простенько и со вкусом 12

***1050.
Я слишком сложен, чтобы в нишу
Меня запихивать цинично.
И кто под этой странной крышей
Укроется, поймав с поличным,
Закоренелого вруна?
Сошел с ума. Какая жалость –
Нет среди птиц Говоруна.
И в моем доме все смешалось.
Заместо разума – чутье.
Стихи мои. Как друг сказал:
“Очень красивое нытье”.
И до сих пор пустует зал.
Все было б, с грамотным пиаром.
А там глядишь – из уст в уста.
Ведь все, что есть, досталось даром,
Который вовремя восстал,
Противясь скуке, лжи, цинизму,
Незнанью, страхам, слепоте.
У всех – свои, конечно, призмы.
Но, лишь изрядно попотев,
Без сделок с совестью, возможен
Руки в счастливый мир толчок.
Вдруг небо скажет: “Этот тоже
Был частью ниши… дурачок…”
***1051.
Лук ошибок нарезая,
Вспомнить все имею право.
Ждать ли дедушку Мазая
Или все ж учиться плавать?
***1052.
Скажи, что приносит тебе утешенье,
И станет понятно, что ты из себя
Сейчас представляешь. И на повышенье
Играй, водостоком весенним трубя.
***1053.
Плоха та кошка, которая не мечтает стать сфинксом.
Плоха змея, которая не мечтает подружиться с Маленьким принцем.
Плоха та спичка, которая не мечтает стать КЦ.
Плоха та жизнь, которая не мечтает повториться в конце.
Плоха звезда, которая не мечтает стать чьим-то желаньем.
Плоха та роль, которая не мечтает стать призваньем.
Плоха тюрьма, которая не мечтает стать знаний сумой.
Плох тот солдат, который не мечтает вернуться домой.



***1054.
Когда без текилы не нравится джаз.
Когда скороход признаешь лишь чугунным.
Когда остаешься без рук и без глаз.
Когда испытания видишь по рунам.
Когда выход в космос – в одном созерцаньи.
Когда выпускной – часть кромешного фарса.
Когда сахар губ превратился в цианий.
Когда твое имя - название кваса.
Когда иллюзорно, но неразрушимо.
Когда треск свечи утешает на время.
Когда окружают леса и машины.
Когда пишешь стих, но и он про-явленье.
Когда три кита – свет, познание, совесть.
Когда черепаха – любовь без условий.
Когда не прозреть, с головою не ссорясь.
Когда в зеркалах – обреченно-коровий.
Когда цифер блат не поможет пробиться.
Когда лучший дом – это в Греции бочка.
Когда чайки съели мои все ресницы.
Когда идеальный момент ставить точку.
***1055.
Уже не помню, когда в последний раз
Представлял, что сказал бы тебе при встрече.
Может, действительно, в мире нет таких фраз,
Чтобы заставить тебя броситься мне на плечи.
А вдруг в компьютере ошибка четыреста четыре
Напоминала тебе, что почти года три
Мы жили с тобой в съемной квартире,
Где это число висело на железной двери.
Вдруг смотришь сериал «Реальные пацаны»
И вспоминаешь из прошлой жизни Коляна.
Как он (при том, что способности были даны)
Во что-то вляпывался постоянно.
Может, второе число каждого месяца
Для тебя все также значимая дата.
Странно, вроде меня спускают по лестнице,
А я летаю все также высоко, как когда-то.
***1056.
Сколько ты еще намоешь,
Забракованных гостей?
Говоришь, кино – немое ж,
Глупо ждать благих вестей?
Побывала на свободе.
Голод, крысы и подвал.
Пусть другие кошки бродят,
Страх тебя сюда позвал.
Корм сухой, лоток, решетки.
Иногда погладит кто-то.
Пациенты крутят четки
И мечтают за ворота.
***1058.
Мы были векторным кольцом.
Слуга, но с кровью королевской.
Хозяин, ставший подлецом,
Отравленный водою невской.
Пускай ты – тоже часть спектакля.
Побольше бы таких актрис.
Жаль, ненасытные тентакли
Тянуть умеют только вниз.
Приятно знать, что был причиной,
Пусть временно, но все же просветленья
В твоих глазах. Пожалуйста, кричи, ной,
Борись за счастье, чтобы преступленье
Мое не стало для меня итогом,
Чтоб чем-нибудь утешиться я мог,
Чтоб моим страхам и тревогам
Смог указать я на порог.
***1059.
Визит к врачу, рецепт, аптека.
Ничем не смоешь этот след.
Живи еще хоть четверть века –
Все будет так. Исхода нет.
Не уходи с путей злодейских,
И повторится все, как встарь.
Вновь вид верфей адмиралтейских.
Дурдом, принудчики, шконарь. 
***1060.
Хотелось острых ощущений?
И сутки напролет стихи писать?
Не слышать чьих-то наставлений:
“Иди работать”. Много спать
Хотел? Апостолом с дубиной
Открыть возможности души здесь?
Не изменять своей любимой?
Что ж… получите, распишитесь.
Позволишь ли теперь себе желанья?
Они ведь могут сбыться.
Стоит ведь также в разума чулане
Скелет твоих амбиций.
***1061.
Опять к концу подходит лето.
Одной ногой мир – в сентябре.
А я мечтаю о тепле так,
Будто декабрь на дворе.
***1062.
Сам черту переступил,
И с тех пор душа все стонет.
Не старушку я убил,
А себя навеки, Соня.
Черт убил же ту старушку,
Соня, черт ее дери.
Погулял на всю катушку.
Ну, что делать, говори!

