из термоса налив ему остатки.
А тот поведал, как с весны тайком,
Со дна чужие достает манатки.
Здесь в половодье все разбили в хлам.
Пришло шоферам времечко лихое.
Днем – заработок местным пацанам,
Они толкают «тачки» – на сухое.
– А по ночам уж я себя кормлю,
Колёса, гайки, всякое такое…
Пахомов не дослушал. На корню
Решил проблему «лужного» разбоя.
К начальству жилконторы он, с собою,
Принес свой снимок, чтобы тот поверил,
Мол, скоро заповедник здесь откроют.
Всех выселят, чтоб не вредили зверю.
Лишь минул день, а уж звонок Степану:
Его почетным гостем пригласили.
На месте, где была сырая яма
Проспект асфальтовый торжественно открыли.

Автопилот

Вожди и те – работали руками.
На всех бревно, найдётся, так сказать.
Вот и Пахомов – на себе часами,
Бывает, должен тяжести таскать.
Сказал начальнику: – На транспорт нужны «Гранты».
Тот согласился. Купим, мол, авто,
Коль, управлять научишься им сам, ты.
А на водителя – нет ставки все равно!
В «Автосалон» Степан сходил степенно:
«Газели» там стояли на виду!
«Права» нужны, лишь, точно, непременно,
Чтоб управлять машиной на ходу.
Но отступать Пахомов не намерен.
В киоске «Правила дорожные» купил.
Но их объем уж больно был: – Немерен!
И он к затее сразу поостыл.
Зато скучала в стойле их Савраска.
Вот и запряг лошадку ездовой.
На транспорт гужевой, ведь, не напрасно,
Не требуют «бумаги», ни какой!
Помчал Степан по улице беспечно,
Грозя Савраске кучерским бичом.
И угодил в аварию, конечно,
«Знак» не заметив с белым «кирпичом».
Очнулся он в больнице – на кровати,
Куда доставили его, прям, с облучка.
В ветеринарной – и Савраска их! В палате.
И ей досталось из-за лихача.
По выписке – наведался к лошадке,
Где встретился бывалый коновал.
Он поругал, конечно, для порядка,
Но, все ж, визит к больной не возбранял.
Вошел Степан и ахнул мимолетом:
Учила лошадь «Правила» сама.
Себе, чтоб, лично быть автопилотом,
Сдав, как положено, экзамен на «Права»!

Отмененная выставка

К концу недели все надоедает.
И даже в дружном «Зооуголке»
С укором друг за другом наблюдают:
Кто корм давал иль ластился к ноге.
Два выходных – для отдыха довольно!
Пахомов, не забыв «ключом крутнуть»,
Пошел домой, чтоб без зверей – спокойно,
У телевизора с газетою вздремнуть.
Печать киоск сулил в ассортименте:
Девицы на обложках голышом,
Газеты о критическом моменте
С «Программой» и анонсом – обо всем!
И только умостившись у экрана
Пахомов вспомнил: – Выборов пора!
Идет похожая на всех каналах драма,
Лишь претенденты с ночи до утра…
Степан в газете глянул объявленья,
С картинками и только лишь из слов.
И прочитал с немалым удивленьем,
Что выставка готовится … ослов.
Животный мир Пахомов уважает.
Запасы с холодильника достал,
Мол, длинноухие морковку потребляют,
А он ослов, давно не угощал.
 «Намылился» Степан на представленье.
Но только зря изволил он ходить.
Все отменили, выдав объясненье:
 – Нет места, чтоб ослов всех разместить!
Организатор, всем кого созвали,
Сказал, что выгул прежний не таков.
Вот если бы доверье оказали,
Он все отстроить в будущем готов.
Степан согласье, выражая бурно,
Сам съел морковку: – Что ей пропадать?
И бюллетень, затем, отправил в урну,
За тех кто, честно будут созидать.
Все получилось – лучше не бывает…
Организатор «Выставки ослов»,
Таким «портфелем» нынче управляет,
Что впору представлять ему послов.
Ну, а Пахомов, «хлеб, готовя с солью»,
Ковши считая, вынутой земли,
Мечтал, что здесь ушастым будет вольно:
 – Соревноваться в стати и крови.
Иной объект поднялся величаво,
Витрины сплошь в сиянии зеркал.
И понял Степа явно запоздало:
 – Ту выставку никто не отменял!

Прощай оружие

Пахомов, в молодости дерзкой,
Отдал Отчизне долг сполна.
Ушел в запас. И вдруг – повестка:
«Ждет «с кружкой, ложкою» страна»!
Надев сержантские погоны,
В казарму – на учебный сбор
Явился послужить Пахомов,
Бывало как, уж с давних пор.
Его бойцы – худые «духи»:
Ершов Семен и Кузин Петр
Отведали уже «непрухи»,
Послали их – на ротный смотр.
В призывниках никто ни разу.
Из них «оружья» не держал,
А потому Степан – от сглазу,
От «оружейки» ключ сховал.
Но Министерства обороны
Престиж – в веках неотразим!
Пришлось идти менять патроны
В галантерейный магазин.
Вязальных спиц принес оттуда,
Утыкал ими вещмешки:
 – Мы будем, – говорит. – Покуда,
Держать рубеж не от мошки.
А чья защита не без толку?
Кого в лесу и волк не съел?
Ежей колючих! Их иголки,
Степан бойцам надеть велел.
И вот, уж, ротные ученья…
Пахомовский «колючий взвод»,
Успеха для обеспеченья,
Иголками вперед ползет.
Тут, как на грех, и генералу
Известно стало про «ежей».
Как он кричал – страна не знала.
А после – гнать велел взашей.
Уж на «гражданке» – вновь повестка.
Пришлось спецслужбы посетить.
Там взяли строгую расписку:
 – Секрет военный сохранить!
Чтоб не узнал враг за границей,
Что нынче в моде уж не танк,
А грозный (от вязальной спицы),
Зоологический десант!

Слон и пламя

Случается – с афишной даже тумбы,
Вдруг глянет предсказание, как сон:
Из «Зооуголка» спеша со службы,
Степан узнал, что в город едет Слон.
Давно мечтая о подобной встрече,
Хотел Пахомов в цирке взять билет.
Да расплатиться только было нечем,
В семье, ведь, лишних денег – сроду нет.
Но голь хитра на выдумку и сметку:
Слонов любитель письма накатал:
На телевиденье, на радио, в газетку,
Чтобы эфир Слона всем показал.
И чудо – ждать, нисколько не застало,
Смотрел по «телеку» Степан, в урочный час,
Как на арене труппа выступала,
 Как Слон по проволоке заходился в пляс.
Не знал Пахомов, глядя в «телеящик»:
Директор Цирка уж стучится в дверь.
 – Слона возьмёте? Наш-то дрессировщик
Попал в больницу. Покарябал зверь!
– Почто не взять! – не думав и минутки,
Он согласился. – Место лишь найду.
Коль, строил раньше для собаки будку,
То, что ж, подобную, не сделать и Слону?!
Слоновник сбил из тёсу он со сводом.
Кирпич машинами до вечера возил.
Чтоб печка появилась с дымоходом,
Коленца в ней, Пахомов сам сложил…
Осталось накормить Слона как брата,
Отказа, чтоб ни в чем не получил.
А так как Цирк оплачивал затраты,
Не только овощи – и пиво закупил.
Ошибка вышла – африканец к бочке,
Не подошел, его, как ни манил.
Вот и пришлось Степану в одиночку
Хлебать, покуда, хмель не разморил.
Окурок пьяному швырнуть совсем не диво!
Едва пожар слоновник не сгубил,
Но взял питомец и остатком пива
Искру из бочки прямо затушил…
Поправился на утро дрессировщик.
Хотел за помощь щедро одарить.
Но не до «Цирка» Степе стало, в общем:
Он «Свод пожарных правил» сел учить!

Расследование

 «Проект национальный», всем знакомый,
Уж, тем хорош, что блага дал – сполна.
В свой «Зооуголок» Степан Пахомов
Привез компьютер в тачке под дрова.
Начальник первым оценил обнову,
Особенно – доступный Интернет.
Весь день он по нему бродить готовый,
С одним лишь перерывом – на обед.
И тут, вдруг, вызывает шеф Степана:
 – Поедешь в Англию! – велит он горячо.
 – На острове фиакров и тумана,
Собаки бесятся, незнамо от чего?
С времен «Битлов», мечты об Альбионе
Пахомова «захватывают в плен».
Он полетел и на аэродроме,
Встречал его понурый джентльмен.
Степан давно не рокер и не панок,
Но «Битлз» послушал бы – лекарством от попсы.
Его же повезли в старинный замок,
Где страшно выли, взбрендившие псы.
Тут ланч приспел. По-нашему, что полдник.
Но есть овсянку, гость был не готов.
Он настоял, густой чтобы рассольник,
Ему сварили из одних мослов.
Из супа кости взял Степан с собою,
Когда к собакам в стаю пошагал.
Но те привыкли к пудингам с икрою,
Так что спаситель чудом убежал.
Весь день и вечер размышлял он кряду:
 – Собаки здесь взбесились отчего?
И тут ужасное послышалось, так рядом,
Что кровь застыла в жилах у него.
Пройдя со свечкой в темные покои
Степан нашел источник здешних бед:
Хозяин под гитару пел такое,
Что инструмент на шею был одет.
Прощаясь с джентльменом присмиревшим,
Пахомов подарил ему альбом,
«Битлов» любимых, хоть и постаревших.
А псы от радости визжали на весь дом.

