С Урала на реку Урал

       Задуманная на лето поездка в тот год покоя не давала всю зиму. В памяти то и дело всплывали картины лета 86-го года и реки Урал, куда мы ездили на пару с товарищем на двух машинах. Память услужливо прокручивала перед глазами то быстрое течение реки с крутым противоположным берегом, то почти ведро рыбы после утренней рыбалки, то заросли ежевики на нашем пологом берегу. Память заставляла сладко сжиматься сердце, когда мысленно опять входил в воду и, оставив попытки бороться с тугим течением, плыл на спине, раскинув руки.  Реже вспоминался песок, барханами лежащий по берегам и причудливо, даже диковато намытый на отмелях. Песок, почему-то, вспоминался или мимоходом, или отзывался в памяти острой болью в подошвах. Ноги помнили эту боль лучше, так как на солнцепеке босиком можно было только бегать, но не ходить, да и то на короткие расстояния.
         Это сейчас, почти через тридцать лет отпуск планируется по-другому, да и возможности разнообразнее.
      А тогда, в 87-м году… Еще Казахстан не был самостоятельным государством, простая поездка к морю не всегда получалась и при наличии машины можно было поехать не совсем на юг, но на очень «теплую» реку Урал.
          Мы выбрали классический маршрут того времени через Челябинск, Уфу, дальше можно было ехать до Куйбышева (ныне Самары) и потом на юг до Уральска. Другой дорогой от Уфы в сторону нужного нам Уральска был путь через Оренбург. Мы выбрали его.
         Скорее всего, воспоминания о любой длинной дороге со временем обязательно смажутся, оставив в сознании только некоторые яркие картины. Никак не забудется авария на совершенно спокойном участке дороги возле Челябинска. Что послужило причиной и почему внезапно оборвался путь двух «жигулей» на объездной Челябинской дороге? Нам понять не удалось.
      Обе машины валялись под крутым откосом дороги. Одна лежала на боку с вывернутым капотом и оторванной дверью, вторая машина с выбитым лобовым стеклом глубоко уткнулась в канаву там же. На дороге стояла милицейская машина, один милиционер сидел на переднем сиденье и что-то писал, второй ходил возле уже пустой перевернутой машины под откосом. Было видно как он пытался закрыть ее исковерканную дверь. Какое жуткое напутствие нам в самом начале поездки, а ведь впереди еще полторы тысячи километров туда и гораздо больше обратно.
            Успокоятся ли теперь души тех, кого свела судьба на этом месте? Чья гордыня послужила наказанием кому-то за всю предыдущую жизнь? Почему в этой аварии наказаны все, или у них была своя причина для этого?
          Не сговариваясь заранее, мы с приятелем остановили машины, лишь только место аварии скрылось за очередным поворотом. Вышли из машин и мы, и два его  сына-подростка. Со стороны могло показаться, что нам просто надо отдохнуть и размять ноги. На самом деле требовалось пропустить через сознание только что увиденное, пожалеть чьи-то безвинные или виноватые души и хоть немного успокоить свои. Неужели одной из причин случившегося является желание кого-то свыше предупредить о чем-то и нас тоже. «Дорога – это жизнь», - говорили древние римляне. Вспоминая только что увиденное, думалось, что и смерть тоже, если ее, дорогу, не понимать и не уважать.
         Первую ночевку сделали возле Уфы, конечно, не на окраине города. Просто выбрали подходящее место, свернули с дороги и, проехав немного среди каких-то деревьев и кустов, просто остановились на поляне. В наступающей темноте особенно не повыбираешь, да и необходимости не было. Мы заранее договорились, что первую ночь «в дороге», пока не очень устали, проведем в машинах. Не сказать, что это было очень комфортно. Наши отечественные машины не очень-то приспособлены для ночевки в них, тем более, если они нагружены для дальне дороги. Сейчас немногие отваживаются ночевать «в поле», но тогда было другое время…
          Дорога от Уфы до Оренбурга почти не запомнилась. Хорошо сохранила память только характерный «химический» запах Стерлитамака. Дорога шла пригорком и город остался в стороне, но запах как прилипчевый тополиный пух не только почувствовался сразу, но еще долго и отчетливо помнился. Он запомнился не носу, память о нем, казалось, сохранил весь организм и стойко его возненавидел.
        Ничем не запомнился тогда и сам Оренбург, в середине лета насквозь прожаренный и высушенный солнцем.   