***1063.
Не знаю, кто там через нас
Стихами в этот мир вещает.
И кто, кого, в итоге спас.
Любить никто не запрещает.
***1064.
Сквозь ладони любви гвозди разлуки.
Маюсь по миру душевноотсталый.
Не вижу ни снега, ни ран, ни разрухи.
На то и дурак, чтоб связаться с каталой.
Жаль, Отрезвин в магазине не купишь.
Дурь же теперь – на каждом углу.
Взор свой об камень, с усердием, тупишь.
И с Принцем скучаешь на этом балу.
Все было, и палата номер шесть,
И тварь дрожащая, и демон.
Уже понятно, что жизнь – есть
Игра. Надеюсь, что не «демо».
Кто автор, наконец? Кто разработчик?
Побега план в подкладку вшит.
Мой план положен в коробочек
И скоро Бога рассмешит.
***1065.
Я б побежал быстрей Хусейна Болта,
Когда узнал, что ждешь меня ты.
Но снова я противником абортов
Рожаю стих, и “Стоп! Спасибо! Снято!” –
Держу в уме, как высший тип смиренья.
Придется жить, реальность не гнобя.
Я счастлив был с тобой до одуренья.
Насколько же я счастлив без тебя?
Понятно, что не могут километры
Разъединить нас. Знать бы, что любим.
И, может быть, уже быстрее ветра
Помчусь к тебе, к объятиям твоим.
***1066.
Взять ручку, тетрадь, и дело за малым –
Стихом показать, какой я пловец.
Для спящего вулкана я стал кошмаром,
Что он проснуться должен, наконец.
И дело здесь не в том, какие села
В подножии вулкана жизнь ведут,
Не в том, что он когда-то был веселый,
А в том, что открывается в бреду.
Понять, во избежанье возгораний,
Что здесь не предназначена среда
Для жизни огнедышащих созданий,
И, видимо, потухнуть навсегда.
***1067.
Не волнуйся, это – intro.
Слишком рано уходить.
Иногда разбить пол-литра
Проще, чем остановить