Улики

Нет ничего полезней мёда,
Когда хле6ать садишься чай.
Вот и Степан с того народа:
Как утро – мёду подавай.
И вдруг, в тяжёлый понедельник,
Лишь сахар к чаю – без затей.
Пахомов глянул в холодильник:
И там нет мёда, хоть убей!
Пошёл на рынок – нет товара!
И в магазинах мёд исчез,
Мол, пчеловоды – без навара:
Пыльцу не отпускает лес!
На пасеку, лишь, путь остался.
И там Степан сумел узнать,
Что мир пчелиный отроился
А улья семьям – негде взять.
Знакомый пасечник Степану,
Поведал боль душевных ран:
 – Иль дороги – не по карману,
Иль сбиты так, что просто срам.
И разлетелись пчелосемьи,
Когда роиться срок пришел.
По дуплам, по ветвям осели,
Где Стёпа их легко нашел
Полез бедняга – прям на липу,
Чтоб из дупла медку набрать,
Но был ужален так, что к лику
Пришлось примочки привязать.
Был метод своего добиться:
Дым воскурив из костерка.
Степан хотел, но лишь обжёгся,
Да опалил штаны слегка.
С обиды: – Не наполнил банок!
Столярный опыт вспомнил свой,
И тут же взялся за рубанок,
Пилил ножовкой день-деньской.
Сварганить улей – путь предлинный,
Все ж сбил Степан, ну, «супер-стар»!
В нем поселившись, рой пчелиный,
Тотчас понес с цветов нектар.
Вновь мёд у Степы – хоть объешься,
А сам он дал зарок себе:
 – Как к пчелам лично отнесешься,
Так пчелы угодят тебе!

Безотходное лакомство

Свой сад разбил Пахомов по науке,
Но не Мичурин был тому виной.
Боками выстрадал Степан свои уроки.
Зато лузги нет больше никакой.
Теперь – лишь яблони. Не то, что было раньше,
Когда подсолнухи топорщились стеной,
Ведь, так Степан любил плевать подальше.
От семечек сушеных – шелухой.
Давал подсолнухи и птицам на работе,
Клевали, чтобы, лакомство с руки.
Но вот беда – кожурками в полёте,
Плевались те, порядку вопреки.
Нашел Пахомов дома утешенье:
Чтоб шелуху мешками не носить,
Плевал с балкона. Тем на пораженье,
Внизу кто вздумал смело проходить.
Да, только, на старуху есть поруха.
Оплёванный качёк – не утерпел
К Пахомову зашел – ударом в ухо,
Его за своевольничанье взгрел.
Что ж делать с растреклятой шелухою?
Снести мешок под вечер втихаря?
Иль раструсить над местною рекою,
Об этом никому, не говоря…
Но пострадал опять, как уж бывало:
Инспектору попался невзначай.
И тот ему все мусора отвалы
Вменил в вину. За всех, мол, отвечай!
Осталось что – сжигать лузгу без следа,
Пристроив на балконе таганок.
Была, чтоб польза – супчики к обеду.
И упрекнуть за то никто б не смог.
Наверх дымок струился и – повсюду,
Пока весь черный в дверь не стал садить,
Что жил вверху. Степан решил, что будут
Его уже за копоть колотить.
Но это был, приехавший с Киншасы,
От роду – негр. Хотел он попросить
У Степы дрель, чтобы сверлить кокосы,
Чьё молочко ужасно любит пить.
Кокосов тех шкорлупки – в четверть пуда!
Весь двор завален ими и окрест….
Ушел Степан на дачу жить, покуда,
Где яблоки, прям, с зернышками, ест.

Мемориальный номер

Щедра на сырость – осенью природа:
То дождь, то снег просохнуть не дают.
А тут ручьем, сквозь крышу, непогода
Зоологов нарушила уют.
Полез Степан поставить кровле латку.
И, вдруг, нашел на пыльном чердаке,
Пергамент, а не просто распечатку,
Мол, был проездом Дарвин «на легке»
С открытием пошел Пахомов к «власти»:
 – Мемориальный знак необходим!
Ведь городу подобное – за счастье,
Что в нем бывал подобный пилигрим.
В ответ ему, хозяин кабинета,
Из шкафа папок множество достал.
А в каждой – всё прошения про это,
Кому давно положен пьедестал.
– Ну, так и быть! – прервался прекословить
Не без взаимности, а кто бы говорил…
За это Степа должен изготовить
Визитных карточек – насколько хватит сил.
Стругать из дерева их должен был стараться,
Да и размером: чуть ни метр, на два.
На что не стал Пахомов удивляться:
 – Причуда, ведь, у каждого своя!
Была работа точно не напрасной:
Развесили «визитки» на домах,
С них номер телефонный – черной краской
Так и манил – набрать его в сердцах.
И на открытии доски мемориальной,
Обещанной для «Зооуголка»,
Лишь щит «визитки» этой тривиальной
Увидела пришедшая толпа.
Все объяснил чиновник, покидая
Объект, открытие «визитки» где прошло:
 – Узнаете, (мой номер набирая),
Чем здание в истории вошло!

По грибочки

Кто знает толк – в грибах соленых,
Вздохнет Степану лишь вдогон:
Ведь, любит есть, в больших объемах,
Из банки прямо – грузди он.
Но, в лёт стреляют, даже птицу.
И боком вышел сей каприз:
Пахомов угодил в больницу
Как врач сказал: – За ботулизм!
Теперь на баночки с грибами
Любитель бывший – не глядит.
Всем отвечает: – Ешьте сами.
А я, простите, этим сыт!
Но думать все же, о груздочках,
Не перестал Степан в обед:
Солить решил их только в бочке,
Где ботулизму места нет.
Чтоб сделать бочку под засолку
Из лесу бревен натаскал.
Рубил топориком. И с толком
Рубанком клепки прострогал.
Но в том процессе кропотливом,
Проблемы стали возникать.
И главная же особливо:
 – Куда отходы подевать?
Ответ нашел, не долго думав…
Опилками, набив мешок,
Пахомов ночью к лесу «дунул»,
Чтоб там свалить все под шумок.
И вот уже готова бочка,
Рад бондарь за такую прыть.
Сходить осталось по грибочки,
Чтоб их под гнетом засолить.
В лесу он замер будто в стужу:
Лишь пни, где бор когда-то был!
Да кучи мусора и стружек:
 – Не он один, знать, бочки шил.
Степан повесил объявленье
Мол, бондари со всех концов,
Везите бочки к воскресенью
На конкурс дорогих призов.
Тьма люду вышло с бочкотарой,
На площадь, где гремел оркестр.
Сказал Степан: – Начнем, пожалуй,
Порубщиков вносить в реестр!»
Но обошлось все без репрессий,
По-умному решен вопрос:
Пошли лесок все чистить с песней,
Да саженцы пускать там в рост.

Гостинцы

По выходным – в кругу семьи
Пошиковать, не грех, немножко:
Гоняя с бубликом чаи,
Вкушая мед столовой ложкой.
А, глядя в самоварный бок,
Пахомов сразу вспоминает,
Как из села его волок,
Где мать-старушка проживает.
Оттуда ж, прочие дары.
С подворья сельского – родного…
Не мухи где б, да комары
Степан бы не оставил дома.
Однажды, взяв, что мать дала,
Узнал он новость непростую:
Что нет родного, мол, села:
 – Вошел в черту он городскую.
Всё было, но давно прошло…
Пришло от матери письмишко,
В нём она, сетует на то,
Что хлеб исчез и молочишко.
Себя Степан тут похвалил,
Не чистил что чулан издревле:
Тем самым – сумки сохранил,
В каких, еду возил с деревни.
Соль, спички, мыло – в рюкзаке,
Конфеты вес утяжелили…
И все пешком понес к родне.
Куда автобус отменили.
Обратно он побрел пустой:
Что взять, где нет и Сельсовета?
Но мама в след кричит: – Постой!
Возьми, сынок, с собой вот это!
И керосинку подает,
Была что дедушке отрадой:
 – Тебе там точно подойдет,
Назвались где наукоградом!

