1812 Жажда сражения ч 175

Ч175
Жажда сражения

Жажда сражения толкала Empereur  радостью надежды,
Настигнув русских ,наконец взвести шеренгами курки,
На битву вызвав,данью Аустерлица, как прежде,
Сломив в стране , народное сопротивление внутри.

Принудив к мысли , подчиниться чуждой воле,
Военной силой ,заставляя принимать войны нужду,
Ответить родом за свободу личной доли,
На поле боя защищать страну.

Презрев все тяготы судьбы Отечества в юдоли,
Сжигая за собой  дома и города,
Врагу не оставляя выбора свободы воли,
Сорвав с неё покров чужого понимания добра.

Служившего причиной войн и бед,
Желая овладеть  Божественной Любви Дарами,
Забрав с Души ,Земли Родной и Прадедов  Завет,
Холить её , лелея в счастье детскими сердцами.

Ступавшими по ней Стопой Величия Земной Любви,
Жизнь  , сотворившей Чудом Воздаянья,
Святой для Рода истиной в крови,
Владеть просторами любви Величием Призванья.

Стоять на страже , защищая Родовой Альков,
Врагов , не допуская в истину предела,
Вернув в нутро  начала всех миров,
Крепить границы Радости Надела.

Служившего достоинству Божественной Любви,
И восторгая в храмах счастьем  мирной жизни,
Народ по вере ,сотворив хозяином земли,
Творцом Величия и Благости Отчизны.

Способным пережить любой круговорот,
На вере в силу , данную веками,
Вершить врагам России вечный укорот,
Взяв меч возмездия своими крепкими руками.

Познавшими исток побед и поражений,
Поверив в Рода вечную стезю,
Стоять в границах вечных слави измерений,
Доверив Богу , Право Жизни и Великую Судьбу.

Вязьма, 30 августа 1812 г.Художник Фабер дю Фор Христиан Вильгельм
         
         От Лубина до Царёва-Займища не удалось Французам ни разу оттеснить    Русский арьергард прежде времени   , назначенного к нашему отступлению : мы не потеряли ни одного орудия , не бросили ни одной повозки . Для ночлега арьергард останавливался на местах привольных, между тем как Французский авангард должен был располагаться на ночь часто в местах безлесных и безводных . Боковые корпуса , Вице-Короля и Понятовского без проводников и топографических карт , шли ощупью . Боясь , что колонны могут заблудиться , неприятели ставили по дороге конные ведеты вместо верстовых столбов , которые были нашими срубливаемы. В то время , когда Русские войска , подымаясь в поход с рассветом , при наступлении жары отдыхали , Французы , утомлённые зноем при построении разорённых мостов и потом сражением о ночи , приходили в изнурение. Фуражиры их нередко возвращались в пустыми руками  ; недостаток в продовольствии увеличивал бродяжничество . Полковые командиры и офицеры , видя , что с каждым шагом край становится безлюднее , брали , где могли , повозки и рогатый скот , так , что начиная от Смоленска , обозы составили толпы , почти столь же огромные , как и сама армия. Позади тянулись отсталые , безлошадные , раненые , больные. Для снискания приюта сворачивали в стороны , и заблуждались на просёлочных дорогах . В тылу армии происходили великие беспорядки  ;голодные бродяги нападали на товарищей своих , возвращавшихся с добычей . Особенно обувь износилась совершенно ;многие шли босиком. Безпрестанное житьё на биваках и утомительные марши не позволяли думать о опрятности.
                Отступление Русской армии представляло другое зрелище . Она отступала со всем населением окрестных мест , окружённая пожарами , истреблением. Со всех сторон выезжали на дороги обозы крестьянских телег и помещичьих экипажей. Поселяне и помещики искали защиты в соседстве армии. Иные , брели с нею с простреленными членами. Горящие города и сёла , покинутые жилища, всё более и более возжигали огонь мщения в армии и народе. Духовенство ближних к дороге церквей , с иконами и хоругвями , окружённое частью своих прихожан , с поникшими и непокровенными главами , шло посреди полков , стройных , но безмолвных и печальных. Кто мог равнодушно смотреть на беспрерывные пожары , удаляющийся народ, храмы Божии , разрушаемые нечестием , Веру отцов своих поруганную , Россию казавшуюся бессильною! Желание сражения сделалось столь общим , пламенным в армии , как и  во всей России. Помыслы и молитвы всех устремлены были к одному : положить конец отступлению , удержать стремление врагов в сердце Государства.
               В таком расположении духа пришли войска 17-го Августа , к Царёву Займищу.      