Паровоз. Стучат колеса.
Как, не зная всей планеты,
Поступью Родосского Колосса
Стать восьмым из чудес света?
***1068.
Зажмурь глаза. Открой и посмотри,
Какой ты создал мир, какие стены.
Меняй подруг, замки, календари,
Останешься все тем же, неизменно,
Ты признанным собою дураком.
И счастье у себя ведь сам ограбил.
Как много не всосал ты с молоком.
Как много в твоей жизни было грабель.
Не в том ты возрасте, чтоб обвинять
Учителей, мол, все они плохие,
А ты хорош. За пядью пядь
Редеет. Стих в больной стихии,
Как гром июльский, где-то в середине.
Бегу вглубь леса я последним ети.
И мамонтенок маленький на льдине
Поет, что не бывает так на свете.
***1069.
Качелям крылышки подрезав,
Иголку кто-то мне вонзил,
Встав на защиту интересов
Мне до сих пор неясных сил.
Вскипает лед души, а разум
Распространяет негатив.
Взглянуть одним хотя бы глазом,
Насколько мир наш некрасив.
***1071.
Мираж свободы бродит по пустыне,
И я за ним гоняюсь много лет.
Жаль, все известные мосты не
Соединят твой замок на горе
С моим неотдаленным домом,
Где каждый – отстающий пассажир.
Остался я доволен их приемом,
Который на лопатки положил.
Лежу, в том смысле, что лечу.
И подо мною тоже жизнь течет.
Тетрадь и ручку золочу.
В отделе снов всегда переучет,
И продавцы на всю гуляют.
Свинья не знает, для чего
Так часто кормят, охраняют,
Боясь болезни лучевой.
Я помню это чувство, как сейчас,
Когда вдруг понял – что-то здесь не так.
В итоге, вижу руки палача, с
Лавиной чувств. Цена всему – пятак.



Пустыня. Что ж, кого-то и побольше
Водили. Вот, без устали, строчу,
Что круг спасательный был брошен.
Поэтому “Спасите!!!” – не кричу.
***1072.
Пегас безвреден без поэта.
Одной слезинки жеребенка
Не стоит счастье всей планеты.
Что видит девочка Аленка
На горизонте? Это взрыв,
Подобный взрыву Хиросимы?
Как Ной, с ковчегом вдаль уплыв,
Стал точкой? И невыносимо
Осознавать, что всей семье
Путевку в смерть теперь вручают.
Как братик, сидя на скамье,
ПЖ за что-то получает?
А вдруг летающих тарелок
Армаду видит вдалеке?
А вдруг деревня вся сгорела?
И только девочка в платке
В живых осталась почему-то,
Вот-вот слезинка потечет.
В глазах Аленки от салюта,
Быть может, просто горячо?
***1074.
Я думал, что в семнадцать лет
Закончилась учеба.
Поняв, что люди – тот же свет,
В глазах их не искал сучек бы.
Узнал я, что творится в мире
И выбрал путь, едва ль правей.
Итак… умело приземлили.
Поется в клетке, соловей?
На удивление, поется.
Октав все больше с каждым днем.
Из ежедневных, правда, порций
Убрать нечестный бы прием.
Жить можно, понимая всю логичность
Событий, ветер, все-таки – не стих.
Хотя порой пугает их вторичность,
Что хочется дневник снов завести.
***1075.
В одной всего лишь капле –
Все свойства океана.
Плевки в колодец, совесть, грабли,
Секрет любви, бальзам на раны,
Обиды, оправдание себя,
Возможность неземного просветленья,
Защитник, прокурор, судья,
Страх одиночества, терпенье.