        От шума и сквозняков в машине, а также от усталости уже под вечер едва не случилась беда. На одном из поворотов асфальт дороги от солнца и колес подплавился и превратился в подобие стиральной доски. На ровном участке дороги эти «волны» не принесли бы никаких проблем кроме тряски, но на повороте колеса стали подпрыгивать, отрываясь от дороги все и одновременно.  Машину ощутимо понесло в сторону и, не будь скорость небольшой, а мое водительское умение и реакция достаточными, чуть не перевернуло. Вот и прошел проверку на уважение к дороге.       
          Как и планировали, следующую ночевку сделали на берегу реки Илек среди мосластого и сильно вытянутого вверх кустарника, который мы по незнанию посчитали тополем осокорем. Дорога утомила. Сказывалась и усталость второго дня за рулем, и жара, от которой не спасали даже открытые окна машин. О современном климат - контроле в машине мы тогда не имели и представления. 
         Южная ночь без луны не позволила устроиться на ночевку без приключений. Товарищ достал из багажника палатку, взятую напрокат  у друзей, и стал вместе с сыновьями ее устанавливать.  Бывалый турист сделал бы это с закрытыми глазами, хоть днем, хоть в темноте. Мой же напарник и его  сыновья были жителями городскими, а дача возле Сысерти им туристического опыта не дала. Подростки сыновья то поочередно ныряли в палатку, пытаясь поставить центральные стойки, то вразнобой тянули за боковые веревки. Дело не клеилось: палатка или падала, или очень странно топорщилась. Решив, наконец, что это какая-то «неправильная палатка», они кое-как натянули и привязали веревки. Ночь прошла тихо, только изредка братья – погодки ворочались в соседней палатке и спорили из-за одеяла.
       Утром же все мы дружно хохотали, увидев, как в темноте была поставлена палатка. Она стояла на боку вместо днища, полотнища входа в палатку открывались горизонтально, сбоку ее подпирали две кривые палки, очевидно взятые у соседнего куста. Товарищ, спавший с женой в машине, на сыновей не ругался, посчитав, что этот опыт им на пользу. Почему не посмеяться этому курьезу, если мы более – менее выспались, отдохнули, а впереди был Уральск и цель нашей поездки, - сама река Урал.
           Два часа до Уральска и час с небольшим на юг в сторону Гурьева, который сейчас называется Атырау, пролетели совсем незаметно. Цель нашего путешествия и «большая река» была уже близко и теперь надо было найти подходящую «грунтовку» к берегу. Мы отъехали от Уральска  80 – 90 километров и возле какого-то поселка свернули на грунтовку. Через совхозное поле дорога была еще сносная, а вот через береговые заросли пришлось пробираться только предварительно разведав дорогу. Хорошо еще, что стояла сухая погода, характерная для этих мест в конце июля – начале августа. В дожди здесь пришлось бы плохо. Вспомнилась веселая притча, по смыслу которой чем лучше проходимость у машины, тем дальше идти в деревню за трактором. Всем автолюбителям советую ее помнить.
          Надо ли описывать чувство блаженства не избалованного солнцем уральца на прогретом песчаном берегу хорошей реки? Сейчас уже и не вспомнить, каким оно было, наверное, светлым…
                Лагерь оборудовали быстро: определили места для «кухни» и палаток, натянули        большой общий тент для защиты от солнца, машины поставили в тени кустов.    Не сговариваясь, все полезли в воду. Все именно так и стало,  как рисовало воображение до поездки:  река совершенно не позволяла плыть против течения и с чувством победителя с удовольствием сносила нас с ног.
                Первое купание только добавило сил и энтузиазма. Захотелось хорошей рыбалки. Мы, ведь, ехали сюда не только «за солнцем»,- эти места всегда славились хорошей рыбалкой и вкусной рыбой, а мы ее любили все, особенно мальчишки моего товарища. Чтобы не отвлекаться на это в самое интересное рыбацкое время, оборудовали «очаг». Мы еще до поездки знали, что дров на этих берегах почти нет, поэтому «очаг» состоял из паяльной лампы и таганка на четырех ножках, изготовленного из куска трубы с прорезями для  пламени.  Разожжешь паяльную лампу, сунешь ее в отверстие трубы и из прорезанных «конфорок» вырывается огонь сильнее, чем у газовой плиты. Кто знаком с этой конструкцией, тот знает, что она позволяет вскипятить ведро воды за 15 минут.
