что ответил Анцибор

В начале 90-х старшим диспетчером Министерства чёрной металлургии УССР работал Фёдор Яковлевич Анцибор.

Его давно нет на свете и упоминаний в Сети о нём я тоже не нашёл, а между тем Ф. Я. Анцибор человек-легенда.

Сухонький старичок метр шестьдесят пять, в очках с двойными линзами в роговой оправе. Волосы все сохранились, но абсолютно седые.

Умер он на работе в возрасте под 90. Не имел признаков склероза, до конца живой и подвижный.

Я 15 лет работал в металлургии, и редкий день обходился без упоминания фамилии Анцибора.

Она звучала на шахтах, заводах, в министерских кабинетах Москвы – Анцибор был везде.

«Анцибору сказали? У Анцибора спрашивали? Что он ответил?», – при малейшем кризисе и по любому поводу.

После его смерти должность упразднили, а диспетчерскую ликвидировали – заводы и шахты давно были частными, стали хранить секреты и роль Министерства изменилась, но уволить живого Анцибора никто не решался.

В последние годы Анцибора металлургия сохраняла видимость, а скорее иллюзию единого руководства только благодаря его личному авторитету – ему никто не смел отказать.

Анцибор помогал одним частным заводам за счёт других частных заводов с другими владельцами, но заподозрить его в корысти было невозможно.

В 25 лет я не мог себе представить, что я когда-нибудь увижу Анцибора, поговорю с ним. О чем!?

Разве боги разговаривают с людьми!

Но случилось так, что мне даже удалось взять у него интервью.

Компьютеров тогда ещё не было.

Анцибор в возрасте за 80 лет в нарукавниках поверх серого костюма в широченном галстуке по моде 70-х сидел в Донецке в кабинете вместе с двумя женщинами средних лет в светлых вязаных кофтах и чёрных юбках.

На старинном огромном общем столе перед каждым из них лежала простыня с типографской сеткой.

Они втроём вели суточный график отгрузки всего рудно-металлургического сырья в Украине.

Десятки заводов и фабрик, горно-обогатительные комбинаты, Вторчерметы, морские порты и узловые железнодорожные станции были нанесены как строки, а столбцами в сетке были часы суток.

Сотня строк и 24 столбца, куда заносились нитки графика.

Перед каждым из диспетчеров стояло несколько телефонов, у старшего – больше.

Я очень удивился тому, что Анцибор сам чертит нитки на бумаге.

Звонил один из телефонов.

Анцибор поднимал трубку. Что-то помечал в блокноте.
 
Затем прикладывал короткий огрызок деревянной линейки и проводил карандашом наклонную нитку от пункта отправления к пункту назначения, брал цветной карандаш и надписывал наименование груза и цифры количества вагонов.

Глаза его, огромные через двойные стёкла очков, становились ещё больше и блестели, на лице отражалось блаженство.

Начиная чертить очередную нитку, Анцибор высовывал наружу кончик языка и начинал втягивать язык обратно.

Линия на графике удлинялась, а язык Анцибора укорачивался.

К моменту окончания линии язык полностью возвращался на место.

Надписи Анцибор тоже делал с явным удовольствием, но язык уже не высовывал.

Я обсудил с Анцибором какой-то вопрос и спросил его, давно ли он ведёт графики.

Оказалось, что после фронта в 1945 году он был назначен диспетчером, сам придумал график и с тех пор каждый день его ведет.

Восстанавливались и строились новые заводы, открывались новые шахты, станции и порты, – в какой-то момент Анцибор перестал успевать.

Появился второй диспетчер, а потом – третий. Анцибор стал старшим диспетчером.
У меня получилось, что он вёл график 55 лет.

В течении этих 55-ти лет он не просто фиксировал события, но влиял и в определённой степени даже ежедневно управлял десятками струй вагонопотоков на крупном транспортном полигоне – одном из самых загруженных в мире.

После приватизации роль Анцибора как управленца стала падать, повторюсь, а статистика была слишком скучна для него.

Ф. Я. Анцибор ушёл в историю вместе с государственной функцией распределения в металлургии, но не зря при малейшем кризисе этой функции и по любому поводу в течение полувека от Москвы до самой забытой богом шахты звучало: «Анцибору сказали? У Анцибора спрашивали? Что он ответил?»