1812 Преображение ч 174

ч 174
Преображение

Преображение  французов под  Валутиной Горой,
Взошло Победою в умах ,достигших в спорах покаянья,
И отступая дальше в Мир Любви Земной,
Звало свершить  Величия Любви Призванье.

Соединив усилия , услышать Бога Глас,
И преградить  дорогу к Сердцу Рода Дорогому,
Вернуть в строю любви неисчерпаемый запас,
И встретить грудью ,закрывая путь к родному дому.

Москвою меря в мыслях и делах,
Укор земли, страдавшей под врагами,
В колоннах и обозах освящая гневный дух в умах,
Мстить за творимое веками.

На ниве прожитой не раз в Роду войны,
Построив образ действий армии  народа,
Встающего в Святые Ополчения Ряды,
За мир Святой Отечества Свободы.

Поющей утром в роще до зари,
Птенцов любимых  заливными голосами,
Наполнив счастьем мирной тишины,
И памятью, залившей Родину слезами.

Вскипая в Душах от воспоминаний в горький час,
Прислушиваясь к голосу орудий,
Завидев дымный  след и всполох в свете глаз,
Сжимавший сердце болью вечных судеб.

Стоящих в поле на краю дороги столбовой,
Перепуская ,вновь идущие военные колонны,
Молясь и веруя в Единственный Устой,
России Верою и Правдою в веках любви сложённый.

Спасением детей , попавших в новую беду,
Сердцами Рода , сознавая Дух Столетий,
И бросив всё , что создано в роду,
Огню отдав ,Святую Память Лихолетий.

Преображавших до неузнаваемости человеческую суть,
Сквозящую в словах и мерах окружающего мира,
И обернувшись к пепелищу , встать на верный путь,
Христа , хранящего покой и чистоту эфира .

15-16(27-28) августа 1812 года
предпразднество и праздник Успения Пресвятой Богородицы.