Обходной маневр

Едва забрезжит солнышко украдкой,
На свой, привычный, действуя манер,
Степан Пахомов делает зарядку,
Растягивая верный эспандер.
Но прежде чем, куда-то выйти рано,
С недавних пор завел такой обряд:
Штанов и куртки вывернув карманы,
Он дома оставляет – всё подряд.
А началась боязнь – с добром расстаться,
Когда в ближайшем проходном дворе,
Такие завелись, что может статься:
Рецидивисты – воры на воре!
Вот и теперь – Степана лишь завидят,
Уж поджидают, чтобы обшмонать.
Пахомов же и мухи не обидит:
 – Пусты карманы. Что их проверять?!
И все ж обидно – лишь глазами бегать,
Снося столь криминальный произвол,
Задумался Пахомов: – Как бы сделать,
Иной проход, минуя этот двор?
Пришла идея – лучше не бывает!
Подземный вырыть, прям из дому путь.
Есть и лопата, что сама копает,
И в силушке, браток, не обессудь.
За стройку взялся, размахнувшись круто.
И очень скоро вырыл переход,
Чтоб под землёй – в любое время суток
Мог безопасно следовать народ.
Но и враги, как видно, не дремали.
Пронюхали о тайном том пути,
И Стёпу там привычно поджидали,
Не дав на радостях пивишко пронести.
Однако, вещи разные – карманы
Пустые вывернуть иль понести ущерб!
За полторашки, так вступился рьяно,
Что хулиганов разогнал в момент.
Исчезли те. Сбежали безвозвратно.
Никто теперь не грабит у ворот.
А сам Пахомов рад бы на попятый:
 – Зря, что ль, копал свой тайный переход!

Лесная трасса

Для встречи праздника есть давняя метода:
Знамена вешают, в преддверье торжества.
Когда ж Пахомов стяг крепил у входа,
Семейство белок снять пришлось с древка.
Пошел к начальнику, устроить их с комфортом,
Но тот про белок слушать и не стал.
Велел заняться срочно мотоспортом:
 – В пробег, в честь праздника, Степана он послал.
А у того – лишь самокат в кладовке!
Вся техника давно ушла на слом.
И действовать пришлось по обстановке,
Чтоб выполнить задание ладом.
Два обода железных он изладил,
Да по краям их спицами обнес.
И, хоть, на дело целый день потратил,
Зато успел попасть на мотокросс.
Таких ещё не знали самоделок!
Народ на старте с завистью притих:
В колесах бегали проворных пара белок.
Помчав Степана шибче остальных.
В густом лесу случилась вдруг невзгода,
С горючим стало точно не ахти.
Пришлось всем ждать приезда бензовоза,
Который, заблудился по пути.
Один Пахомов обошелся малым:
Грибами, шишками он белок накормил
И – снова в путь, на финиш чтобы самый
Вперед его никто не прикатил.
Победы ждал начальник от Степана.
Но вымолвить одно лишь только смог:
 – Что «хошь» проси. Я все тебе достану,
Коль, так проставил «Зооуголок»!
Но у Пахомова не личные желанья:
Просил за белок и за их бельчат.
Зато теперь, пушистые созданья,
Имеют всё, что только захотят.

Краска для забора

У «Зооуголка» забор не новый.
Его подкрасить осенью взялись
Вот почему, весь день Степан Пахомов,
Из рук не выпускал «малярну» кисть.
Но труд его пошел коту насмарку:
Умножил варвар счет его потерь.
Обклеил все вопросом без помарки,
Мол, где ночует истина теперь?
Не потерпев над чистотой глумленья,
Пахомов пса пустил во весь опор,
Чтоб отыскать того, без промедленья,
«Вопрос об истине» кто клеит на забор.
Задержан был с поличным враз расклейщик,
Степан его знавал «по пьяным дням»:
Тот был – обычный к стопке компанейщик,
Так отчего устроил вдруг бедлам?
Не стал играть, ханурик этот, в прятки
Всё рассказал, его как подучил,
Хозяин вино-водочной палатки,
А за труды товаром отплатил.
Степан к тому с претензией причалил.
А он в ответ: – Реклама, дескать, мне.
Ведь «Вино веритас»! и древние кричали,
Что означает – «Истина – в вине!»
И за ущерб готов сполна потратить.
С витрины бормотуху отпустил,
Хватило, чтоб забор весь перекрасить,
Листовками который – облепил.
И все ж Степан потерь не отрицает:
Дружок его, вином покрыв заплот.
Теперь лишь молочко употребляет.
Его ж и без рекламы – всяк берет!

Народное средство

Коль летом зной стоит невыносимый,
Работу бросит даже изувер.
И в «Зооуголок» уже посыльный
Тартает мощный кондиционер.
Но два конца – у палки непременно:
Простыл начальник, посидев лишь день!
Сначала носом хлюпал перманентно,
Потом совсем ушел на бюллетень.
– Не пропадать же офисной культуре?!
Степан пошел в заветный кабинет,
Где прохлаждался, кайфовал, в натуре,
И вот уже гундосит всем в ответ.
Спасибо теще – добрая старушка,
Народный способ предложить смогла.
Семян каких-то подала понюшку:
Излечишься, мол, этим навсегда.
Другой бы, в ноздри сунул (по порядку),
То вещество. Но Стёпа знает край:
Он тёщин дар посеял прямо в грядку
И ждет-пождет целебный урожай.
Когда не ждешь – быстрее время катит,
А так – устал на численник смотреть.
Пока в сердцах не догадался: – Хватит!
Пора садушкой, душу обогреть…
Ступил с ведром за драгоценным кладом.
На месте ж душу укусили псы:
Прям, на глазах вор выбежал из сада
И скрылся – в клёнах лесополосы.
Чужак собрал все огурцы на плетях.
И помидоры снял, что побурей.
Но Степа в утешение заметил:
 – Как надо все – на грядочке своей.
Что ж, овощей? Купить решил с базара.
И не беда, что денег, ни гроша:
 – Я поменяю. Все же не задаром,
Огурчиков возьму у торгаша.
А тот – бежать, едва учуял запах,
Того, что в бартер Стёпа предложил.
 – «Не хошь, как хошь»! Лишь, огурцов нахапав,
К семье домой Пахомов поспешил.
Судьба, однако, не дала покоя.
В ближайшей подворотне от людей.
С ножом пристал апологет разбоя:
 – Давай, мол, деньги! Все! И поживей!
А где их взять? Лишь огурцы в карманах,
Да тёщино растенье от простуд…
Достал его, Бандит учуял запах
И тут же впал в медвежий, вдруг, испуг.
Ничто Степан понять никак не может:
 – Чем страшен так, таинственный предмет?!
Уже под утро сам себе предложил,
Раскрыться тем, кому загадок нет.
Диск-номерник крутил без передышки,
Чтоб с компетентным встретиться лицом:
 – Развеет пусть сомнения мыслишки:
Что вырастил я рядом с огурцом?!
В противогазах тут примчалась стража:
Был овощ не обычным чесноком!
Микробы убивал и очень даже,
Мог в деле пригодиться боевом.
Степан, про тёщу не сказал ни слова,
Когда лечила эскулапов рать,
Таблетками – от насморка простого,
Угрозами – чтоб знал чего сажать!
Нос чуять стал – поправился Пахомов.
Прошли недаром процедур часы.
Домой он шел в версте от «Гастрономов»:
Подписку дал – не нюхать колбасы!

Выбор очага

Степан котлеты любит за обедом.
И кашу вылижет с «тарелкиного» дна,
А вот сегодня, только, корку хлеба
Жена с водой проточной подала.
И тут же объяснила «в полнакала»
Отсутствие и супа, и рагу:
 – Плита от старости работать перестала.
На ней готовить больше не могу!
Пришлось Пахомову засесть за объявленья,
Рекламу всю в газетах прочитал.
И, вдруг, нашел с немалым удивленьем,
Кто, чуть не даром, кухню предлагал.
В салоне мебельном какой-то хваткий малый.
Про этот самый рассказал очаг,
Мол, весь, по сути, точно антикварный,
Древней, чем с фараоном, саркофаг.
Вот только ехать нужно в дальний угол,
Грунтовою дорогой средь полей.
Зато Степан представил – как супругу
Обрадует покупкою своей.
Смутился адрес, отыскав заветный:
Вела пещера внутрь большой горы!
Но и Пахомов – гражданин конкретный,
Не выиграв, не выйдет из игры.
В самой пещере понял все до крошки.
Горел костер там с первобытных лет.
И дым хорош – не покусают мошки…
Жаль только, мамонтов теперь в округе нет.
Скупому – цену, всяк, платить двойную,
В пещере плюнул и ногой растёр.
Потом жене плиту купил такую,
Что не сравнится никакой костер!

