Зенша

     Удивительная, все-таки, штука - наша жизнь. Она похожа на таинственную планету, на чью орбиту центростремительной силой вбрасывается N-ное количество встречающихся нам людей, которые определенное время вращаются вместе с нами. Затем Некто всесильный производит сортировку, выбросив центробежной силой ненужное большинство и оставив только тех, кто станет нам или другом, или врагом. Эти две взаимоисключающие группы людей, объединенные одной задачей: научить нас главному в этой жизни - наши учителя.
     Никогда не задумывались, со сколькими людьми вы знакомы или были знакомы в течение жизни? Можете ли назвать цифру: одна, две, три тысячи, а, может - десять тысяч? А сколько запомнилось? Вот и я о том же. Мы помним только тех, кто чему-то нас научил в этой жизни (добру или злу - неважно). Главное - они приходят в нашу жизнь в нужное время, чтобы дать нам урок.
     Об одном таком важном в моей жизни человеке и пойдет дальше речь. Тётя Зина Журавлёва жила по соседству с нами, в доме Тупикиных, приютивших её с ребенком по доброте душевной. Она ослепла вследствие тяжелого инфекционного заболевания, перенесенного ею в детстве.
     Позже, когда подросла, я узнала не только название этой болезни (трахома), но и причину появления тёти Зины в семье Тупикиных. Родные выгнали её из дома за то, что она родила внебрачного ребёнка от бесстыжего насильника, который воспользовался беспомощностью слепой девушки. Не знаю, что это была за родня, если она так жестоко обошлась с попавшей в беду молодой женщиной.
     Я познакомилась c тетей Зиной, когда дядя Паша и тётя Нюра - абсолютно чужие для нее и ее ребенка люди - уже приняли их в свою семью. В войну многие потеряли родных, но общее горе объединяло людей, вызывало к жизни лучшие человеческие качества: доброту, сострадание и милосердие. Я искренне любила и жалела эту кроткую, хрупкую женщину, которую предали родственники.
     Дети интуитивно чувствуют хороших людей и тянутся к ним. Вот и я льнула к тете Зине, потому что чувствовала в ней бесконечную доброту и искренний интерес ко мне. Помню, как я, забравшись к ней на колени, проводила пальчиками по ее лицу, невидящим глазам, носу, губам в ответ на ее такие же действия. Мне казалось, раз она ощупывает мое лицо (так она "видела"), то и мне можно это сделать. Она мне объяснила, что глазки у нее всегда закрыты потому, что глазных яблок у нее нет, что они "вытекли" из-за болезни, поэтому глазницы провалились и впали, а веки срослись. Это было похоже на глаза покойной ныне прорицательницы Ванги, которую теперь знает весь мир.
     Моя любимая тетя Зина с руками, заменившими ей глаза, была болезненно худенькой, высокой (так мне казалось в детстве), с искривленной от долгого сидения за прялкой спиной. Она все время работала (мыла в корыте вонючую овечью шерсть, теребила ее, пряла, вязала из этой пряжи носки и варежки), стараясь быть полезной своим благодетелям. Было в ее облике нечто трогательное, что вызывало теплые чувства: непоказная доброта, желание всем услужить и удивительная скромность. Невозможно было не любить этого человека.
     Хорошо помню ее длинное ситцевое с передником платьице, через которое выпирали косточки, белый в крапинку ситцевый платочек на голове и неизменно добрую и странную, блуждающую (как будто, извиняющуюся) улыбку на бледном, почти сером лице. Она из-за слепоты не часто бывала на свежем воздухе.
     Всякий раз, когда приходила к соседям в гости, я, по мере возможности, помогала тете Зине, становясь ее глазами. Именно у нее я научилась теребить и прясть на деревянной прялке овечью шерсть (тетя Зина называла ее "куделя"), затем сматывать ее в клубки. С тетей Зиной я научилась рубить для дяди Паши нюхательный табак, который она давала понюхать и мне. Мы с ней дружно чихали и смеялись друг над другом, когда кто-нибудь из нас чихал особенно громко.
     Я часто водила тетю Зину через огород в баню (у соседей бани не было, и мои родители всегда звали их в нашу), помогала ей вымыться, попариться. Она достаточно хорошо, как все слепые, ориентировалась в пространстве и сама могла найти дорогу в баню, но предпочитала ходить туда со мной. Я вела ее за руку, а она, осторожно переступая ногами, несла свой тазик с бельем и мочалкой. Такая удивительная дружба взрослой женщины и маленькой девочки.
     Какой трогательной в своей кротости была эта хрупкая женщина, безропотно принявшая все удары судьбы, и какой сильной! Моя тетя Зина была знахаркой. Лечила детей от испуга и заговаривала молитвами грыжи. Женщин лечила от бесплодия, от порчи, от "надсады", используя народный способ с помощью массажа живота вправлять ущемленную грыжу.
     К ней приезжали лечиться не только из Курганской, но и из Челябинской, Тюменской областей, и даже из Казахстана. Денег за лечение она не брала. Предполагаю, что люди платили ей благодарностью и какими-нибудь продуктами, хотя ни разу не видела, чтобы она что-нибудь получала за свою помощь.
     При этом положение ее в семье Тупикиных было зависимым. Помню, что тетя Нюра почему-то звала её Зеншей, хотя логичнее было звать Зиншей (от Зинаиды). Вообще-то обычай присоединять окончание "ша" к первой части имени (Коль-ша, Надь-ша, Валь-ша) характерен для восточной Сибири, а в Зауралье к имени принято добавлять "ка" (Коль-ка, Надь-ка, Валь-ка). У нас в селе только тетя Нюра называла тетю Зину на восточно-сибирский лад, а больше она никого так не звала.
