Волчица

Я шёл тропой, вдоль бурного ручья,
До мяса стёр натруженные ноги,
Когда избёнка, вроде как ничья,
Мне преградила длинную дорогу.

Откинув дверь, ввалился за порог,
Упал на лавку шаткую и бредил...
В густой щетине, грязный до сапог,
Я был сродни косматому медведю!

Мне в этот раз не ойкнуло нутро,
Дружки на пойме глупо удружили,
Заряд картечи, пущенной в бедро,
Порвал струной натянутые жилы!

Сырая плесень, сонный полумрак.
Пойти ли прочь, иль здесь ночлег готовить?
Тут крыша есть, печурка как ни как
И есть тряпьё, чтоб раны обескровить.

Фитиль чадил и скверно освещал,
В висках стучало: - делай, ты мужчина...
И я ножом дробины ковырял,
Зажав до хруста челюстью лучину!

Презрев с годами стоны и нытьё,
Зашил прореху, дёрнул самосада,
С устатку провалился в забытьё,
Ругнув судьбу, от дури, кратким матом!

Рассвет ворвался в щели, все что есть.
Открыл глаза, в спасение поверив
Я носом ткнулся в скатанную шерсть,
В седую холку немощного зверя.

Она толкала мордой за порог,
Катились слезы градом по ресницам,
Чтоб человек поднялся и помог
Его, молящей помощи, волчице.

Мы понимали, спрятаться нельзя,
Повсюду дым огромными клубами,
Под склонами шипящими в глаза
Тайгу глотало бешеное пламя!

Когда семь бед, один всего ответ,
Но он один, как сотни ос ужалит
И мы ползли обнюхивая  след,
Спасаясь от немыслимого жара.

Её клыки оскалились рыча,
В рывке согнув измученную спину...
Меня толкнула в сторону ручья,
Уже горя под сломанной осиной.

Я выжил и запомнил на года
Ту жертвенную царственность оскала.
Не я зверюгу вёл в тайге тогда,
Она от смерти хищника спасала!

Кто в жизни часто в мыслях одинок,
Тот понимает чётче год от года,
Что хищник - он отнюдь не серый волк,
А человек терзающий природу!