Опасная зона

Недолог сбор Степана на работу:
Одеться по погоде он – мастак!
Но тут термометр испортился чего-то,
Идти пришлось из дома наугад.
Ошибся что – познал на остановке:
Так обдувал холодный ветерок
Пахомова в рубашке-безрукавке,
Что он болезный с этого и слег.
Но не пошло на пользу и леченье:
И медицинский градусник подвел.
А «на глазок» таблетки пить – мученье:
Не знаешь – сколько лишнего извел?
Придя в себя, Степан пошел в «Аптеку»,
Чтоб сдать негодный ртутный их товар.
А там ему: – Такого сбора нету!
Разбитый градусник, мол, не дает навар.
И поступил Пахомов, как другие,
Контейнер мусорный он во дворе нашел,
Куда свалил термометры худые,
И позабыть об этом предпочел.
Напомнил шеф, вручая респиратор:
 –  Тревога в городе объявлена с утра,
Другими занят, коль, эвакуатор,
В противогазе походи, пока.
Идет Степан, а хруст стекла – повсюду,
Где брошенных термометров – слои.
Когда ж набрёл на форменную груду,
Средь прочих градусников – опознал свои.
И все ж, добра без худа не бывает:
Ртуть выжила не только слабаков.
За рыбой Стёпа весело шагает:
На речке нету, больше, комаров!
Потом аквариум украсил он шкалою.
Нанес её, столь, краскою густой,
Чтоб ртутные карасики собою
Показывали – будет день, какой!

Собиратели

Когда пошли сплошные сериалы,
Степану телевизор стал не мил:
Жена, ведь, смотрит только те каналы,
Которые бы, сам он не включил.
Чтоб как-то скрасить время выходное,
Достал Пахомов с марками альбом
И вспомнил своё время золотое,
Когда филателистом был и он.
С коллекцией взяв кляссер свой под мышку,
Пошел, таких же, в клубе поискать.
Но старый друг – во фраке и в манишке,
Случайно встретив, начал распекать.
Мол, марки собирать теперь не модно!
Их заменили евро, уж давно,
А сам же он – освоил превосходно,
Коллекцию престижнейших авто.
Так – заведясь почти с пол-оборота,
Подвел свой «Мерс» роскошный показать.
И, чуть не в слезы! Кто-то – знак с капота
Успел «трехлучевой» отковырять.
Пахомов пожалел. И на замену
Снял с «Запорожца» (что забросил тесть),
Три буквы – «ЗАЗ» - фабричную эмблему,
Но школьник со двора не дал «унесть».
Он предложил в обмен, без всяких споров,
На этот знак – любой, что сам собрал.
Там – среди сотен – отыскал Пахомов,
Эмблему, что дружище потерял.
Принес ему, а тот и «пал в колени»,
Безумно рад, что избежал потерь.
Ну, а Степан поведал все без лени,
Чем дети занимаются теперь.
Приятель вывод сделал моментально,
Как с иномарок не терять эмблем!
Помог открыть он в клубе «материально»
Кружков побольше. Жить чтоб – без проблем.

Крутой подъезд

Когда прижмет – научишься читать.
Календари Степан – терзал «не малость»,
Пытаясь так и этак подсчитать:
 – Сколь дней ему, до отпуска осталось?
Спас жаждущего «График отпусков».
Пахомов стал бродить к нему, как зомби.
Учил зверьков: – Вот, мол, я вам каков,
Чуть-чуть и растворюсь на горизонте.
Вообще-то он работе рад своей,
Ни волка не боится, ни удава.
И в «Зооуголке» любых зверей
Приободрит налево и направо.
Но страх терзает, душу рвет и ест,
Когда, домой с работы, возвращаясь,
Заходит он в родимый свой подъезд,
Где будто злая банда развлекалась.
Разбит порог. Ни лампочки внутри.
Подсвечивая факелом газетным,
Щербатой лестницей бредет к своей двери,
Как диверсант с заданием секретным.
У тещи нрав хоть жалостен, но крут,
Разбивших нос, считает почтальонов,
Тех самых, что ей – пенсию несут,
Всех вопреки, физических законов.
Велит хозяйка мужу и отцу:
 – Идти в домком и требовать ремонта!
Ей, дескать, мирной даме не к лицу:
 – Жить как в окопах боевого фронта.
В Домкоме же на все один ответ:
 – Платите деньги, господин хороший,
Тогда в подъезде будет вам и свет,
И сухо, чтоб забыли про калоши.
Но, заплатив, как велено – вперед,
Горстями валидол потом изводишь:
Ремонт вести никто к ним не идёт,
Домком  велит же: – Так ещё походишь!
За все судьба с лихвою воздает.
Об отпуске Степан мечтал с надеждой.
На скалах, что немного отдохнет,
От лестницы безжалостной подъездной.
В дорогу тесть подарочек принес:
Зятька застраховал он без сомнений!
А провожая, не сдержал вдруг слез:
 – Отсюда б сам сбежал к ядреной Фене.
Степан в горах прошёл «И Крым, и рым».
Весел над кручей, топал по ущелью.
Он всюду создавал такой режим,
Чтоб подготовиться в подъезд свой к возвращенью.
И вот – вокзал. – Пора до дому «гресть»!
Прощай, шалаш, в бетоне ждет обитель…
А на перроне, вдруг, встречает тесть,
Успевший справить генеральский китель.
Но перемен и далее – вагон…
Жена билет – за деньги предлагает,
Для входа в дорогой аттракцион,
Что страхом смерти душу испытает.
Степана пропустили задарма…
В родной подъезд опасливо заходит.
Замедлил шаг, когда спустилась тьма.
Теперь на выручку ему фонарь приходит.
Но рано полагался альпинист,
На опыт свой. Когда пошли ступени.
Так кубарем и покатился вниз,
Отбив все то, что позади коленей.
В больнице Стёпу принял контингент:
 – Гипс на ноге – не худшая расплата.
А, тут как тут, и страховой агент,
Мол, ждет за травму щедрая оплата.
Не стал Пахомов деньги принимать.
Просил использовать страховку по-другому…
Когда ушибы стали подживать,
Ремонт закончили – на радость всему дому!

Сквозь стену

И в выходной поспать теперь неловко:
Сосед с утра колотит по стене,
Начав такую перепланировку,
Задребезжали стёкла, что в окне.
А тут звонок ещё и в дверь входную:
Солидный дядька свиток притащил,
Мол, отыскал вещицу он чужую,
Когда архив в порядок приводил.
Степан пергамент развернул хрустящий,
И разобрал, хоть, было нелегко,
Что клад в квартире спрятан настоящий,
В одной из стен – под кладкой глубоко.
Но руки голые – совсем не аргументы,
Того в добыче, что хранит их дом.
Купил он в магазине «Инструменты»
Надежный перфоратор со сверлом.
И ну пошла, тогда, кипеть работа.
Пахомов грыз кирпич, как заводной,
Но вот беда – пролив немало пота.
Не смог найти и крошки золотой.
А тут сосед, такой же, знать, настырный,
Дыру к Степану, прям в стене, пробил.
И рассказал про свиток он старинный,
Что незнакомец лично притащил.
Тут стало ясно им двоим – разиням:
Сумели их, как лохов охмурить,
Чтоб пожелали сами в магазине
Себе по перфоратору купить.
Сжав кулаки, на месть решился Степа.
Бумажку «с кладом» он к тому понес,
Кто рад, небось, что этот недотёпа,
Чуть дом свой перфоратором не снес.
Но не пришлось добраться «до мордалов».
Пахомов незнакомцу всё простил.
За то, что тот набор стройматериалов,
Как покупателю мильонному вручил.

