пепел

Страшны уже остывшие. Иду,
пинаю пепел, в стареньком аду,
где всё ещё плющом увиты двери,
а в них – старушка, девочка, жена
и спичкой кнопка лифта сожжена
и плачут то ли дети, то ли звери.

Невольно ёжась, чувствуешь края
всех стен. Ну как же! Родина моя!
Не сказка… Но как будто соты гномов -
знакомые балконные склады,
где море лыжно-саночной беды
хранит хрустящий привкус переломов.

Иду, пинаю пепел, фаберже
не поднятого солнца, гаражей
коробочки. И строчка навязалась:
«От города остался огород»
Ну что попишешь… счастье, это – рот,
как многим здесь до смерти не казалось.

Потом они лежали все «вальтом»,
верней – «валетом», а совсем потом
светлели, будто выждали потопа.
Продлёнка мук.
Знакомые врачи.
Плохие и хорошие.
Молчи.
Нет ада хуже искреннего трёпа.

И никому о детстве. Никогда.
Сожрут и не подавятся… балда,
какое – быть? Какая речка-волга…?!
Сама забыла, как кричала – «днесь!»?
Заткнись и помни. Потому что весь
ад в – памяти.
Но это ненадолго.

Прелестный ад, вчерашнее хи-хи,
столбы прямы, тупы, как женихи.
Сам Бог велел.
Какой кошмар.
О, Боже….
Иду, пинаю пепел, ать и два,
в кармане – спички, соль и голова
(набор, чтоб выжить не ахти… но всё же)

И не на что богатство обменять,
ад, это – помнить, чувствовать и знать
о ягодах…не важно…а цветочки:
оладьи, вермишельки, огурцы,
водители, вредители, отцы,
«друзья навек», окурки, Кафка, почки,
теплицы, лица, нет, конечно да,
вода, вино, вино, вина, вода,
температура, тёплые носочки.

Кукушка заводная (на ключе)
с трудом проворковала – «время че»
и притворилась мёртвой на паркете.
Никто не в шоке. Пепел, смрад, уют.
-
Чудовища, как ангелы поют,
и кажутся красивыми
(при свете)