А музыка не умолкала. Продолжение IV

(отрывок из романа «Скитея»)
 
«Казённый» дом… И слуху чуждо,
И сердцу это слово: боль
Заложена туда как будто;
На рану свежую как соль!
Тюрьма… Здесь слёз душевных – море;
Горою здесь людское горе;
Здесь стоны душ – вой-ураган
(И то – в колючек сеть-«бурьян»).
Тут не в чести Честь человека;
Тут и законы бытия
Звериные: не выть нельзя
По-волчьи, если дом твой – клетка!
Пропитан даже воздух здесь
Неволей! Здесь маячит смерть.

Что может быть дороже воли
Живущему на сей земле?
Несчастней нет на свете доли,
Чем участь узника в тюрьме!
Свобода – главное, что надо
Всем-всем землянам. Это – свято.
Тем паче, коль в цепях юнец –
Неоперившийся птенец…
Что ж люди так извечно жаждут
Друг друга в клетку заточить;
Иль мало места им, чтоб жить?
А мамы зэков горько плачут…
И обвинить, и наказать
Легко! Да трудно оправдать…

Псы рвутся! Что им не хватает?
Неужто тоже воли нет?
По вышкам – дула. Псины лают!
Тут есть статьи. Добра здесь нет.
Тут час стократно дольше длится.
…Вот уж неделю наш «убийца»
Несёт Христом свой тяжкий крест,
В решетку видя свет окрест.
Был «карантин» сперва, где в «хате»,
Как в бочке килькам – теснота;
Ни тьма, ни свет, и духота;
Где унитаз – сосед «полати».
Потом… к убийцам вообще –
Юнца! (К «коллегам» по статье).

Один другого колоритней
Писатель вывел б типажи
На суд чтеца. Но всё ж уместней
Тут бросить взгляд на дно души.
И то, и это мы оставим;
По ходу только вскользь представим
Блатную публику тюрьмы
Чувашской «скромной» стороны.
Но руку положа на сердце, –
Здесь тоже люди, как везде;
Одни – святые и в дерьме;
Другие – дрянь и в позолоте.
Картина вечна… да свежа,
Как первый голос малыша.

(продолжение следует)