Красный угол

Не в тихаря – в кладовке иль каптерке,
На видном месте в «Зооуголке»,
Степан завел жильё для красноперки,
Что самолично выловил в реке.
Но, как-то раз, «заведующий» сурово,
Тот угол повелел освободить,
Мол, для другого, приспособит скоро:
 – Когда подарки будут все дарить!
В мечтах начальство видело иное,
А не аквариум в престижнейшем углу.
Хотя бы чудо – «телеголубое»,
С антенною и пультом ПДУ.
Пахомов делает всё так, как говорили:
Убрав подальше рыбку с глаз долой,
Оформил угол так, чтоб подарили,
Туда предмет – большой и дорогой!
Изволил срок для подготовки минуть.
Внесли коробку с чем-то «насовсем».
Осталось только из фанеры вынуть,
Да и поставить там, где видно всем.
Начальник просчитался в ожиданье.
Не телевизор подарили им.
Бюст Чарльза Дарвина – потомкам в назиданье,
С суровым взглядом бронзовым своим.
Подарок сразу выбросить – неловко,
Хоть, обходить и стрёмно стороной.
А тут пришла такая установка:
 – Чарльз Дарвин для науки – не святой.
Учил, мол, зря, что это обезьяна,
Разумным в мир открыла, как-то, дверь.
Не могут вынести подобного изъяна
В Адама с Евой верит кто теперь!!!
– Чтоб Чарльзом Дарвиным, тут больше и не пахло!
Велел начальник бюст скорей убрать.
Взял инструмент сговорчивый Степаха,
И начал бюст зубилом ковырять.
А получилось – все попали в ступор!
Срубив все лишнее, он произвел на свет,
На том же месте их науки рупор:
Ивана Павлова – скульптурный стал портрет.
– И правильно! – Пахомов сам не верит,
Что человек пошел от обезьян.
Когда другие есть в природе звери:
Собаки ж те, кого так чтит Степан!

Дорогая дорожка

Теперь на пенсию так просто не отправят,
Чтоб ветеранские поблажки получать,
Награды предъявить за труд заставят,
А у Пахомова на «Грамоте» – печать!
Хотя, отличия на выбор и не просят,
Но больше «Грамоты» был рад, что получил,
Тогда ковер, что выбивать выносит
Он регулярно – не жалея сил.
И рад был очень (с думкою подспудной),
Когда велел начальник накупить:
 – Ковров в количестве, что в коллективе людном
Могло на каждого ударника хватить.
Изделия получше выбирали,
Не ведая, что это им – не в дар:
Кончался год и фонды, чтоб не сняли,
Затеян был – «ковровый тротуар».
Стелил Степан его – горюя трошки,
Но что поделать – нечего жалеть!
И к вечеру персидские дорожки.
Лежала любо-дорого смотреть.
Ну, а к утру случилось то, что ждали,
Торчат лишь гвозди, был где – тротуар.
Все, до единого, ковры разворовали,
Да и снесли, пожалуй, на базар.
Степан поллитру взял, от огорченья,
Но и хмельного не успел налить:
Джинн из бутылки вылетел с почтеньем,
Мол, прикажи, тебе, в чем услужить?
Пахомов поделился с ним бедою,
А Джинну все поправить – как испить:
Ковёр, грит, самолет такой устрою,
Что невозможно будет утащить.
И накопитель здесь образовался:
В любом «аэрпорту» он не один.
Но здесь всем тем, кто красть ковер пытался,
Ждать «тыщу» лет – когда вернется Джинн.

За топорищем

Зарядка утром – с пользою двойной,
Когда под радио эспандер свой тягаешь.
И тут Степан услышал: – Ты – крутой
Коли всерьез газификацию встречаешь.
Все с той же мыслью – про природный газ,
Про зимнее, он вспомнил холодище,
Дрова рубил и тут как будто сглаз,
У колуна сломалось топорище.
Сменить хотел поломку за гроши,
Но город в поисках обмерил зря шагами,
Зато, рекламою «объелся» от души
О большей пользе газа над дровами.
Сомнения развеялись в тот миг,
Когда взглянул он на электросчетчик:
 – Газ-то дешевле! – истину постиг.
 – Чем на плите согреть вчерашний борщик!
Пошел туда, газопровод где – свой,
Газификаторы тянули, что есть мочи:
 – Уж не забудьте, вы и домик мой!
И план представил, как дойти короче
И чудо, наконец, произошло:
Газ проведен к Пахомову в домишко.
С ним-то удобно, сытно и тепло.
А главное – не нужен топоришко.
Но лишь добром не кончились дела,
Случился дождичек и все кругом поплыли,
Ведь, раскопав все улицы дотла,
Газификаторы вернуть асфальт забыли.
И тут же потянулась чехарда,
Тариф на газ – дороже час от часу.
Когда ж оплатишь – только лебеда
Доступною заменой станет мясу.
Но, на пустырь – за травкой-лебедой
Ходить Степану – нету охотишки.
Он, распрощавшись с газовой трубой,
Топор наладил, чтоб рубить дровишки.

Заповедник истории

Барометр показывал: «К морозу!»
Упал термометр знамением беды.
Чтоб от пернатых отвести угрозу,
Решил Степан снести им в лес – еды.
Мешок с батонами – хорошая идейка.
А так как всюду – рыхлые снега,
Пошел по шпалам он узкоколейки,
Проложенной неведомо когда…
И вдруг, заметив, взял дедка в охапку.
Он гаек открутил уж не одну.
Полоской партизанскою на шапке,
Напомнив – диверсантов и войну.
Худой старик ни в чем не сознавался,
Но вынул Степа, кушанья свои,
Мол, партизан, как ты не догадался,
Что уж давно закончились бои?!
Пошли вдвоем и вдруг – винтовка к носу,
Буденовец их чуть не подстрелил:
 – Нельзя ходить здесь, - говорит. – Без спросу.
Коль бронепоезд пушки навострил.
– Путь запасной комунны, тут таится!
Пахомов понял, потерев виски.
Достал затем свой паспорт с царской птицей:
 – Прошла эпоха ваша, старики!
Бойцов забытых, все ж никто не дразнит,
Обил Пахомов множество углов,
Зато истории объявлен тут «Заказник»,
Куда ходить нельзя без пропусков.
Их партизан оформит за валюту.
Коли буржуй на редкость – так и прёт.
А от поста (в свободную минуту),
С экскурсией буденовец ведет.

Старые атлеты

И почтальон раз в месяц ходит важно,
Когда в «сумарь с газетным барахлом»,
Пенсионерам денежек бумажных
Так напихает, что куда с добром!
В такой вот день Степан спешил с работы:
Ну, думает, займу у стариков,
Небось, прибавку дали им за льготы!
Что же не ссудить на пару «бутыльков».
А тесть уж сам – десятки мял в пригоршне,
С порога к зятю с просьбой подкатил:
 – Нам с бабкой нынче что-то стало горше,
Ты б за таблетками в аптеку не сходил?
Пошел Степан, надеясь: – Будет сдача!
Но, провизор такую сумму взял,
Что и свою заначку, чуть не плача.
Зять недовольный крупно распочал.
Обратный путь продела у спортзала.
И выход тут «старью» нашел простой:
 – На физзарядку запишу сначала,
Ну, а потом пусть бегают трусцой!
Однако тренер остудил идею.
Подал расценок перечень большой:
По сто рублей за каждую гантелю!
И все пятьсот – за мячик надувной
Хотел Пахомов наложить уж руки,
Но отыскал про спорт что почитать,
Чтоб тестю самому давать уроки:
 – И тёщу к физкультуре приучать!
Процесс дальнейший сам пошел на славу:
С соцпроездным любого расспроси,
И он бежал вприпрыжку, как бывало,
За, мимо юркнувшей «Газелькою»-такси.
По городкам талант открылся в тёще:
Так скалкой лупит «марку» иль «гнездо»,
Что весь Домком с утра до ночи ропщет,
Мол, страшно даже выйти на крыльцо.
Последней каплей общего терпенья
Стал тесть –  когда-то снайпер фронтовой.
С рогатки он, с любого положенья
Авто собьет служебно-легковой…
И вот явился к старикам посыльный.
Даёт путёвки в санаторный рай,
Со спортплощадкой новомодно-стильной,
Где тренажёров – только выбирай!
Проходит месяц. В ожиданье нервном.
Степан томится: – Как его родня?
Вдруг видит – почтальон идет с конвертом,
Официально-строгого письма.
В нём тренер сборной всех уведомляет,
Что за рубеж поедут старики.
Арбитры где, продажные не знают,
Как русские летают молотки…