     В таком произнесении имени был какой-то унизительный оттенок. Или это моё чуткое ухо слышало особую интонацию, с какой "Зенша" произносилась?..
     Тетя Нюра, как все люди маленького роста, была командиршей. В противовес тихому и глуховатому голосу тети Зины, голос у нее был высокий и резкий, фальцетный. Она редко бывала довольна, часто ворчала, поэтому безропотной тете Зине приходилось слышать колкие замечания в свой адрес. Она была девочкой для битья: виновата во всём, что бы ни случилось. Тетя Зина сносила всё молча, не оправдываясь. Только слёзы текли из ее изъеденных трахомой глаз.
     Причиной конфликта между двумя женщинами было скрытое соперничество за любовь Витьки - сына тети Зины. Они обе не просто любили его, а обожали. Его баловали напропалую, ни в чем не отказывая. Первый велосипед - у Витьки. Первый транзистор и телевизор - тоже у него. За двойки его не ругали - нельзя, приступ может быть (он был болен эпилепсией).
     Витька же был хитрован, каких свет не видывал. Он извлекал выгоду из их безмерного обожания, по очереди выпрашивая подарки, в том числе и у дяди Паши. Вариант беспроигрышный. Если мама вдруг говорила "нет", он шел к тете Нюре, а потом и к дяде Паше. В условиях такой конкуренции Витька вырос махровым эгоистом.
     Мирило тетю Нюру с тетей Зиной только то, что Витька тоже звал ее мамой. Повезло Витьку. У него был отец и две мамы: мама Зина и мама Нюра. Он так их и звал, чтобы не перепутать. Я понимала, что именно из-за него обижали тетю Зину, поэтому он вызывал у меня внутреннюю неприязнь.
     Я очень жалела мою любимицу, всегда стараясь перевести разговор с опасной темы на нейтральную, рассказывая о чем-нибудь или изображая голоса домашних животных и птиц (моя способность к звукоподражанию сыграла в дальнейшем основную роль в изучении иностранных языков). Я была маленькой, но отлично понимала, что идти тете Зине некуда.
     Эта удивительная женщина подала мне пример просто ангельского терпения и всепрощения. Хлебнув столько горя, она знала цену людской доброты, понимала, почему так криклива была тетя Нюра, и заранее всё ей прощала.
     Повзрослев, я тоже поняла, что и тете Нюре жилось нелегко. У нее не было детей, которых так любил ее муж. Присутствие в доме посторонней, хоть и слепой, но более молодой женщины, не давало ей покоя. Ревновала она тетю Зину и к мужу, и к приемному сыну, которого любила без памяти. В силу моего возраста не могла я этого понять и сердилась на нее за то, что она обижала мою тетю Зину.
     Только спустя десятилетия я смогла оценить величие души простых людей: дяди Паши (Павла Алексеевича) и тёти Нюры (Анны Митрофановны) Тупикиных, которые практически спасли от гибели молодую женщину с ребенком. Правда, этот залюбленный всеми ребенок сыграл в их жизни зловещую и, даже можно сказать, роковую роль.
     Витька, которому потакали во всём, очень рано начал пить и быстро стал хроническим алкоголиком. Я думаю, что эта болезнь досталась ему в наследство от его неведомого отца - мерзавца. Он вымогал у своих приемных родителей деньги, даже бил их, уже стареньких и беспомощных, и выгонял из дома. Иногда то тетя Нюра, то дядя Паша прибегали одолжить у моих родителей деньги до пенсии потому, что Витька заставлял их это делать. Без памяти любя этого ребенка, который вырос в огромного и физически очень сильного мужика, они вырыли себе могилу.
     Никогда не забыть мне дня, когда старички пришли к моим родителям и, буквально стоя на коленях, просили забрать их жить к себе потому, что Витька чуть не задушил дядю Пашу, требуя денег. Однако, папа, плача (это были первые слёзы, которые я видела в папиных глазах) вынужден был им отказать: наша семья из шести человек жила в маленьком пятистенке. В милицию Тупикины не заявляли, боясь навредить своему обожаемому монстру. В конце концов, они уехали в европейскую часть России к каким-то очень дальним родственникам и очень скоро умерли на чужбине...
     Витька же остался жить в доме приемных родителей, женившись на какой-то тетке с детьми, которая была намного старше его. Они родили еще двоих совместных, которых нянчила моя покорная, жившая в вечном страхе тетя Зина. Она вскоре умерла, не намного пережив супругов Тупикиных. Витька умер следом за матерью от приступа эпилепсии, оставив маленьких детей сиротами.
     Вот такая очень печальная история, из которой я извлекла несколько жизненно важных уроков. Спасибо моим учителям. Теперь я тоже знаю, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, хотя это не истребило во мне потребность помогать всем, кто в этом нуждается. Я знаю, что любовь может быть убийственной, если это любовь без меры, и поэтому старалась строго воспитывать своего единственного сына. Пословица "Терпение и труд всё перетрут", которую часто повторяла тетя Зина, научила меня трудиться и терпеливо ждать, когда черная полоса в жизни сменится белой. Сама удивляюсь, сколько его во мне, терпения. Другой человек давно бы обозлился на жизнь, которая принесла ему столько испытаний и разочарований, а я неизменно верю, что завтра всё изменится к лучшему. Только надо совсем немного потерпеть...