Кузнец

Как кузнеца не осмеяли,
Он так ни слова не сказал.
И всякой бранью поливали,
И замахнулся зубоскал.

Он был всегда, не многословен,
Посторонитесь, зашибу.
Уже два года, как был вдовец,
И не ходил почти в избу.

Он засыпал, хмелея, в кузне,
Никто не знает чем он жил.
И содержал себя, как узник,
Но похмеляться не любил.

Уже с утра дымок струился
Там тарахтел кузнечный мех.
Из родника воды напился,
Перекусил хлебом наспех.

Да продолжал свою работу,
Что предлагали мужики.
Носили водку доброхоты
И все чесали языки.

Слыхали много с наковальней,
Так много мог бы рассказать.
Но мысль, одна другой печальней,
Не побуждали рассуждать.

Как улеглись сосед с соседкой,
Да проморгали мужика.
Влетел, зверея, с табуреткой,
Хватил по крупу варнака.

Тот бедолага обезножил,
Но ничего не говорит.
Кто этой ночью покорежил,
Наверно рад, что не добит.

Ну а Егоров Женька, скотник,
Пока возился у быка,
Его ограбил пришлый плотник,
Чуть не поймали чужака.

Теперь дает тому советы,
Про этот случай что писать.
И предлагает сигареты,
Что у него же выкрал, тать.

А Караваева молодка,
За эту ночь двоих прошла.
Развеселила ее водка,
Уж непременно понесла.

Ну и кого ж отцом признают,
Кривого Мишку иль хохла.
Им пол деревни нарожают,
Там не одна уже была.

А агроном Порфирий – лысый.
Наверно в шапке даже спит.
Ему на голову хоть писай,
И в темноте как шар блестит.

Он про любого зубоскала,
Знал что-то тайное для всех.
Но его совесть бунтовала,
Он в обсуждениях видел грех.

Кто не судил других хмелея,
Тот неподсуден будет сам!
И родилась в мозгу идея,
Испепелить ненужный хлам.

В тот вечер пил не прекращая,
Пока тянулась в рот рука.
И вспоминал жену икая,
И годовалого сынка.

И перламутровые бусы,
Что подарил ей на сносях.
И волоса, по плечи русы,
Их, окровавленных, в бинтах.

Беда случилась при дороге,
Когда спешили на базар.
Хмельной ямщик, забыв о Боге,
Пронесся мимо, как хазар.

Вот обоих и зацепило,
И потащило по земле.
Еще темно в то утро было,
Не сразу кинулись в селе.

Когда нашли уж было поздно,
Их отпевали всем селом.
И пережить то невозможно.
И не залить извечным злом.

От потрясения не хмелеешь,
Хотя ночами мало спишь.
Все на дорогу ту глазеешь,
Но их назад, не воротишь.

Заколотил оглоблей ставни,
Перевернул ногой угли.
И подался шатаясь в плавни,
Где светлячки в ночи цвели.

Перед глазами пламя плыло
Мерцали звезды под луной.
И несказанно сердце ныло,
Тянуло свидеться с женой.

Не разобрав во тьме дороги,
Пошел болотом напролом.
Но находили почву ноги,
Все попадался бурелом.

И наконец то провалился.
Горел вдали добротный дом,
Тонул он радостно, не бился,
Не вспоминая о былом.

Перед глазами засияло,
И появилась вдруг она.
А на воде кругов не стало,
Лишь отражалась в ней – луна…