37

Мальчик. Мальчику - тридцать семь.
Не грустит. Иногда печален.
Молод. Счастлив, но не совсем.
Вера в счастье уже вначале
косо стригла его виски.
Чай - не виски - в большом бокале
лечит мальчика от тоски,
злых событий, полос, деталей
лишних, сложных, ненужных тем,
от продажных друзей, морали
женщин странных, чужих проблем.
И на собственном пьедестале,
став парадным лицом с доски
всепочёта, он - как в финале -
с каждым днём наперегонки,
громкой славы крутил педали...
Падал жертвой крутых систем,
но вставал и не ждал медали.
Видел строчки свои со стен,
у метро, на жэ/дэ вокзале.
Помня мыслей чужих куски,
понимал, что не идеальны
эти мысли, но так близки,
даже если слегка банальны...

Дядя, дядя... Мужик - давно.
Всё о чём-то ещё мечтает.
Хоть ни водку и ни вино
он не пьёт, но привержен стае
пьющих фанов бабла и баб...
Баб, не ведающих о крае.
Слаб наш дядя... Чертовски слаб...
Он не ездит давно в трамвае,
и по жизни всё решено,
жизнь должна бы казаться раем...
Жизнь должна бы казаться, но...
Жизнь - не то, чтоб совсем прямая,
он - не то, чтоб чего-то раб.
Просто, как-то судьба слепая
за этапом гнала этап,
помогая ему в деталях,
но давала всегда одно.
Никогда он не нёс рояля
для того, чтоб сыграть. Бревно
никогда не пилил с друзьями.
Думал, что - не его масштаб...
Время смыло друзей дождями,
растрясло чередой ухаб.
Он был изгнан и осуждаем...
Да, историй таких полно,
если так-то уж - между нами...
Знаем... Знаем, но всё равно,
дядя этот, скрипя зубами,
говорил каждый раз:"Stand up!"
И земля под его ногами
обретала себя назад
и твердела под каблуками.