Воспоминания о детстве. Гитара

Вы, может, помните, романс: «Поговори хоть ты со мной, гитара семиструнная…» ? Не помните?
Ну и не беда! Поверьте мне на слово- есть такой старинный романс.  И первые его строчки как нельзя лучше подходят к той истории, которую я вам хочу рассказать.
Мне тогда было четырнадцать лет.Только только начались зимние каникулы. И мама на день рождения подарила мне гитару. И именно семиструнную.
Как-то утром просыпаюсь, а дома – никого. Все разошлись кто куда. И в окошко солнышко светит сквозь морозные узоры. Слепит глаза. А дома тепло, хорошо. Рядом со мной у кровати стоит гитара. И так мне стало радостно, когда я сообразил, что эта гитара- моя. И теперь я на ней буду играть.
Я быстро вскочил с постели, почистил зубы, застелил кровать и, с чистой совестью, принялся за дело. Я взял гитару и стал старательно бренчать, извлекая нескладные звуки. А дело в том, что играть я на гитаре не умел.  Мама, когда гитару мне подарила, посчитала, что на том ее миссия окончена, а остальное уж я должен сам. То есть научиться играть на этом прекрасном инструменте я должен сам. Сначала я на маму даже и обиделся. А потом подумал, что резон в ее действиях есть. Никто мне ничего не должен. Как мужчина, я должен научиться сам. И три дня я бренчу на гитаре, отчетливо помня три аккорда, которые мне однажды показали. Пальцы мои огрубели до мозолей от тугих струн. Но я не сдаюсь. Бренчу и бренчу. И даже и хорошо, что сегодня никого нет дома- мешать не будут. Да и я никому не помешаю.
Мамин царский подарок был для меня совершенно неожиданен. Я, когда слышал гитару по радио, или, однажды, отец пришел с гитарой и показывал класс, от всего окружающего отключался и ничего вокруг себя не слышал, кроме струнного перебора.
  Но у мамы я ничего не просил. Думаю, она сама заметила эту мою «стойку». А мне ничего не сказала. А на день рождения взяла да купила гитару.
Я про гитару рассказал всем ребятам во дворе. И они, преодолевая робость, один за другим приходили смотреть на дивный инструмент. И послушать. Но слушать, по правде, было пока нечего. Только непритязательный друг мой, Вовка Калужин, задерживался и с интересом наблюдал мои бесконечные упражнения.
-Как, Вовка?- спрашивал я у него ,- получается?
-Хорошо. Получается, - поддерживал меня Вовка.
-В самом деле? Ты меня, Вовка, не обманываешь?
Вовка чуть опустил глаза. А я заметил.
-Говори,- приказываю я ему,- говори как есть.
-Струна немножко дребезжит,- сознается правдивый Вовка.
-Какая?- спрашиваю я, как будто он может мне ответить. Но Вовка легко отвечает:
-Вторая и четвертая.
-Да?- удивленно спрашиваю я- а откуда ты знаешь?
Я слышу,- спокойно отвечает мой приятель
Ай да Вовка! Он слышит. А я вот ничего не слышу.
-И что же мне делать?- спрашиваю.
-Надо гриф поднять. Тогда и дребезжать не будет.
-А чего же ты молчал, дурья башка!- сержусь я на Вовку.- ты же все слышал.
«-Ты не спрашивал,- отвечает он.
-В самом деле не спрашивал- говорю я и подтягиваю гриф.
Струны уже не дребезжат, как прежде.  И я берусь за дело с новой энергией. А Вовка сидит рядом со мной. Слушает и помалкивает.

   Через две недели я уже разучиваю песенки. Я тяну, завываю и вывожу. И у меня неплохо выходит. Наша вечно занятая мама пробегает мимо меня по направлению из школы в школу( она преподает в нашей школе черчение) и я вижу на ее лице легкую гримаску. Едва заметную, на долю секунды.
  -Постой!- говорю я.
-Мне некогда. Я тороплюсь,- кидает она мне на бегу.
-Подожди,- настаиваю я.
-Ну что тебе – останавливается она, смирившись.
-Говори!
-Что говорить?»
-Ты сама знаешь- упрямо настаиваю я.
-Ничего я не знаю,- уходит она от ответа,
-Знаешь!
-В конце припева не так.
-Что не так?
-Что? Фальшивишь ты, вот что.
Я хотел спросить, где именно, а она уже убежала. И оставила меня в глубоком раздумье. И, можно сказать, смятении.

Я упорно осваивал инструмент. И пел. У меня и репертуар свой сложился. Тут были два романса: "Выхожу один я на дорогу" и "Ты жива еще моя старушка". Две песни того жанра, которой впоследствии назовут авторской песней, а тогда называли просто студенческой песней: "Люди идут по свету" и "Когда зимний вечер…" И еще одна песня – из дворовых, неясного жанра. Жалостливая. И начиналась она так "Там, где пески бархан…". У меня уже не дребезжали струны(я научился правильно их прижимать).Кроме того, я освоил бой, называемый в простонародье "восьмеркой".
Но, и это страшно меня огорчало и удручало, я по-прежнему фальшивил. Мой неизменный слушатель и доброжелательный критик Вовка Калужин, скрепя сердце, говорил мне правду. А правда состояла в том, что я по-прежнему вру. И беру не ту ноту, которую надо.
Я старался. И так тянул и эдак вытягивал, но дело не шло.
Наступила весна. Солнышко уже грело не только через окно. Мы перебрались на завалинку. И испытывали  тот непонятный подъем и восторг, который связан с приходом весны.
Начались каникулы и я целыми днями пропадал на улице. Мы с друзьями либо во дворе играли, либо ходили на Байгору смотреть. А посмотреть было на что.  Байгора наша, спокойная и неширокая, забурлила, разлилась и мы с трепетом и ужасом смотрели с высокого берега ледоход, когда мощные льдины, бились друг о друга, издавая гулкий шум. Ноги мерзли в холодных сапогах, из носу текло, но мы стояли и стояли…
  Я почти забросил гитару и только изредка брал ее в руки. Однажды утром я проснулся  и почувствовал, мне снова хочется петь. Внутри меня что-то происходило. Я стал напевать одну из студенческих песен. Вошла мама и прислушалась.
-Ага!- сказала она,- другое дело.
-Какое другое дело?- спросил я. Но мамы  и след простыл.
Она упорхнула. А до меня дошло. Оказывается, я больше не фальшивил.  Вовка Калужин- известный эксперт- с радостью подтвердил: спето правильно.
  С тех пор я и пою под гитару. Конечно только для себя. Или для друзей. Для близких друзей.
Раньше я пел "Клен ты мой опавший" ,а теперь пою Окуджавскую "После дождичка…"
И гитара у меня давно другая. Немецкая. Шестиструнная. И я не фальшивлю. И струны, славу богу, более не дребезжат.