Я – капля, и, конечно, испарюсь,
Оставив соль на чьей-нибудь ладони.
Потом весенним дождиком прольюсь,
Не помня ничего о прежнем доме.
***1076.
В пути для ран есть подорожник.
Из снов, надежды и забвенья.
И даже самый мастерский сапожник
Твое, по мукам вечное хожденье
Примерить не сумеет. Дураки
Завидуют ходящим по воде
Иль путникам, носящим кошельки,
Набитые, неважно где.
Не знаешь ты, и кем, и чем в дальнейшем
Дорога будет там освещена.
Но вдруг договоришься с лешим.
Большой насколько будет та цена?
***1077.
Перекурами считая
Протекающие дни.
Хвори формула простая:
«Свою скуку прогони,
Если мир настолько тесен».
Снег когда-нибудь растает.
Покуражься и надейся,
Что никто не пострадает.
***1078.
Бал закончен. Маргарита
Просит Воланда, чтоб я
В учреждении закрытом
Жил, другую возлюбя.
Как ценитель красоты,
Я б и рад воспеть другую.
Заполнял бы все листы
Светлым чувством, не дуркуя.
Но сказал когда-то Бунин:
“В сердце первые места
Отдают мужчины лгуньям
Милым…” – вовсе неспроста.
***1079.
Семь лет, как за спиною Рубикон.
Обратный путь, естественно, заказан.
И если б не поставил все на кон,
Как Мышкин не разбил быэту вазу.
Так не бывает – все и сразу.
Теперь с наукой  я знаком.
Не верю, что дешевле достаются
Кому-то здесь зарубки на носу.
Валяюсь я осколками от блюдца.
С огнем играю, правда, на басу.
Как воду в решете всем чушь несу.
Островитяне плачут и смеются.


И Рим, быть может, вовсе не возьму.
В конце концов, там ждет предатель Брут.
Не окажись я в этом дурдому,
Не знал бы я, куда меня ведут.
И если есть хоть что-то не к добру –
Претензии, пожалуйста, к уму.
***1080.
Обезбоживание организма
Приводит отпрысков Луны
К вершинам страха и цинизма.
И ночи все их сочтены.
***1081.
Ни год, ни два, а все мурашки,
При мысли, что я потерял.
Чапаев, проигравший в шашки –
Редчайший в мире экземпляр.
Не переплыл, чтоб оказаться
В звериной клетке без тепла.
А Зая, взяв другого Зайца
В мужья, зайчонка родила.
Писать, не зная, что творится
В судьбе, на сердце милой там.
Считать комиссии в больнице.
Быть благодарным небесам.
***1082.
Когда из дома уходил я,
Ногой за провод зацепившись,
Моя улыбка крокодилья
Все знала. В Ад я превратив жизнь,
Прощался, выйдя за порог.
И мой любимый человек
Читал, своих не чуя ног,
В глазах безумца: “I’ll be back…”
Итог? Что толку раны бередить,
Все в папке есть истории болезни.
Отбой в больнице. Часик впереди,
Чтоб стих подслушать или песню.
Вот так в ночи я совершаю
С пегасом временный побег.
Поставив точку, засыпаю
С одной лишь мыслью: “I’ll be back…”
Восьмую осень встретил я в местах
Не столь, как говорится, отдаленных.
Улыбка крокодилья на устах.
Ризориус скрипит от слез соленых.
На стан судьбы все сыплю грусти нотки.
Не верю, что закончится мой век
В диагноза больничной отработке.
Большой вверх палец. “I’ll be back…”
***1083.
Подруга – неземная программистка.
И друг – обыкновенный информатор.
Во всю идет циничная зачистка.
Король все понял после мата.
Что странно, не мечтает о реванше.
Сидит себе на острове святой Елены,
Пытаясь вспомнить, что же было раньше,
За все сто жизней, прожитых до плена.
Что странно, не мечтает о побеге.
Зачем, когда полночная есть тишь?
С утра вручают порцию Инвеги,
Как будто этим душу излечишь.
Давно смирился с тем, что не узнает
Глаза той самой бестии своей.
И боль, по всем параметрам, сквозная
От этого становится сильней.
Пусть ставки все – на силу лишь искусства,
Одна из них в плюс выведет меня.
Пусть думают, что это словоблудство,
Но главное и капли нет вранья.
***1084.
Хочет спать человек-переправа,
Попрощавшись летом с нею.
Рассуждать же если здраво,
Я другого не умею.
Скольких к месту перевез.
Скольких мог перевезти.
Стал ли я причиной слез,
Дав с собою Совестин?
Жду я больше, чем обычно
У причала, что она
Не, как принято, двулично
Рассказала все о нас.
***1085.
Кран отстукивает ритм.
Миру нужен новый крен.
Неуслышанным молитвам
Бог дает Себя взамен.
Все родились соловьями.
В клетке петь не учат нас.
Нужно быть еще упрямей.
Верноподданный пегас,
Двадцать лет мне прослужив,
Расправляет ночью крылья,
В знак того, что автор жив,
Пусть признав свое бессилье.
***1087.
Ложь историй, географий,
Астрономий, анатомий.
Кости сыплются, как гравий.
Замурованный в бетоне,
Свет надеется на чудо.
Были б крылья - будут гири.
Раз прозрел когда-то Будда,
Значит, будут и другие.