                Многое изменилось на сегодня и в способах рыбалки. Мы в те времена рыбачили на «закидушки» и, так называемую, «резинку». Эта снасть была той же закидушкой, но между леской и грузилом привязывалось метров пять круглой «авиационной» резины, плоское грузило для этой снасти отливали в нержавеющую ложку.  На леске привязывали по несколько коротких поводков  с обычными  крючками. Эта снасть позволяла играть насадкою в воде, если леску слегка подергать и отпустить, «резинка» же снова утягивала  крючки   на заданную глубину.
                Второй проблемой после  дров на берегу Урала  было почти полное отсутствие червей для рыбалки. Мы с товарищем накопали их «дома» еще до поездки. Везти эту «живую насадку» с собой пришлось в фанерных «посылочных» ящиках с большим количеством перегноя. Еще одним обязательным условием была необходимость везти эти ящики на верхнем открытом багажнике автомашины. В жару за 1,5 тысячи километров довезти насадку по-другому почти не удавалось.
                Надо ли описывать все наши рыбацкие трофеи, может и надо, только все равно на бумаге не передать  всех эмоций. В памяти осталось лишь несколько ярких картинок, когда «закидушка» доставляла на берег одновременно 3-4 чехоней. Эта рыба формой очень напоминает маленькую саблю: яркая белая чешуя, прямая темная спинка и закругленный как лезвие сабли живот. Она только на первый взгляд похожа на абсолютно мирную рыбку, но на самом деле великолепно клюет на мелкие блесны, а червяка на крючке хватает резко и жадно.
                Вспомнился еще один эпизод и, наверное, не забудется никогда. Берег Урала в начале августа очень разнообразен:  после весеннего разлива «основная» вода уже ушла, уровень реки упал,  весь берег  покрыт песчаными барханами с редкими островками ивняка и изрезан всякими причудливыми заливами. Я отошел от лагеря почти на полкилометра и наткнулся на длинную песчаную косу поперек реки, ниже которой было значительно глубже.  В  этой глубине  творилось что-то очень интересное: в воде ходили ходуном  какие-то тени, стайки мальков как угорелые носились по поверхности. Кто их там  гоняет? Первый же заброс спиннинга в эту водную кутерьму закончился таким всплеском и «ударом» по удилищу, что я испугался за свою снасть. Моя слабая спиннинговая катушка  совершенно не справлялась с тем, кто был на другой стороне лески,  рыбина в глубине буянила и не думала сдаваться. Конечно, это была щука, только ей удается наделать столько шума и выписывать такие круги, когда поймана, а кто кого поймал, я ее, или она меня,- было не понятно. Ниже по течению совсем недалеко от омута были видны коряги, если щука уйдет туда, мне ее не вытащить.  Уже ни на что не рассчитывая, я намотал леску на кулак и побежал от воды вверх по берегу, вытягивая рыбину на мель волоком…Конечно, это была щука, «крокодил» весил около 5 килограммов. Были у меня в этом месте и другие уловы, но этот «бурлацкий» прием по вываживанию щуки больше не повторился.
                В те времена места там были довольно глухими, до соседней деревни за хлебом ездили за 5 километров, рыбы было очень много, попадалась и крупная. Особенно ценную, конечно, охраняла рыбинспекция, нас они проверяли, не браконьерим  ли, несколько раз.
               Однажды очень тихим вечером я поднялся на край высокого берега. В некоторых местах к берегу Урала примыкают большие степные поляны. Сухой теплый вечер позволял просто постоять, послушать и полюбоваться  природой. Степной воздух был наполнен всякими неясными и тихими звуками: что-то стрекотало в траве, бормотало, кто-то перекликался по- птичьи в редких кустах. Звуки были мягкими, природа готовилась к ночи, солнце почти утонуло на горизонте во что-то мутное.
                В это время в стороне от меня из воды среди мелких речных водоворотиков, легкой пены и пузырьков воздуха спокойно и лениво вывернулся метровый бок осетра.  Осетр слегка замер и исчез в глубине, лишь хвост рыбы оставил на поверхности легкий водоворот.   На спокойной поверхности воды  осетр задержался ровно настолько, насколько ему хотелось в этот прекрасный вечер. Мои глаза говорили: «Не может быть!», но это было.
                Все это было давно, но поездка навсегда осталась в моей памяти как и этот закат, и этот вкусный запах степи, и эти приглушенные звуки вечернего Урала.