Сказание о Енисее и Оби. Сибирская сказка

I
В гладь ладоней взяв ветров гулких свирь [1],
Песню волн плеснув из русла-груди,
Синеглазый Улуг-Хем [2] богатырь
С плоти водной снял доспех мерзлых льдин.

Видит взор из-под бровей-шумных пен:
Дым-фитиль истлел в зарю за бугром –
Пробивает черный сумрак-тумен [3]
Небь-пищаль[4] горячим солнцем ядром.

Как красиво!... хоть душой окосей,
Вот и правда: окосел я слегка,
Услыхал: заговорил Енисей [2],
Хрустом льда рассыпав хрип в облака:

“В стародавние далеки лета
Был я витязем Сибири-земли,
В зимь хранил мя льдов-доспехов металл,
А весной – разбрызги сказей-молитв.

Мать-земля рекла меня Енисей,
Отче Яр[5] чуть-чуть иначе прозвал,
Рос я в степи, в силе креп и в красе,
Знала мя и вся Уссурь, и Тыва.

Был я храбр, всех в поединках сильней,
Мощь не видела преград и оков,
По закату гнал я готов-свиней,
А по зорьке – злых сарматов-волков.

Но легко стихала гнева волна
В бухте знаний, где лечил дух и плоть
Вед фонтан: всегда в нём форма одна,
Хоть всегда разна в нем чувств бурных водь.

Так же я: имел и бахаря [6] дар,
Был и воем, были гроут [7] и пайзна[8] –
Мать гордилась мной, любил отче Яр,
Лишь… второе имя мне не прознал.

Я впрошал – он не ругал, не грубил,
Но не ведал, правью в тучу ушедш,
И лишь песнь моей любимой Оби [9]
В дух вливалась сквозь ворота ушей.

Речка-знанье, прибаутка-проток
Мя ласкали, нежной гладью обняв,
Знал я: ведала она и про то,
Как в былое батя кликал меня.

Лишь сниму доспехов сумрачный лед
По весне… а мила рада тому,
Что-то тайное на ухо шепнет –
Обернусь, хотя и слов не пойму.

II
Дланью сильной, что лишь ближним даю,
Русла пальцев-ручейков взявши в горсть,
Миловал я Обь – невесту свою,
И она меня любила насквозь.

Пояс гроз, что жгучей страстью горит,
Отвязав, казала глубь без вины,
Поднимала платье алой зари,
Чтоб ласкал я плоть шумящей волны.

Я шептал ей нежно-звонкую муть,
Вспоминая, что ушло, что сбылось,
Сквозь зарю сжимал я водную грудь,
Гладил брызгами туманы волос.

К Яру движа синих струй рукава,
Обь молилась за меня и за Русь,
Слух ласкали теплых капель слова:
“Не забудь, не разлюби и не струсь”.

Песнь струилась по кудрям белых дней,
Всё былое растопив, будто лёд,
И камланьем, и молитвой своей
Напророчив мне о том, что грядет:

“В буде Яр сокроет лжи вороньё,
Но любовь, как буря, вспрянет с колен,
Прокричит второе имя твоё,
Что услышишь ты и сгонишь тумен [3] ”.

Так и жили мы в родимом краю
С Обью-дэвой [10], нежной, звонкой, живой,
Славя песнями и бранью в бою
Силь[11] земли  и Солнца лик грозовой.

III
Жаль, что канули былы времена
В Лето, что переродилася в зимь,
Обморозил веси Морок-Хана[12]
Темью[3], что не осветлишь, хоть поимь [13].

Мретью адской гладь любви испарив,
Лаву[14] выплеснув на локоны дня,
Стрелы-стервы выжгли платье зари,
Обь пропала, в ночь уйдя от меня.

Я рыдал, лишаясь прави и сил,
И, хоть бился, не боля ни о ком,
Но тумен мя во полон заманил,
Ледяной доспех клеймя ярлыком [15].

“Наш теперь ты! – выл пургою Хана –
Но не злись, что сломан Руси каяк [16]:
Заласкает боль уйгурка-княжна,
Что красива… ну почти, как твоя.

Буде ласков, не пробьем стрелью грудь,
Свет несет и сама темная темь,
Лишь поверь в волков, что пьют лунну ртуть [17],
Яр оставь и позабудь Мати-земь.

С новой милой улетучится боль,
Рань завеет снегом-рисом пайзна [8],
С Тенгри[18] ленты  кызе[19] в локонов смоль,
Ако в ночь, завили мы… как красна!”

Посмотри… услышь в груди страстный стон,
Что не слышала Уссурь и Тыва,
В нём и сила покоренных племен,
И покладистость… не то, что у вас.

Как с холмов, мы с гладких смуглых ланит
Сгнали всех шероховатостей спесь,
Звезд тенге [20] на черном платье звенит,
Будто космоса волшебная песнь!

IV
Стихла в сердце первой злобы волна,
Я спросил: “Ты чья? Хана как нарек?”
По-уйгурски лепетала она,
Я не понял – объяснили мне: “снег[9]”.

