Теленок

    Ревели оба, и я, и теленок. Глотая слезы, я едва поспевал за бабушкой, которая на ходу хворостиной слегка подгоняла нашего трехмесячного теленка. Теленок тоже плакал, если к нему можно было применить это слово. Он жаловался бабушке, обиженно косил в мою сторону глазом, горестно и устало «трубил», вытягивая шею.  Жаловался он на меня. Весь его вид говорил, что за день он устал, хочет домой и очень боится этого несносного десятилетнего мальчишки, то есть меня. У меня в голове путались такие же мысли, только обида и досада были направлены на вредного и несговорчивого теленка.
    Бабушке хватило одного взгляда на нас, чтобы понять что произошло. Она погладила теленка по шее, подтолкнула его в сторону дома, а меня чуть обняла за плечи. Нам уже давно надо было быть дома, поэтому бабушка торопилась, а о происшедшем я сквозь слезы и усталость рассказывал ей на ходу.
    Начиналось все просто: в нашем поселке Арти, где мы жили в то время, стадо коров и телят вечером пригоняли в так называемый Кислый лог. Бабушка, занятая домашним хозяйством, попросила меня встретить и пригнать домой нашего трехмесячного теленка. Его выгоняли в стадо без коровы, которую в то время из двора не выпускали. Нашего теленка я знал, хотя сам он знал только свою корову-маму, да мою бабушку, у которой с удовольствием пил молоко из ведра в ее руках.
    Стадо пришло под вечер. Коров, телят, овечек хозяйки быстро разбирали по домам, кого-то просто похлопав по теплому боку, кого-то угостив при этом куском хлеба. Казалось, в этом невообразимом «хоре» коровьих голосов и шуме, состоящем из блеяния, мычания, криков пастухов и щелчков хлыста, найти свою «животину» просто невозможно, но все равно, все находились и все  налаживалось...
    Своего теленка я увидел сразу, он устало брел среди таких же «малолеток» телят и, казалось, не понимал, куда ему теперь идти. Стадо разобрали хозяева и он оказался  посреди улицы почти один, да еще несколько глупых овечек, которые никак не могли понять, куда им теперь деваться. Они нервно перебегали с одной стороны улицы на другую, блеяли и просто путались под ногами.
    Теленок меня узнавать не хотел. Не помогло ничего, ни уговоры, ни хлеб в моей руке. К своему имени он еще не привык, мой голос  не знал, а может и не хотел знать. Для него  я был чужим мальчишкой, который зачем-то погоняет его хворостиной. До  дома надо было гнать этого непослушного телка целых десять минут, да и то, если бы он шел туда, куда надо. Дорога нам давалась с трудом: теленок ревел, останавливался  и постоянно пытался повернуть в другую сторону. Я совсем не походил на его хозяйку,-  мою бабушку и в этом было все дело.
      Наконец, громко мыча, теленок задрал хвост и бросился галопом, но не к дому, а совсем в другую сторону. Я бежал за ним долго, но конечно отстал и нашел его там, куда пригнали стадо. Пустая поляна напугала теленка еще больше и он громко в голос стал «трубить». По его телячьим понятиям он не просто потерялся, он попал в беду. Мало того, что вокруг не было ни одной, пусть даже чужой, коровы, он не знал как попасть в свой хлев и к родной хозяйке.  Меня он к себе не подпускал, мой голос к этому времени охрип и ослабел. Попытки догнать неслуха и направить его в нужную сторону меня вымотали вконец.                День медленно, но верно перешел в вечер. Сколько прошло времени до того, как в конце улицы показалась моя бабушка, я за давностью лет забыл, но тогда мое отчаяние сразу сменилось на уверенность: бабушка шла спасать и меня, и теленка.