Воспоминания о детстве. Школа. Окончание

Бывает, человек делает совсем не то, что задумал. Бывает он совершает самые неожиданные поступки.
  ...На следующий день- а была как раз суббота- мы договорились встретиться с Лешкой у моего дома. И пойти на речку. День обещал быть теплым и мы намеревались и искупнуться и потусоваться.
   Когда мы проходили мимо школы, я заметил, что форточка на одном из окон открыта настежь.
Мы подошли ближе и увидели, что это форточка спортзала. Ее, видно, забыли закрыть. Когда уборщица мыла полы она её открыла, а когда уходила, закрыть ее забыла. Школа не работала. Мне пришла в голову шальная мысль. А ну, говорю, Лешка, поддержи меня. Я взобрался на высокий карниз окна, ухватился за раму и всунул голову в форточку. Как-то мне удалось втиснуться в форточку и благополучно спуститься в зал. Я подставил стул и рукой втянул в спортзал и своего друга. Так мы совершили противозаконный поступок, без разрешения проникли в школу.
   ...Мы с Лешкой играли целых четыре часа. Мы были мокрые от пота. Но все никак не могли утолить баскетбольный голод. Как красив, как совершенен баскетбольный мяч, как метко он летит в кольцо, как натягивает сетку, а потом проваливается вниз. Как гулко и упруго он отскакивает от дощатого пола, как медленно вращается в полете. Как слушается он твоей руки и твоего взгляда при ведении, как удобно ложится в твою ладонь при броске.
  Мы не попались. Слава богу, никто нас не заметил и мы как забрались в спортзал так из него и выбрались. И даже форточку за собой закрыли. Мы с Лешкой были вполне счастливы.
 Но надо было умыться и попить. Пить хотелось необычайно. Мы двинули к площади перед парком, где у нас было свое тайное местечко.
  Нередко мы играли на стадионе в футбол. И, набегавшись, мечтали только об одном- вволю, всласть напиться. И один великовозрастный десятиклассник, видя наши метания, сжалился и надоумил.В трехэтажном доме, который, как подкова опоясывал площадь, на втором этаже в длинном как труба коридоре был кран и раковина. И любой кто знал, мог сюда придти и умыться или попить. И вода здесь была необыкновенно холодная и вкусная. Хотя сам коридор, холодный  сырой и темный, мог навести на мрачные мысли. Но мы его вовсе не замечали и не замечали склизкий дощатый чуть подгнивший пол. И не понимали, что коридор этот относится к бесконечно длинной коммунальной квартире.
Мы только пили чудесную воду и босые снова сбегали вниз на свет, на солнце и садились на лавочку в сквере, расположенном в центре площади. Этот сквер нам был по душе, поскольку обсажен был кустарником барбариса и мы любили жевать кислые его листочки. Четыре скамейки были расставлены по кругу и сегодня ни одна из них не была занята. В центре стояла большая ваза с мелкими цветочками, может быть петуньями, а, может, с ноготками.
   Чрез три года в день пятидесятилетия октябрьской революции вместо вазы здесь поставят огромные серп и молот. Вроде как символ октябрьской революции. И сквер потеряет и уют свой и свою притягательность, но тогда я буду учиться уже в десятом классе и у меня будут совсем другие заботы и мне будет не до этого безвкусного фанерного памятника.
   А сейчас я сижу на скамеечке со своим другом, но думаю о своем. Я думаю о том, как бы побыстрее закончить школу и уехать отсюда и начать настоящую интересную жизнь. Такую, какой живет мой дядя, Костя, студент Московского Энергетического Института. Мне кажется, что моя нынешняя жизнь, на самом деле - не жизнь. А только подготовка к жизни. А настоящая жизнь начнется позже. И я стану настоящим физиком, как Ломоносов, или настоящим поэтом, как Лермонтов. И думаю я об этом совершенно серьезно, наивно полагая себя  равным этим великим людям, как будто они такие же, как я и как те, кто живут со мной на одной лестничной клетке. 

Прошло пятьдесят лет. Целая жизнь. И вот я уже почти старик и для чего-то вспоминаю то время. Хотя, казалось бы, что его вспоминать. Было и прошло.
Нет у меня давно той сентиментальности, чтобы охать да ахать, да восторгаться. Нет у меня и писательского честолюбия- дескать напишу, пусть меня народ читает.
Не в этом дело.
А хочется мне разобраться. Хочется осмыслить. Те, кто пишут стихи могут меня понять. Нередко так бывает: напишешь стихотворение и не поймешь его смысл. И начинаешь читать его и перечитывать, пытаясь понять. И только тогда доходит до тебя его смысл.
И в жизни так же. Долгие годы проживешь и не понимаешь. Не понимаешь, как прожил, что с тобой происходило. С толком ли прожил?
Есть хорошее выражение:  детство- родина нашей души. Оно выглядит излишне красивым, но смысл его глубок.
 Откуда взялась душа, которая живет в тебе и действует за тебя и пишет за тебя, мы не знаем.
Где-то в раннем детстве родилась она и потихоньку росла, набиралась сил, крепла.
И эта самая душа- лучшее, что в тебе есть. И, если должен ты быть чему-то или кому-то благодарен, то лишь тому, кто давал твоей душе жизнь.
И, если с этой точки зрения взглянуть на школу, а именно с этой точки зрения и надо смотреть, то многое увидишь иначе. Многое оценишь иначе.
Да, не от школы рождалась твоя душа. Не школе обязан ты детским счастьем.
Душа рождалась от природы, от ласки случайной, от светлого лица человеческого. От доброго слова. От бога.
 Но, можно было либо удержать рожденное, либо его разрушить.
И в том и состояло великое счастье детства, великое чудо и главное событие жизни, что душа не только была рождена, но и была удержана.
И школа вместе со всем, что с ней было связано, душу твою удерживала. И не давала ей, хрупкой и уязвимой, умереть.