Катушка от лифта

Обед сготовить – целая наука.
Тому Пахомовы – обученный народ.
Сперва – бульон готовится для супа.
Потом уже – жаркое и компот.
Да только сбой случился в процедуре:
Кастрюля побежала в три ручья…
А коли нет, такого в рецептуре.
Виновный сыщется. Не будет здесь «ничья».
Степану – что? Он оглядел кастрюлю.
На дне её увидел на просвет
Дыру. Как будто ставили « под пулю»
Недавно этот кухонный предмет.
Все проще – до стрельбы не доходило,
От времени прошоркался металл.
Нашел Степан паяльник и зубило:
Заплату вырубил и тут же припаял.
Но для супруги эта работёнка
Не по нутру «пришлася»: – Хоть убей!
И мужу, как паршивому котёнку,
Старье велела выбросить скорей.
Тот не противился. И, лифт не вызывая,
По темной лестнице сбежал на белый свет.
И вдруг дошло: – Кастрюля не простая!
Вполне пригодна – к сдаче на цветмет…
Весов и гирь не повидавши сроду,
Вел скупщик дело прямо «на глазок».
И все равно сбежалось столь народу,
Что выстоять Степан насилу смог.
А перед ним, как с рыбой на кукане,
Какой-то тип с катушками стоял
Его приемщик принял «всех поране».
И больше всех отмерил за металл.
Степан, сжимая две пятирублёвки,
Решил того на пиво пригласить,
Мол, дома есть немного в поллитровке.
И можно по душам поговорить.
Тот был не против. Но, дойдя до места,
Узнав этаж, где Степа проживал.
Вдруг от визита отказался резко.
И не простившись, мимо прошагал.
Такой прозорливости и не знавший прежде,
Степан шёл пёхом, поднимая пыль.
Как оказалось, с лифта в их подъезде
Детали утащил какой-то хмырь.
Чтобы купить катушку тормозную,
Рубли несли – как воду на пожар.
А в магазине истину простую
Познал Степан, увидев, сей товар.
– Так вот откуда медь была у типа,
Что получал в «Цветмете» за разбой!
И весь горя, как будто после гриппа,
Позвал он участкового с собой
А тут как раз воришка появился,
Как прежде – с лифтов нёс катушки он.
Но пистолету сразу подчинился
И тут же был в тюрьму препровожден.
Степан, воров познав привычки точно,
Собрал жильцов. И впредь чтоб не страдать.
Составил график, чтобы еженощно
Подъезд мог на дежурство выступать!

Высокая цена

Как овощу – свой срок, так и покупку –
Серьёзную, не сделать «просто так».
Вдруг, по супруги собственной, поступкам
Дошла до Степы перспектива трат.
Зарплату проверяет до копейки
Аванса ждет, когда наступит срок.
 – Не «скупердись! На дело, не жалейка-ка!
Сказала, вычищая кошелёк.
Мол, папе нужно выправить обновку.
Парадно, чтоб, на юбилейном Дне,
Мог в люди выйти он наизготовку:
С медалями на новеньком сукне.
Степан тут понял: – Тещино начало!
Забросив сериалы, день-деньской
Крючком она столь ковриков связала,
Семье, что хватит, явно, не одной.
– Вот ты бы, Степа, и сходил до рынка.
Продал плоды надомного труда!
Газету – прочь! Обув свои ботинки
Пошел Пахомов торговать с утра.
Все б хорошо. Но ценники такие
Навесил он на простенький товар,
Что укоряли жители простые
За, нагло вымогаемый, навар.
Пришел и покупатель – круче нету.
Ты, грит, почто такое заломил?
Иль, думаешь, что антиквариату
Сюда – на рынок тропку проложил?
Пахомов понял: – Надо объясняться!
Не то беды получится отвал:
 – А к коврикам не нужно приценяться.
Сверхцену я нарочно указал!
Чтоб домочадцам было неповадно,
Меня «грузить» подобной ерундой?
Коль не берут:  вязать «кружки» не надо.
На рынок с ними – больше ни ногой!
Удался план. Цена все отпугнула.
Степан свой груз вернул, откуда брал.
Но тещу это больно не «куснуло»:
Семью другой прибыток ожидал.
Принес «почтарь» им к пенсиям доплату:
Ведь, вместо льгот – добавили рублей.
На них купили пиджачок солдату,
Чтоб было в чем отметить юбилей
Все воцарилось в доме по-былому:
Все вместе смотрят каждый сериал.
Степан доволен: – Было б по-другому,
Коль цену коврикам я б так не завышал!

Ненужная забота

Удача не бывает постоянной.
Такой окажется, представить, что не мог…
Жил-был богач за морем-океаном
И вдруг заехал в «Зооуголок».
Понравилось – как встретили, что пили.
К себе умчался. Но в короткий срок
Контейнер от буржуя получили.
В нем – корм для рыб. Вперед на целый год.
Но радость длилась лишь до дна коробки.
Когда прочел с английского Степан,
Что вышли предназначенные сроки:
«Вали корма на свалку и в бурьян»!
Ещё чуть-чуть годится рыбам закусь.
Неделю-две. Потом не счесть вреда.
На счетах косточки прибросил сикось-накось,
Итог созрел: Еда и есть еда!
Пустяк остался – рацион добавить,
Чтоб аппетита не угасла прыть.
Тогда успеем (ну чего лукавить)
Подарок к сроку дочиста скормить!
Пахомов взялся за большую ложку.
С утра до вечера, всё сыпал порошок.
Признался: – Самолично съел немножко,
Пока не потянуло на горшок.
При этом киловатты сэкономил:
 – Аквариумы неча прогревать!
А шланг воздушный, воду, что буровил,
Морским узлом сумел перевязать.
Всё б ничего, да передохли рыбки.
Всё в меру просит, даже, водоем.
Читал Пахомов горько, без улыбки
Приказ о наказании своём.
Другой, глядишь, с обиды – поумнеет,
Степана ж осенило у стола:
Как он оставшихся рыбёшек отогреет
И обеспечит воздухом сполна.
Всего-то нужно: печь, да сковородка.
А масло можно и не подливать…
Чтоб знала несознательная рыбка
Как недовольно (брюхом вверх) всплывать!

Твёрдое покрытие

В хоккей играя, в годы молодые,
Пахомов не забыл далеких дней.
На гвоздь коньки повесил боевые,
Чтоб не бередить ломаных костей.
И без того есть веские причины,
В «травмкабинет» частенько заходить,
Чтоб гипс наложили, да привязали шины,
Когда конечности вдруг надо закрепить.
Уж грязь такая, прямо у работы,
Что черт и тот копыта обломал.
Тому, кто был, уж больше не охота
Здесь жизни бренной приближать финал.
На численнике – красным, даже, будни
Отмечены с тревогою тогда,
Когда распутица и сапожищи-бродни,
Приходится носить издалека.
От них следы кругом по кабинетам,
Простою шваброю отмоешь не всегда.
И так весь год – зима то или лето,
Ждет у крылечка гиблая беда.
Степан терпел, пока не надоело.
Взял карандаш и начертил проект.
К начальнику шагнул с наброском смело,
Ведь и тому в грязи прохода нет.
 «Добро» получено – объект благоустроить.
Аншлаг вещает окончанья срок.
Пусть не по силам тротуар построить,
Зато вполне их хватит на каток.
И вот уже арена с подморозкой.
Сусанин, где вполне мог заплутать.
Скользить по льду, пусть, нужно и с опаской,
Но есть «защитка», чтоб не пострадать.

Выходной досуг

Когда работа надоела,
Одна забава – у окна:
Глазеть, как мимо, то и дело,
Прохожих гонят их дела.
Но это – летом. А зимою
Ни зги не видно за окном.
Стекло уж больно расписное,
Узорчатым покрыто льдом.
Сидеть осталось в одиночку,
Сычом – иначе не скажи.
Коль до весны свалились в спячку
Друзья колючие – ежи.
На грех, тут выходной случился…
В другую б пору, знай народ,
Пахомов точно б отличился,
С граблями съездив в огород.
Зима же коль: – Что делать, братцы?
Чем свой досуг сейчас занять?
На лыжах, что ли, покататься!
По снегу с горки полетать?
Дошел Степан до кручи первой,
Вниз ринулся как удалец…
Разбился так – другой, наверно,
Был бы уж точно – не жилец.
– Всему учиться, Степа, нужно!
Его же тренер укорил.
 – Я помогу! А сам – досужий
Тариф огромный заломил.
Где деньги, там уж – выбирают:
 – Не буду сам «давать кранты»,
Позырю, как в хоккей играют…
Да матчи все отменены!
Побрел тогда Степан в пивную:
 – Не пропадать же выходным!
Компашку встретил там родную:
Кто из хоккея был гоним.
Рассол с утра пил в понедельник:
И к спячке зависть – все свежей.
Хоть сам-то, вроде, не бездельник.
…Но нет похмелья у ежей.

