Доплыл ковчег до устья февраля...

Зимние собачьи сказки




1.

С погрызами, со шрамами на лбу,
кобель бродячий, грязно-белой масти,
влачит упорно зимние напасти
на искривлённом старостью горбу.
Опять по всей стране - горбатый лёд.
Кто свечку запалил, тот не разбился...
Спасибо - я у драных псов учился
обвалы с крыш предвидеть наперёд.

Во сне дурном лишь так и проживёшь,
когда не по-людски, а по-собачьи
заранее завоешь: "Чую, бачу!
Не трожь, не подходи, ядрёна вошь!"
Седой кобель с погрызами лица
спит калачом на трубах теплотрассы.
Живучести моей народной массы,
родной, дворняжьей, благородной, расы,
ей Богу, не предвидится конца...




2. 28 февраля


Сосед гулять выводит далматина -
берёзовой окраски резвый пёс,
породистая, крепкая скотина,
рвёт поводок, по ветру держит нос,
вздувает каучуковые ноздри,
предчувствуя скольжение весны
над грязным снегом. Ледяные грозди
свисают с крыши и угрозой острий
являют символ сказочной страны.

А сказ пересказать - гортань немеет,
о зубы спотыкается язык.
И всё ж над зимней явью нечто веет
такое, что рождает в горле рык
у пса и жизнелюба! И похоже,
доплыл ковчег до устья февраля.
На градуснике - менее нуля.
Но жаркий трепет далматинской кожи -
но кобеля прыжки и вензеля!





3. Инет


Внизу столовка, где то свадьба, то поминки,
а вверх по лестнице - контора с интернетом.
Двумя пролётами взберёшься под сурдинку,
с осколком в рёбрах и с блокнотом-амулетом.
В упор стреляя, по ошибке не добили.
Долбишь по клавишам, - с прорехой в перикарде, -
почти не помня ни про Ирода в мобиле,
ни про злодейство вкупе с гением - в чип-карте…

Чадит харчевня в арендованной общаге
на штрассе Пушкина, на улице Немецкой.
Темнеет вечер, тяжелеет снег в овраге,
и дремлет Муромец в былине молодецкой.
Но вверх по лестнице - фонарик интернета,
где вновь не глядя набираешь имя сайта.
То фон-шипение, то вдруг: тепло ответа -
живой янтарь, родной зрачок овчарки Найды!