Кутузов, на пути в армии, прибывает в Вышний-Волочок, где встречается с Беннигсеном, которому сообщает волю государя, чтобы он принял участие в военных действиях, по свидетельству Беннигсена, отклоняет его от намерения все же проехать в Петербург повидать семью и берет с собой. В тот же день Кутузов переезжает в Торжок.
На театре действий I и II армий. В приказе по I армии на 15-е объявлено о назначении его светлости князя Голенищева-Кутузова «главнокомандующим I, II, III и молдавской армиями». Барклаю Кутузов пишет, что в этот день выезжает из Торжка в Старицу и просит его: «ежели бы что до приезда моего случится, то сим трактом уведомить».
Главные силы всех трех колонн обеих армий исполнили переход согласно предположению и беспрепятственно. I и III кавалерийские корпуса отходили, будучи эшелонированы между средней колонной и арьергардом Платова, не принимая участия в боях арьергарда. К раннему утру арьергарды находились: Платова — по обоим берегам р. Осьмы (у сс. Рыбки и Беломирского), Крейца — выше по течению р. Осьмы (точно неизвестно) и II армии (графа Сиверса) — у с. Лужки, имея казачьи полки у с. Максимовки.
На марше колонн армии получены сведения от возвратившихся ген.-лейт. Трузсона и полк. Толя, что нигде вблизи Вязьмы соответствующих позиций не найдено.
«Ген.-лейт. Трузсон, — свидетельствует Ермолов, — не нашел позиции, которая бы закрывала Вязьму. По превосходству сил, неприятель мог, обходя фланг армии, угрожать дороге на Гжатск».
Также не оправдались надежды на прибытие 15-го к Вязьме генер. Милорадовича.
Таким образом, по-видимому, еще на марше в Вязьму решен вопрос об оставлении этого города и намечено новое место для принятия решительного сражения, а именно — в 10 верстах за Вязьмой у сел. Федоровского, «где изрядная позиция».
Движения и действия арьергардов. К раннему утру арьергард Платова был расположен на р. Осьме, по обоим ее берегам, имея главные силы и артиллерию на позиции левого берега у сел. Беломирского, где начальствовал ген.-м. бар. Розен и на правом (неприятельском) берегу далеко впереди были казачьи полки, а два батальона егерей занимали, как передовую позицию, лес и кусты этого правого берега. Левый фланг верстах в трех прикрывался арьергардом II армии под начальством графа Сиверса (кавалерия 4 кавалерийского корпуса), расположенным у села Лужки, а того же арьергарда казачьи полки стали близ сел. Максимовки. Здесь Платов должен был задержать французскую армию до ночи.
Оттеснив казачьи полки на тот берег, многочисленный французский авангард, в 11 часов утра атаковал сначала егерей правого берега, а потом и всю нашу позицию.
Платов выдержал на р. Осьме, по его словам, «жестокое нападение» и сильное и упорное с неприятелем сражение, где он, Платов, «дрался скрутя голову». Дело было горячее, вся артиллерия Платова, в числе 32 орудий, была введена в дело и расстреляла все снаряды.
«Шесть раз на сильную кавалерию неприятеля ходили до пушек и с регулярными полками (пехоты) барона Розена», доносит Платов.
Когда казаки навели неприятеля на позицию арьергарда, французы были встречены егерями двух батальонов, искусно оборонявших лес до часу дня и вынудивших войска французского авангарда к обходу позиции южнее, на броды, где перешли казаки. Все попытки французского авангарда перейти здесь р. Осьму были отбиты сначала казаками, а затем подоспевшей сюда пехотой из резерва при содействии нашей конной артиллерии. Геройское сопротивление малочисленного нашего арьергарда вынудило французов предпринять более глубокий обход, но и здесь они были отбиты казаками с регулярной кавалерией. Вся пехота арьергарда, наши знаменитые егерские полки, была введена в дело, равно и все 32 орудия. Немногочисленные войска нашего здесь арьергарда покрыли себя славой. Потери были весьма значительны. Прибывающие к неприятелю подкрепления побудили Платова в 7 часов пополудни приказать г.-м. Розену отступать к Семлеву, что исполнено было частями искусно и в совершенном порядке. Передовые казачьи посты ночевали на месте боя, а арьергард отошел на ночлег в Семлево, блистательно исполнив свою задачу.
«Участь арьергарда, — доносил Платов, — была на волоске». Потери собственно арьергарда Платова около 500 чел. всех родов войск, взято много пленных. «Сражение сие, — доносит Платов, — уступает одной только баталии кровопролитной».
Граф Сиверс, «приглашенный», по его словам, Платовым к содействию «прикрытия его левого фланга», разделил свой отряд у с. Лужки на три части: первую часть «препоручил храброму полковнику Эмануелю» (Киевский др. и 2 эск. Литовского ул. полка), вторую — «подкрепляющему его полковнику Гогелю», третью — ген.-м. Панчулидзеву I (Новор. др.), «коему поручил прикрывать левый фланг и дорогу, по которой арьергарду по наступлении вечера подлежало следовать за армией».
Пока Платов давал отпор на р. Осьме, на участке сс. Беломирское и Рыбки, гр. Сиверс был атакован под с. Лужками. Полк. Эмануель первый выдержал все покушения неприятельской кавалерии и пехоты, но действиями Киевского драгунского полка, двух эскадронов Литовского уланского и хорошим действием артиллерии с подкреплением Новороссийского драгунского полка и двух рот егерей из 2 колонны, место было удержано до наступления ночи. Таким образом и здесь неприятель был задержан до ночи.
Платов ночью из Семлева доносил, что «ему здесь держаться нет никаких средств от больших сил неприятеля в отдалении от армии».