Горячая тема

Лишь поначалу, было ничего:
 – Воды горячей нету, и – не надо!
Затем Степан заметил – от него
Прохожие шарахаются стадом…
И на работе вдруг возник вопрос,
Что, зверю нет игры милее пряток?
Вонючий скунс и тот воротит нос,
От запаха немытой пары пяток.
Другой аспект труднее пережить:
Теперь обед стал выглядеть кошмарно,
Жена на стол (посуду ж нечем мыть)
Лапшичку в банках ставит регулярно.
– Все! Баста! Край! Уже нельзя терпеть!
Пора горячей побежать водице…
Решил Степан в котельной посмотреть,
Обидчикам в бессовестные лица.
У агрегата встретил истопник:
 – Насчет воды претензии напрасны!
Пойми и нас, несносный ты мужик,
Нам хлеба хочется с икоркою и маслом!
Теперь ту воду – гретую в котле,
Насосами не в трубы загоняем.
Её теперь по всей большой стране
Разлитую в бутылки, отправляем.
Степан расстроен. Прежнюю лафу,
Его заботу позабыл и кролик.
Как вдруг увидел он в своем шкафу
Из жизни дикариной – «тёртый» томик.
– Долой проблемы! Вот где смысла суть!
Вскричал Пахомов в старенький мобильник.
 – Пора, жена, одёжку всполоснуть
И приготовить с косточкой рассольник.
Привел собак из «Зооуголка»
Посуду облизать Степан – новатор
А воду в ванной, будто то – река
Собою греет крупный аллигатор.
Все б хорошо, но чует, сняв носок,
Степан, что сам себя уже довел до жлобства.
И пропадет, коль не свершит бросок,
Не ринется в сраженье – за удобства.
Пошли в атаку следом все кто мог:
Жена, с коробкой быстроварной дряни,
Кастрюли облизавший чисто, дог
И аллигатор, задубевший в ванне.
Зав. кочегаркой сдрейфил, снизил пар,
Вернул с бутылок кипяток потоком…
Как ни понять – с чужой воды навар
Когда нибудь, но обернётся боком!

Цена благополучия

Беда всегда является без спроса.
И в том Пахомов не винит судьбу:
Когда в мороз не высунешь и носа,
Счет за тепло доставили ему.
И не простой. А много, много выше…
Таким уж стал немыслимый тариф.
Сняла супруга деньги со сберкнижки,
На «черный день», имевшейся у них.
Не пожалела теща дорогая,
Свинью-копилку (ещё с детских лет)…
Из черепков рублишки выбирая,
Истопникам шептала свой привет.
Тесть поступил как истинный военный.
Сходил в «Ломбард» награды заложить.
Лишь бы тот счет – неправоздоровенный,
Хоть как-нибудь скорее погасить.
Степан и тот (назвав все словом грубым),
Свою заначку за сливным бачком
Отдал на то, чтобы тепло по трубам
Бежало вновь в холодный зимний дом.
Так промелькнул за хлопотами месяц.
А чем платить за новые счета?
Коль нечем. Появился строгий слесарь.
Обрезал вмиг квартиру от тепла.
Спасла смекалка старого солдата.
Тесть печь склепал из жести листовой.
Такую ж, что землянку в три наката
Обогревала на передовой.
Жаль книжек до весны им не хватило.
А щепки все припорошил снежок.
Забыв про стыд, Степан пошел на дело:
Стащил в котельной топлива мешок.
Принес домой. Раскрыл и только ахнул:
Тугие пачки денежных купюр,
(Которые, как говорят, совсем не пахнут),
Увидел пред собою бедокур.
Пошел Степан, решимости набравшись,
Мешок с деньгами честно возвратить.
А там начальник, звонко рассмеявшись,
Предложил сторублёвкой прикурить.
Чем есть, мол, топим. Ну и что такого?
Сколь скажем, столько люди принесут!
Пришлось Пахомову доступно, по-простому,
Их просвещать про уголь и мазут.
Найдя немало, в тех словах, резона,
Премировали – сколь в мешок вошло!
Хватило, чтобы до конца сезона
Платить семье за воду и тепло…

Золотая рыбка

В рыбалке главное – не леска и крючок.
Руками Степа сажень мерит косо.
Поверьте, мол, такой был чебачок.
Ушёл что в воду прямо из-под носа.
И вот опять пора на бережок.
Пахомов загодя сбирается в дорогу:
С мяском обжарил каждый пирожок,
Чтоб было чем перекусить немного.
Сколь было водки – в термосы разлил:
 – Потребность сразу ведь не угадаешь!
Какой там клёв? Коли с утра простыл,
И кашлем рыбу с берега пугаешь…
Супруга протянула котелок.
Но муж-рыбак с обидою отнесся:
 – Была б поклёвка, всё бы приволок.
Прям на кукане, что ни попадется.
В рассветный час, собрав еду и снасть,
К реке примчался, будто шла планерка.
Осталось только угадать ту «масть».
На что ловиться станет краснопёрка.
Заброс – далёкий. Поплавок – торчком.
Пора бы в термос заглянуть – на донце.
Да закусить соленым огурцом…
Как будто встало, раньше зорьки, солнце.
Златая рыбка, всплывши из пучин,
Степана просит: – Забери отсюда.
Не то помру. Не вынесу причин,
Бывают что от проживанья люда!
Степану – что? Не пожалеть, нет сил!
Экологическая убедила тонкость.
От водки термос вмиг опорожнил.
Велит бедняге: – Забирайся в ёмкость
От речки путь до «Зооуголка»
Промчался в миг, знакомою тропою.
И там уже задумался слегка:
 – Как запастись фильтрованной водою?
Пришёл к начальству трубы попросить,
Чтоб водовод смонтировать для рыбки,
Но тот не дал ему договорить:
 – Нет денег даже на листки и скрепки.
Но рыбка заступилась за себя.
Пахомов обмер – вся стена из кранов.
В них есть горячая, холодная вода
И газированная (только без стаканов).
Продолжились и дальше чудеса:
Аквариум теперь под люстрой мощной.
Все б ничего, но тучи в небесах
Уже сгустились над Степаном точно.
Начальник мчит, сжимая кулаки.
За воду счет сует, как будто, гада.
И вот приказ: – За гостью из реки
Пахомову ответит лично надо.
Аукциона били молотки.
На нем продали Золотую рыбку.
Чтоб оплатить издержки и долги,
За каждый кран и каждую розетку
Теперь по воду, только рассвело,
К реке Пахомов ходит с коромыслом.
И вдруг попалась щука, прям, в ведро.
Не просто так, а с тем же – дальним смыслом
Степан её едва не утопил:
 – Оставь себе, ты, щучее веленье.
Раз говорят, чтоб тихо-мирно жил,
Все чудеса на свете мне – до фени.

Кладоискатель

Год уходил, как в шурф – кандальник.
И в «Зооуголке» – аврал!
«Отчет финансовый» начальник
Как будто и не начинал.
Остаток вышел не на шутку.
Чтобы к нулю свести баланс,
Степан был послан на закупку
Чего-нибудь им про запас.
Пахомов сумму всю истратил,
В киоске с вывеской «Цветы».
В горшке, там, на витрине встретил
Растенье чудной красоты.
Но чудеса лишь начинались:
Степан увидел – из-под ног,
Ему мослы вдруг показались,
Что пес когда-то уволок.
Такой же свет звал в кладовую
Куда дорогу уж забыл.
Дверь распахнул и…с головою
Буклетами засыпан был.
Когда-то тиражи большие
Издали в «Красное число».
Два-три продали. Остальные
Сховали, чтоб не зрил никто.
Раз началась такая драчка,
Не удивился: – Еже ей!
Нашлась в сливном бачке заначка,
Из дореформенных рублей.
Вот тут и глянул Степа строго
На то растенье, что принес,
Что кладов пооткрыло много,
Хотя и годных –  лишь в отброс…
Над справочником рот разинув,
Прочел в нем нужные слова:
 – Росла в горшке из магазина
Заветная «Разрыв-трава».
Начальник удивился чуду:
 – Кладоискатели сквозь мрак,
«Разрыв – траву» искали всюду,
А им досталась – просто так.
Но глянул сквозь цветок с порога,
Стал неулыбчив, он тих:
 – Лежит повсюду кладов много,
Да никакого толку с них.
Вот в землю врыты миллионы,
Где ямочный ремонт вели.
Придёт весна и снова ямы
Разверзнутся из-под земли.
Ещё вокруг – дома, заводы…
Обнес их частный вдруг забор.
В болоте сим, не сыщет брода
Не то, что травка – прокурор!
Всучил горшок начальник Стёпе,
Велел цветок обратно сдать.
И чтобы больше на работе:
 – О постороннем не мечтать!