Не пугаясь пустоты,
Будут как-нибудь учиться.
И в конце опять чисты,
Как смешную небылицу,
Вспомнят жизни кинофильм,
Что «Сезам» есть «улица».
Черный плещется дельфин.
Море не волнуется.
***1088.
Когда б я мог извлечь осколки
Из сердца, все же не решился б.
Порой достаточно и полки,
Чтоб скорость жизни миражи все
Смела, оставив лишь песок,
Который сыплется в часах.
Рот без лобзаний пересох.
Не тонут пальцы в волосах.
В таких местах столь нужное подспорье –
Ни чай и ни большой иконостас.
Ученый кот у Лукоморья,
Когда налево, то – про нас.
У русских сказки со счастливыми концами,
И в центре очень часто – дурачок.
Жаль, чтоб потом поржать над «мудрецами»,
Сперва, попасться нужно на крючок.
***1089.
Кто б жизнь мою не превращал в историю болезни,
Я знаю, что она – история любви.
И дальше будет только интересней.
От скуки, к счастью, я привит.
***1090.
Куда же положил я инструменты
Для построения обычного моста,
В ту область, где встречают дивергента,
Не с целью, чтоб заткнуть ему уста?
Я помню, что из всех возможных фракций,
Бесстрашие я выбрал, посему,
Вглубь леса не боюсь теперь забраться,
Ведь добрым словом можно и тюрьму
Наполнить. И тюремщик или два
Наедине с собой на миг, но усомнятся.
Конечно, после «дел» мои слова
В «Благую весть» не превратятся.
Скорей, в путеводитель по местам
Военной славы, вставленной в кавычки.
И если не заткнут мои уста,
Я докажу, что есть ценнее спички
На свете вещи: истина в вине,
Любовь, что не берет, а отдает,
Он-лайн игра на белых стороне,
Свободного падения полет.


На первый взгляд, себе же хуже
Я делаю, стихи читать другим
Давая. То – мой выбор, и, к тому же,
Я верой в лучший мир руководим.
Ведь вера в то, что есть к тебе вражда
И в самый фантастический исход
Однажды воплотится. Нужно ждать.
Сегодня незаметный поворот,
Спустя года, к трагическому завтра,
Чтоб что-то понял, может привести.
И раз уж есть талантливый соавтор,
Жизнь можно превратить в красивый стих.
***1091.
Могила неизвестного поэта.
И даты на надгробном камне
Не скажут людям, даже по секрету,
Что каждая удачная строка мне
Была тем самым воздуха глотком,
Позволившим так долго протянуть.
Они не скажут то, что дурачком
Я тронулся однажды в путь.
Не скажут то, что землю обагрил
Я кровью мне родного человека.
И этот день, когда себя убил –
Последняя была в дороге веха.
Не скажут про любовь, которая могла бы
Заткнуть всем бессердечным людям рты.
Любовь, что запрещала быть мне слабым
И с установкой не закончилась плиты,
Где даты – это знак того, что мог
Гораздо больше сделать на веку,
Что, наконец, соскучившийся Бог
Подвел мою последнюю строку.
***1092.
Гитарный перебор и скрипки жалобные звуки,
Для вечера нет лучше фона.
Стишок. И сон ночной для показухи
Того, что будет в мире из картона.
Имея длинный нос, совсем нетрудно
На сцену выйти, околпачив всех врагов.
Пусть в зале будет очень малолюдно,
Нас всех греть будет сброшенность оков.
Понятно, что и там будет театр.
Уже без нитей, к радости всеобщей.
Каким же словом нашу Alma-Mater
Мы вспомним, наделенны мощью
Той силы, что вперед нас всех вела?
Позволим ли себе немую скорбь
По отстающим, ведь без тонущих в «делах»
Получится не целый мир, а дробь.