Гр. Сиверс с войсками арьергарда II армии отступил по приказанию и прошел на ночлег в с. Монино, оставив казачьи полки в с. Нивки.
Арьергард правой колонны под начальством Крейца был все время в виду неприятеля, который «следовал за ним, — говорит Крейц, — были перестрелки, но не наседал».
На ночлег арьергард Крейца стал, пройдя Афанасьево.
Ермолов так характеризует действия арьергарда 15-го: «Французы в сей день сильно атаковали наш арьергард. Пехота дралась упорно. Неприятель с большим уроном оставил село Семлево в наших руках. Часть успеха принадлежит г.-м. бар. Розену, которому атаман Платов предоставил полное действие», и далее добавляет: «Атаман Платов доставил взятого в плен французского полковника» не в свой лагерь попавшего, а ехавшего в Семлево от вице-короля к Мюрату, в расчете, что Мюрат уже занял Семлево.
Барклай остался крайне недоволен действиями арьергарда 14 августа, а может быть и вообще в период с 10-го по 15-е, что остается доподлинно неизвестным, но только Платову (Барклаем) поставлено на вид неумение или нерадение его в командовании, и ему объявлен, по его свидетельству, «выговор, что сближается с армией от одного авангарда малого неприятельского», что, говорит Платов, «сразило меня чуть не до смерти».
За выговором последовало в тот же день решение Барклая устранить Платова от командования арьергардом, заменив его начальником 3 пех. дивизии ген.-лейт. Коновницыным, и составить новый арьергард со значительной на этот раз пехотой и в условиях единства командования всеми арьергардами.
Весьма вероятно, что Платов погрешал в начальствовании арьергардом с 8-го по 15-е, особенно 14 августа, возможно и неумение его употреблять пехоту, но корень зла лежал еще более в недостатках организации службы арьергарда (3 независимых арьергарда), его составе (недостаток пехоты и артиллерии и его малочисленность), но главным образом — причина всех причин — отсутствие общего единого и полновластного главнокомандующего, что отразилось и на деятельности арьергарда.
Вот что говорит о Платове и нареканиях на него участник этого отступления, командир сводной гренадерской бригады гр. Мих. Семенович Воронцов: «Слухи насчет Платова совсем несправедливы; вот вся его история: уже давно в армии были им недовольны, и Барклай и Багратион жаловались, что он ничего не хотел делать и, конечно, он мало делал с тем, что мог, но, с другой стороны, сколько я мог приметить, ему никогда и не приказывали так, как должно; например, отступая от Смоленска, всякий мог ясно видеть, что, ежели Платова с казаками переправить через р. Днепр позади французской армии, он бы сей последней причинил большой вред; все жаловались, что он не умел и не хотел того сделать, вышло же, что он настоящего повеления никогда и не получал. Как бы то ни было, под предлогом, что государь желает Платова видеть в Москве, его удалили, как Кутузов ехал в армию».
Князь Багратион свидетельствует 15-го, что просил приостановиться всем в Вязьме, и Барклай был согласен, но сейчас (вероятно, около полудня) получил от него бумагу, что позиции там нет, а что за 10 верст за Вязьмой по Московской дороге есть позиции, но воды де нет. «Я и примечаю, — добавляет Багратион, — что он (Барклай) хочет (к вам в Москву) бежать».
Распоряжения на остаток дня 15 и 16 августа. На 16-е приказано: «Армии выступить по сделанной диспозиции, в 12 часов пополуночи» и отойти к с. Федоровскому, в 10 верстах от Вязьмы, где выбрана позиция и укрепляется. Арьергарду (Платову) приказано отходить от Семлева, задерживать неприятеля и вообще, «чтобы не ввязываться в серьезное дело, но протягивать бы отступление свое сюда до Вязьмы, до вечера, т.е. чтобы прибыл сюда не прежде, как к вечеру».
С утра 16-го арьергард указано принять в командование г.-л. Коновницыну. «Главнокомандующий, — говорит Ермолов, — пробыв день (15-го) в Вязьме, переехал в с. Федоровское в 10 верстах от Вязьмы. Раненых отправлено большое количество; оставалось еще 1.600 человек, но благодаря деятельности дежурного генерала Кикина, которому много вспомоществовал Ставраков, комендант главной квартиры, ни один из них не достался неприятелю. Успели даже увести сто тысяч аршин холста, которых один купец предложил на госпиталь, и 70 пудов разных лекарств из вольной аптеки. Заметить надобно, что неприятель приближался, и купец, для оказания великодушия защитникам отечества, ожидал сигнала французской пушки. Главнокомандующий занимал прекрасный дом богатого откупщика; в погребе у него было столового хорошего вина более нежели на 20.000 р. и ни за какую цену нельзя было достать одной бутылки. Откупщик опасался высказать, где оно было закопано. Впоследствии расторопные французы дали свет сокрытым сокровищам на сожаление бережливому откупщику и, конечно, не менее всем уездным собеседникам».

«Отечественная война и Русское общество» Том 3 Ход войны на главном театре действий с 8 по 17 августа.

Увязли здесь французы в русской сече,
Бросавшей всё , наперерез врагу,
Не дав им овладеть ключами вече,
Страшась казачьей воли на кругу.

Спросившем после и не раз в пылу величия святого,
Кто устоял,отдав за род долги в почин,
Взяв на себя анналы Духа родового,
И обрубив двуличие докладов и причин.

Искать виновных там , где было туго,
И всё решали счастья стремена,
В которых есть одна заслуга,
Всех заслонить , когда пришла беда...