Старослужащий

Предвкушая праздник новогодний,
Степан Пахомов время торопил.
А тут «Приказ» выходит очень строгий:
«На маскараде, чтобы каждый был!»
Зарплату выдали – расчет на дисциплину,
Мол, будет каждому купить на что наряд!
Но не до маски в Новый год Степану.
Едва представит – уши уж горят…
Взял от расстройства коньяку бутылку.
Залить, чтоб грех, трехзвездочным «огнем»,
Да и пошел домой по переулку,
Раздумывая горько о своем.
Но у порога очень ободрился:
 – Не каждый день повестку принесут.
А в ней приказ, чтоб срочно он явился
Туда, где долг гражданский отдают.
Степану служба – лучше карнавала.
В дом не зайдя, в казарму побежал.
Где получил взысканье для начала,
В каптерку, что «гражданское» не сдал.
А что не сдать? Отнес Пахомов сумку
Туда, где форму должен получить.
Не пожалев коньячную бутылку,
Исчез ведь повод – горюшко залить.
Зато трехзвездочный напиток этот царский,
Каптёрщик оценил не на рубли:
Мундир Степану выдал генеральский,
С «Химчистки», что комдиву привезли.
Всех напугал на КПП изрядно,
Когда шитьем погонов, засверкал.
И сам подумал: – Коли стал нарядным,
Что не сходить теперь на карнавал?!
Сперва, Дворец культуры встретил робко.
Но веселиться Степа разрешил.
И коньяка отборного коробку
Сам Дед Мороз Пахомову вручил.
Проснулся он с глубокого похмелья.
 – Приснится же?! – подумал о былом.
Но тут жена сказала у постели:
 – Мой генерал, поправься вот кваском!
Пришли тут извиненья почтальонов:
 – Ты нас, что спутали повестку, бы простил…
Тогда и пожалел в душе Пахомов:
 – Что раньше так вот – в срочной не служил!

За ёлкой

Лишь день до праздника остался:
Жена игрушки стала мыть.
И тут Пахомов догадался:
 – Пора за ёлкой в лес спешить!
Топор в руках – острее бритвы,
Опушка леса – за окном.
Пошел на встречу он, с сердитым,
Под новогодье, лесником.
У кассы задержался малость,
Сполна за ёлку заплатил.
«Сусанина» найти осталось,
Чтоб на делянку проводил
Тот появился честь по чести,
С пилой двуручной «Дружба-2».
Забрал «Билет». И вот уж вместе
Тропить направились снега.
Лежал их путь через сугробы,
Минуя елки стороной.
Туда, где выше небосвода
Стоял могучий сухостой.
– Ну, вот и все. Дошли, однако!
Лесник подвел к такой сосне,
Что с комлем – ровно в три обхвата
Степан не видел и во сне.
Тот: –  Спилим ствол, возьмешь верхушку,
Все остальное – мне в отход!
Пахомов понял: – Как мальчишку,
Лесник его взял в оборот.
– Ну, нет! Я – плотник не от скуки,
Степан ответил. – Не шали!
И, поплевав себе на руки,
Тесал и красил до зари.
Что – ложки, плошки и матрешки?!
Степан развел такой узор,
Не жалко долларов лукошко,
Поделка, чтоб, ласкала взор.
На рынке, где народ – толпою,
Степан нашел проводника.
Тот свежей «зеленью» лесною
Хотел разбогатеть слегка.
Не вышло только – спрос случился,
На «ёлок крашенных» бока.
Сбыв все, Степан не поскупился
Взял-таки ель у лесника.
Потом ладком поговорили.
Степан раскрыл ему секрет:
 – Чтоб ёлок больше не рубили,
А выпускали ширпотреб.
В кругу семьи, под бой курантов
Вдруг гость принес Степану дар:
От всех российских фабрикантов
За «ноу-хау» – гонорар!

Игра в поддавки

Степан Пахомов дорожит работой:
 – Не в каждом городе есть «Зооуголки»,
А потому не редко и с охотой,
С начальником играет «в поддавки».
Вот и теперь он с шахматной доскою,
Пошел сразиться с шефом «Тет-а-тет».
Как видит – лыжи тот несет с собою,
В отдельный свой и строгий кабинет.
Расстроился Степан – не понарошку:
 – Знать, в фаворе теперь уже другой!
И стоит только допустить оплошку,
Как выметут без почестей метлой.
Но грусть прошла, когда идя до дому,
Набрел на «спорттоварный» магазин.
И жизнь вдруг заискрилась по-другому:
 – Есть шанс! И, очевидно, не один.
Где прежде покупал ферзей с конями,
Нашел Пахомов пару добрых лыж.
У шефа – однотипные стояли,
Повысив до небес его престиж.
Был вечер пятницы. А утречком – раненько
Жена Степана собрала в поход:
 – Потренируйся, милый, хорошенько,
Глядишь, начальник на лыжню возьмет!
За домом холм сливался с небесами.
Наверх, с трудом, но все ж забраться смог.
Поехал было, только…вверх ногами,
Пока, не принял лыжника сугроб.
И все ж не слышали от Степы даже стона,
Когда в «Травмпункте» колдовали над рукой,
Он не страшился даже перелома,
Отправился на службу, как герой.
А там начальник отчитал премного,
За выходку беспутную кляня.
Ведь сам-то лыжи брал он для другого:
 – Отпугивать зверушек от себя.
О переменах все ж не зря судачили,
Кому ни лень, в их «Зооуголке».
К ним нового начальника назначили.
Пришел он – с клюшкой в жилистой руке!

Фейерверк

Степан проснулся под листовки.
Куда бы он ни посмотрел,
По всей квартире – на верёвке,
Промокший численник висел.
И вспомнил он вчерашний вечер,
Как, пред бездельной чередой,
Был в «Зооуголке» отмечен
Наградой, правда, небольшой.
Начальник, численник вручая,
Благодарил за все труды.
Потом – подарок отмечали,
Под рюмки «огненной воды».
Уж, поздно расходиться стали,
На всех – зверушек поделив,
Чтоб с голодухи не пропали
За две недели выходных.
Пахомов опоздал к раздаче,
Остался с пригоршней жучков…
А что поделать? Чуть не плача,
Домой понес две сотни ртов.
И вспомнил тут, что завтра – Ёлка.
Убранство нужно помодней,
Чтоб с шиком нарядить иголки.
Купил гирлянду фонарей.
Осталось испытать подсветку.
Её развесил на забор.
Сказал «Зажгись!» И тут покупка
Вдруг, полыхнула как костёр.
Вот тут он промочился гарно,
С костром – под струи угодил,
Когда примчавшийся пожарный
Его с брандспойта окатил.
Но мокрый численник в квартире,
Не ко столу на Новый год.
Была, чтоб ёлочка в мундире»
Опять Степан пошел в народ.
Он у знакомого забора
Дружка с завода повстречал.
И то ему (без разговора)
Что нужно – дешево продал.
Мол, отказалась брать «Приёмка»,
Закрыли рано полигон:
 – Ручаюсь, что бабахнет громко.
Что искр вам будет – миллион!
Пахомов опытом научен,
Нашел пустырь подальше он,
Где был заряд им в небо вспучен
В красе десятка мегатонн.
– Ещё куплю того же пару!
Степан вернулся на завод.
Но друг уж передумал старый:
 – Все наша армия берет!
Не вышел с фейерверком номер:
 – Пусть, хоть, отпразднуют жучки…
На ёлку высыпал  и замер,
Так засияли светлячки.

Трудные выходные

Был пухлым численник с «новья»,
Но год прошел, листки опали
И в «Зооуголке» все ждали
Прихода праздничного дня.
А в этот раз Степан опешил:
– Правительство, а не смутьян,
На множество деньков успешно,
Продлило праздник россиян.
Но без проблемы не бывает.
И основная из «основ»:
 – Спиртное быстро убывает…
Сколь брать на целых пять деньков?
– Побольше нужно! – взяв салазки,
привез домой Степан, сколь, смог.
Мечтая отдохнуть как в сказке:
– На каждый день – свой бутылёк!
Все началось традиционно:
Куранты. Поздравлений слог.
Под тосты пили церемонно…
Затем – кто, сколько выпить смог!
Лишь чудом избежав горячки,
Степан очухался в обед.
Глядь, даже пива нет в заначке.
И водки тоже больше нет.
Назавтра – ещё хуже: – Братцы!
Один, ведь, день – за Первомай!
Велела теща собираться
В их заповедный, дачный край.
Степан, притаптывая груши,
Дубел до вечера в саду,
Едва не отморозил уши,
Кляня злосчастную судьбу.
Затем и тестю дорогому,
Сломив протестов зятя рой,
Отметить «шествием по дому»,
Взбрелось, «ноябрьский» выходной.
 «День Конституции» остался
В «каникулярной» череде.
Тут Степе (как ни упирался),
Сказала жинка о себе.
Её права на труд и отдых
Супругу вышло вспоминать,
Когда посуды грязной ворох
Стал мыть, скоблить и вытирать.
С трудами тягость – вперемешку.
Сморился Степа, занемог.
Он после праздников вприпрыжку
Бежал в свой «Зооуголок»!
Город Бийск 2004-2012 г.г.