А.И. Михайлов -Данилевский Описание Отечественной Войны 1812 года.

Расчёт вершил судьбу Величия Европы,
Судьбою наций жертвуя в аннал,
Ради престижа взяв основы Каллиопы,
Поверив в вечный рода идеал.

Идти туда , где нет величия и славы,
Души ,познавшей все превратности судьбы,
Проверить в деле Рима идеалы ,
И оседлав всю экономику страны.

Мир почитая вновь заложником Монмартра,
Владевшего Величием Божественной Любви,
Предначертавшей жить восторгом старта,
К вершине , покорения Величия Земли.

Превознесённой высотой Божественного Рода,
В Святую Веру и Величия Сутьбу,
Сиять и верить в Дух Величия Народа
Творящего в Божественной Любви и Радости Страну.

               В лагере русских существовали такие же разногласия, как и в нашем авангарде. Там не хватало доверия к полководцу, что составляет силу армий. Каждый шаг казался ошибкой, каждое принятое решение непременно казалось худшим. Потеря Смоленска всех ожесточила, соединение двух армейских корпусов только усилило зло. Чем сильнее себя чувствовала русская армия, тем слабее казался ей ее генерал. Негодование стало всеобщим, и уже громко требовали назначения другого полководца. Но тут вмешалось несколько благоразумных людей. Было объявлено о прибытии Кутузова, и оскорбленная гордость русских ждала его, чтобы сразиться  .
Со своей стороны, Наполеон уже в Дорогобуже перестал колебаться. Он знал, что всюду несет с собой судьбу Европы и только там, где он находится, решается судьба наций. Он мог, следовательно, идти вперед, не опасаясь отпадения шведов и турок. Поэтому он пренебрегал неприятельскими армиями Эссена в Риге, Витгенштейна в Полоцке, Эртеля в Бобруйске и Чичагова в Волыни. Вместе это составляло 120 тысяч человек, но число это могло только увеличиваться. Он миновал их и равнодушно дал себя окружить, уверенный что все эти ничтожные военные и политические препятствия рушатся от первого же громового удара, который он нанесет!
А между тем его армия, насчитывавшая при своем выходе из Витебска 185 тысяч человек, сократилась до 157 тысяч. Она стала слабее на 28 тысяч человек, половина которых заняла Витебск, Оршу, Могилев и Смоленск. Остальные были убиты и ранены или же тащились и грабили в тылу армии, и в этих грабежах участвовали как наши союзники, так и сами французы.
Но 157 тысяч человек достаточно, чтобы истребить русскую армию посредством полной победы и завладеть Москвой! Что касается операционного базиса, то, несмотря на 120 тысяч русских, которые ему угрожали, он все же казался вполне обеспеченным. Литва, Двина, Днепр, Смоленск должны были охраняться со стороны Риги и Динабурга Макдональдом с 32 тысячами человек; со стороны Полоцка — Сен-Сиром с 30 тысячами; в Витебске, Смоленске и Могилеве — Виктором с 40 тысячами человек; перед Бобруйском — Домбровским с 12 тысячами человек; на Буге — Шварценбергом и Ренье во главе 45 тысяч человек. Наполеон рассчитывал еще на дивизии Луазона и Дюрюта, численностью в 22 тысячи человек, которые уже отправились из Кенисберга и Варшавы, и на 80 тысяч подкреплений, которые должны были прибыть в Россию в середине ноября.
Таким образом, считая с литовскими и польскими наборами, Наполеон опирался на 280 тысяч человек, к которым должны были прибавиться еще 150 тысяч, и с этим количеством он намеревался совершить поход в 93 мили — таково было расстояние от Смоленска до Москвы.