***1093.
Обрывок сна, и путаются лица.
Встаю, не поцелованный никем.
Найти бы в этом мире проводницу,
Мечтающую о проводнике.
Я – ей, она – мне смелые идеи
Озвучили б в интимной тишине.
Так, день за днем, неделя за неделей,
Мы наш мирок, в котором крыши нет,
Любовью, всем на зависть, заполняли.
Тем самым обнадежив небеса.
Из Ада, может, даже бы изгнали
Под дудку отказавшихся плясать.
***1094.
Счастлив путник, уходящий
Прочь из дома, чтоб потом,
Пусть открыв Пандоры ящик,
Возвратиться в этот дом.
Счастлив, если есть кому-то
Ждать его, считая дни.
Ведь на свете одному так
Тяжело. И тот магнит,
Что тебя обратно тянет,
Может стать причиной ссор
С головой. Кровь под ногтями
И разболтанность рессор
Не добавят теплых ноток
В композицию зимы.
Видно небо, но окно-то –
Тоже часть моей тюрьмы.
***1096.
Я нового альбома жду Zемфиры.
Гораздо больше, чем пришествия Христа.
Вдруг у нее событий майна-вира
Для роста вверх не холоста.
Я нового альбома жду «Placebo».
Пускай он – гей, мы не за это
Ему большое скажем все спасибо.
Поэт издалека видит поэта.
***1097.
Наблюдаю ложь в себе,
И порой корежит.
Главный мой, тревожься, бес.
Настучу тебе по роже.
Пусть силен, найду управу.
И лицо все будет в «blue».
Лжи сметающую лаву,
Наконец, остановлю.
В изучении врага
Пусть пройдут десятилетья.
И душа, опять нага,
Мне не будет жаркой плетью.


Грустно знать, что в отраженьи
На меня взирает лжец.
Незавидно положенье.
Да, но если бы не «Спец»,
Ком достиг Луны размера.
Сколько было бы обид…
Остается только вера
В то, что правда победит.
***1098.
Так набралось по словечку
На одну из философий.
С этой внутренней аптечкой
К неизбежной катастрофе
Мчусь, и тормоза педаль,
Как собаке – третий глаз.
Снял бы черную вуаль
Мира, если бы не газ.
Светофоры и разметка.
Что ни день, то новый штраф.
И реальность, правда, редко,
Запускает в черный шкаф.
То ли перья, то ль скелеты,
Ложью холодно любимы.
Знать бы, чем зима от лета
Отличается, помимо
Тайны перелетных птиц,
Что все время лезут в сваты.
Жаль, египетских гробниц
Понастроили когда-то.
***1099.
Сладкий опыт наважденья.
Ты и так бы, не слепя,
Наш роман в произведенье
Всех искусств, под звук дождя,
Превратила. Я бы тенью
Стал твоей, с тобой идя.
И в другом перерожденьи
Цель – найти будет тебя.
Много раз пройду я мимо,
Не узнав глаза твои,
Прежде чем, весной гонимый,
Дверь в сад райский отворив,
Вспомню образ столь любимый,
Пусть все те же главари
Нам в пути подложат мины.
Ты не бойся, ты дари
Счастье мне неумолимо.