Genius loci

1

Забирается город на гору –
черепичное море крыш.
Одинокому одинаково
в каждом городе ты молчишь.

Друг над другом растут, настырные,
на высокой земле дома.
Вырастает Велико-Тырново
до горы с своего холма.

В каждом дворике пахнет розами,
на потертых стенах не счесть
объявлений – как будто розыском
поминают умерших здесь*.

И не знаю в слепом разгаре я
прихотливо-теплого дня:
может, ближе к Богу Болгария,
может, эта страна – моя?

Родословная – от терновника.
Лев осклабился на гербе.
Только я не хочу иного, как
возвратиться домой – к тебе.

9.09.2007. Болгария

* В Велико-Тырново, когда человек умирает,
на улицах расклеивают некрологи
с фотографией умершего.


2 На стену Димчо

Брига пьяного кормчий,
болгарский француз,
в многозвёздные ночи
прокладывай курс!

То в фуражке, то в феске,
лазоревоглаз,
благодушно и дерзко
оглядывал нас.

В медальонах потешных
пестрит его грудь.
Веселитесь, все те, что
прервали свой путь!

Но печальна прохлада
задумчивых звезд.
Льется пина-каллады
хмелящий кокос.

Птицы-душеньки, спите
в мастиковой тьме!
Он споет вам о питер-
ской теплой зиме.

Принесет напоследок
в стаканах вино –
и отпустит из клеток
в осеннюю ночь.

И уйду я на берег,
закутавшись в плащ, –
опуститься на белый
пугающий пляж,

под фонарные луны
в игре темноты,
где скуластые дюны
разинули рты,

где и берега нету,
где шторм, осмелев,
слижет с пирса монету –
серебряный лев.

Возвращусь к черноморью
увидеть еще,
как встречает с любовью
прохожих Димчо.


3

На берег Черного моря
кораблям в далеком порту
порадоваться пойду.
Там ласточки на лету,
с ножовым посвистом, споря

друг с дружкой, чертят песок.
По крабовой кромке – пена,
и водорослей клубок
шевелится возле ног.
Далёко – огни Албены.

Отрадно, что море черно,
Медведицы ковш – огромен.
Приморская чайка, с волной
качаясь, мечтает о доме
(который и с домом не схож).

Не вычерпать зеленоватой
прохлады, но, черный сплошь,
над морем пустой экскаватор
беззвездно оскалил ковш.


4 [jа]

Одинокий, верный одиночеству,
исцелясь в единственной разлуке,
ни фамилию, ни имя-отчество,
только в Я вмурованные звуки –
[j] и [а] – припоминает парность.

Сердце, бейся! Вглядываться в ночь устав,
бейся, каждый миг благослови
своего святого одиночества
и своей целительной любви
за удары и за счастье пауз.


5 Утро

Дома. Заснеженные книги крыш,
в сугробах пухлых спящие ничком.
Над горизонтом солнце – красный пыж –
встает, о землю опершись лучом.

За краном ребрами сквозящий кран
катушечное сердце в небеса
возносит.
               Ягоды и голоса
рассветным птицам пробовать пора.

Вон галки – фиолетовый отлив,
на перьях иней – корку потрошат.
А кран подъемный, сердце наживив,
выуживает солнце не спеша.

…Тебе, поверх карнизов и антенн
став у окна, шепчу: обичам те*.

* (болг.) Люблю тебя.