Встрепенулася княгиня тогда:
“Я тепла, – и встала ближе к огню –
Сможет страсть за прошлы скорби воздать –
В поцелуях никого не виню.

Тайну важную, что скрыла в уме,
Расскажу я, лишь со мной рядом ляжь,
Ведь не зла я, ако весь наш тумен,
Хоть по правде он не весь и не наш.

Я отпрянул, а она:  “Не груби…
Друг мой, дело не в войне, не в пайзне…
Есть во мне и от любимой Оби
Что-то в сердце… поясню лишь поздней… ”

Как ты смеешь! Я ли верой угас?
А она запела, выгнавши спесь –
Вниз катились с черных яхонтов глаз
Слез алмазы, и струилася песнь.

Гладил душу чуть знакомый мотив,
Давней тайной тронув призвуки тем…
Пожалев ее иль вправь полюбив,
Лег я с ней, услышав вопль: “Улуг-Хем [2]!

Так в былое кликал тя Яр-отец…
Во тумене силь свою не угробь,
Вскорь зиме и мрачной гиби конец,
Посмотри!” Гляжу – красавица-Обь

Предо мной… лишь в черном платье стоит,
В складках светит копий[21]-звезд хоровод.
Шепчет мне, стирая слезы с ланит:
“Друг мой, как ты не узнал до того?”

Платье мрака, тронув струи колен,
Вниз упало, обнажив бурну синь.
Силь, воспрянув, смыла Морок-тумен[3] –
Был и я в том войске грозной Руси.

Темень-мглу рассветом-мчом покорив,
Храбры вои разошлись по домам,
Обь надела платье вешней зари
В знак того, что сникли ночь и зима,

И сказала: “Я и эта, и та,
Хоть водою [9], хоть ты снегом [9] реки –
Не стеку, не поседею в летах.
Обь – одна, но значит – обе реки [9].

И тебя не победить… грусть рассей…
Ты один, но имят[22] разно слова:
Мать-земля рекла тебя Енисей,
Отче-Яре Улуг-Хемом прозвал.

Так же Русь, что вечной тайно живой
Единит всех, будто руслом реки –
В ней и Запад, и Восток кочевой,
Как два тока, два крыла, две руки”.

Два пути…но неба вышняя гладь
Их сплетает вечной тайной одной
В триединство[23],  что умом не понять,
Лишь душою, только правью иной.

Правда эта и легка, и сложна,
В ней руки коснулась друга рука,
В ней любовь… ведь победит лишь она
Сквозь всю боль, пространства все и века.

Потому-то Обь, сковав стынью плёс,
В ночь полярную, что в каждом году,
Надевает черный шелк в бликах звезд
Знаком дружбы, что сменила вражду”.

Тут замолкнул Енисей до поры,
Ведь не лето, весь в Сибири свежа…
Как расщелину в иные миры,
Губы льда продрогшей вьюгою сжав.

Сказ затих, чтоб после сыпаться вновь…
Поезд мчал меня сквозь стылую тьму,
Вёз я гордый дух Руси и любовь,
И… секрет, что не скажу никому.



1. Свирь – дудочка, свирель
2. Улуг-Хем – тувинское имя Енисея. Енисей, наряду с Обью, является одной из крупнейших рек Сибири
3. Тумен, тьма, темь – по-монгольски десять тысяч, или всё монгольское войско в целом
4. Пищаль – крупнокалиберное огнестрельное оружие, одно из первых, XVI век
5. Яр – солнце
6. Бахарь – сказочник
7. Гроут – по-латыни тяжелый, грош
8. Пайзна – рис или деньги
9. Обь – наряду с Енисеем, крупнейшая река Сибири. Соединяется с Енисеем через Обь-Енисейский канал. Традиционно считается, что он построен в конце XIX в, но есть свидетельства, согласно которым этот канал существовал много веков раньше. Название “Обь” чаще всего понимают как “обе”, имея в виду реки Катунь и Бию, слившиеся в Обь. На угорских языках слово “Обь” может обозначать “снег”, на иранском – “вода”.
10. Дэвь, дэва – женское божество, либо девушка
11. Силь – сила
12. Морок – темное божество, олицетворяющее мрак, страх, холод, мороз, непонимание. Хана – хан
13. Поимь – назови. Если дать имя или кличку представителям злой силы, то их влияние уменьшается. Мы боимся того, чего не понимаем
14. Лава – нерегулярная конница, когда кони шли не в одну линию, а беспорядочно
15. Ярлык (зарлиг – лик(подпись) царя(зари: царь – це зарь)) – указ, монгольская грамота на княжение
16. Каяк – лодка
17. Многие кочевые народы, в том числе древние монголы, верили в ночных волков, пьющих луну
18. Тенгри – священное дерево с лентами, объединяющее три мира: нижний (духов) средний (людей) и вышний (ангелов и бога).
19. Кыз – девушка по-тюркски
20. Тенге – деньги
21. Копье – копейка
22. Имят – называют по имени
23. Триединство – троица.