Но эти 280 тысяч человек были под командой шести различных полководцев, независимых друг от друга. А самый главный из них, который находился в центре и должен был в качестве посредника придавать известную связность военным действиям пяти других командиров, был магистром мира, а не войны!
К тому же те самые причины, которые уже сократили на одну треть французские военные силы, вступившие первыми в Россию, должны были в гораздо большей степени подействовать разрушительно, рассеять или истребить все эти подкрепления. Большинство из них прибывали отрядами, сформированными во временные походные батальоны под начальством новых, неизвестных им офицеров, которые должны были покинуть их в первый же день. В этих батальонах не было и следа дисциплины, не было ни корпорационного духа, ни жажды славы, а идти им приходилось по истощенной почве, по такой местности, которую климат и время года с каждым днем все больше превращали в суровую, бесплодную пустыню.
Но в Дорогобуже, как и в Смоленске, Наполеон нашел все обращенным в пепел. В особенности пострадал торговый квартал, люди богатые, которых эти богатства могли бы удержать на месте или привлечь к нам. По своему положению они представляли нечто вроде промежуточного класса, зачатки третьего сословия, которое могло бы соблазниться свободой.
Наполеон чувствовал, что он выходит из Смоленска в том же положении, в каком прибыл туда, с надеждой на битву, которая опять была отложена вследствие нерешительности и разногласий русских генералов. Но его собственное решение было уже принято, и он воспринимал только то, что могло поддержать его в этом. Он с ожесточением шел по следам неприятеля, и его дерзость возрастала соразмерно с их осторожностью. Их осмотрительность он называл трусостью, их отступление — бегством. Он старался презирать их, чтобы сохранить надежду!
Император так быстро примчался в Дорогобуж, что вынужден был там остановиться, чтобы подождать свою армию и предоставить Мюрату подталкивать неприятеля. Наполеон выехал из Дорогобужа 24 августа. Армия продвигалась тремя колоннами фронта. Император Мюрат, Даву и Ней — в центре, на большой московской дороге, Понятовский — на правом фланге, итальянская армия — на левом .
Главная колонна в центре ничего не находила на дороге, и ее авангард мог подбирать только то, что оставалось после прохода русских. Она не могла уклоняться в сторону вследствие быстрого перехода и недостатка времени. А колонны правого и левого флангов поглощали все по сторонам, не оставляя ничего. Чтобы лучше питаться, надо было бы ежедневно выходить позднее и останавливаться раньше, затем больше растягивать свои фланги ночью, что однако не совсем безопасно, когда находишься так близко от врага!
Двадцать седьмого августа в Славкове, в нескольких милях за Дорогобужем, Наполеон послал маршалу Виктору, бывшему тогда на Немане, приказ отправляться в Смоленск. Левый фланг маршала должен был занять Витебск, правый — Могилев, а центр — Смоленск. Там он должен был оказывать помощь Сен-Сиру в случае надобности и служить точкой опоры московской армии, поддерживая сообщение с Литвой.
Во время этого перехода он разослал множество декретов, и эти декреты должны были попасть даже в самые захолустные французские деревушки. Он хотел казаться вездесущим, наполнять землю своим могуществом, что являлось результатом всевозрастающего честолюбия, которое вначале стремилось к блестящим игрушкам, а в конце концов жаждало мировой империи.

Сегюр Филипп-Поль - Поход в Россию. Записки адъютанта императора Наполеона I