Осень дней моих

  Лысею самым непотребным образом.
  Вот уже и прогалина ото лба к затылку пролегла и ширится.
  Мшистые, зеленоватые от покраски пучки волос на висках заметно редеют.
  Проглядывает ясная поляна на темени, и только упорно торчащие волосики из ушей постепенно отвоевывают кв. сантиметр за кв. сантиметром увядающей кожи.
  Где былой тургор ее?
  Мое бурное волосатое прошлое кануло в веки, точнее в волоски на верхних из них.     Теперь веки все чаще и чаще приходится пропалывать пинцетом перед увеличительным зеркалом. При этом чувствуешь себя пионером-тимуровцем. Хочется кому-то помочь, и этим кем-то неизменно оказываешься ты сам.
  Перед выходом на улицу пальцы (свидетели облысения) заученным революционным движением перебрасывают 20-ти сантиметровый седеющий мост, справа налево редкой прядью ложащийся поперек блестящего черепа. Прозрачным клипсом-невидимкой он пришпиливается к мочке левого уха.
  Начинаешь понимать преимущества быта ортодоксальных евреев, закручивающих пейсы вокруг ушных раковин и украинца времен Тараса Бульбы с его развевающимся на ветру чубом (осэлэдэць). Китайские кули с косичкой тоже все больше и больше вызывают у меня уважение смешанное с приглушенной завистью.
  Смотрю я на себя со стороны, и невольно напрашивается на язык несбыточная оратория лысых «Чубчик кучерявый».
  И думаю я, вот она осень дней моих.