Мартовское

Прибывание дня, нарастание света...
Есть улыбка, что чёрного сглаза сильней.
В повороте к теплу не оставит планета
эту зябкую тяжесть родимых полей.

Ничему не дана бесконечность падений.
За какой-то чертой уготован и взлёт.
Апельсиновый март в синеватые тени
вот опять из горсти желтизны подметнёт.

Этой мнительной думе больного простора
разве можно прозрачней ещё намекнуть
на бывалость всего, неизбежность повтора
и что всё утрясётся у нас как-нибудь?

Не грусти, моя даль, твой запас тароватей
всякой бойкой казны, ибо ты - без конца!
Не тебе в ожиданиях
                века не хватит.
Ты скорей своего упокоишь жильца.

Кто прибавит ему по твоим же длиннотам
пребыванье в живых, кто темнОты скостит?
И не чаще других по лесам и болотам
к нам весна выбредает, широкой в кости.

Но даруется выдюжить снова и снова
роковые разломы твои, и опять
за величье посулов, пьянящее слово
свою радость на вечность твою разменять!


*   *   *


Светел день, как ни силится прядать
чёрный ворон меж голых ветвей...
Даль моя, вот и нечего прятать
в растороченной торбе твоей.

Пусть весна поскребёт по сусекам -
всё подобрано даже в глуши,
и останется быть человеком
по велению бедной души.

О, блаженны, кто жаждущим слухом,
замерев, к небесам припадут,
ибо сказано: нищие духом
за курлыканьем рай обретут!

И в разором томимую землю
жизнь верней поселяет мечту,
и я, падший, люблю и приемлю
всё, что полнит земную тщету.


*   *   *

Врачуюсь. К незажившей ране
утрат, что пробирались в сны,
я прижимаю этот ранний,
первоначальный дух весны.

Изнемогающая свежесть
едва проклюнувшихся вод
лишь обласкает безнадежность
и безнадежность сбережёт.

Жизнь не прошла и не ослепла.
Вот почему я не мечусь.
И знаю, мне не встать из пепла
всёповторяющихся чувств.

Они вздымаются по кругу
и вновь теряют высоту.
И чёрной ветрености вьюгу
я холодку не предпочту.