Клево

  В своем грязном деле уборщик мусора Сэмсон Гипотеза не имел соперников. Это хорошо знали Тонька Дурьхшлаг и ее напарница Верка Гольденвейзер, известная на приглянувшемся им углу под кличкой «Дрейфующая пастилка». Кто-то промахнулся мимо мусорной корзинки, и не загашенный окурок, обжигаемый взглядами пожилых девчонок, пристыжено угасал посредине тротуара. 
  Вдоль по улице спускался вечер.
  Звезды готовились протереть свои глазенки. Огоньки тускло замерцали в немытых плафонах фонарей.
  Лето выдалось сухим, как закон 20-х начала 30-х. Ножницы сирен разрезали воздух, пропитанный парами из прачечной.
  Тонька неэстетично потянулась, зевнула и полезла в сумочку за помадой.
  – Видишь, у рыбы клевое настроение, твой клиент трупом плывет в нашем направлении, – показала она заскорузлым пальцем Верке на сморчка, переходящего дорогу в неположенном месте.
  – Да, – согласилась та, – время чистить клювы и портупеи, – и привычным жестом поправила широченный пояс на жировой прослойке, где должна была бы по всем правилам человеческой фигуры находиться талия.
  Сморчок подошел, шаркая, остановился, с явным удовольствием почесал в дремучем лесу седеющих волос на впалой груди.
  – Девчонки свободны завтра? – прошамкал он.
  – Почему завтра, сегодня еще не вечер, – ехидно ввернула Тонька Дурьхшлаг.
  – Завтра в два часа дня у мэрии, – пояснил сморчок, – и чтоб обе были как штык, по пятерке плачу, – и сунул десятку в лапу Сэмсону Гипотезе – уборщику мусора и сутенеру по совместительству.
  – Буд сде, – заверил Сэм, взял под козырек, и червонец пропал в бескозырке.
  Рисованные домики бровей девчонок удивленно приподнялись, обнажив морщинистые лбы.
  – Работайте, чего стоите, телки недогадливые, – прорычал Гипотеза, – не видите что ли, Человек завтра расписывается, и вы идете к нему свидетелями.