простенько и со вкусом 10

***951.
Мир наш – это selfie Бога.
Правит всем любовь слепая.
Боль встречает у порога.
Ставлю like и засыпаю.
***953.
Даже мост здесь разведен,
В подтвержденье всех статистик.
Жалок тот, кто не влюблен.
Бог любви – забавный мистик.
С грустью помнит каждый листик
Осенью опавший клен.
Закаляясь холодами,
Жду прихода я весны.
Вновь стихи прекрасной даме,
В свете северной Луны,
В состоянии войны
С разведенными мостами.
***954.
Одна душа на всю планету.
Богом забытую, и та
Досталась бедному поэту,
Не различавшему цвета.
Всю жизнь искал родную душу
Поэт, не веря в свой успех.
Искал в морях, искал на суше,
Но слышал лишь злорадный смех.
Порой во сне он обнимать мог
Созданье с ангельским лицом.
Поэт пленился навсегда тьмой
Ночи, подаренной Творцом.
Надежда, нет, не угасала.
Скорей, она при свете дня
Была видна, но слишком мало,
Чтоб быть подобием огня.
Конечно, были и объятья
В реальной жизни, но не те.
Другое он искал под платьем,
Ведь, о душевной красоте



Мечтал поэт и ждал развязки,
Готовился он замолчать.
В конце, ведь, самой грустной сказки
Цвета не нужно различать.
***955.
Убей поэта. Дерево спаси.
Судьба получше есть у целлюлозы.
Из жалости, скорее вознеси
Туда, где облаков снуют обозы.
Ты дал мне одиночество и дар
Твои же мысли складывать, рифмуя.
Слепую веру лишь в тебя не дал,
Пока с сумой грехов не лег в тюрьму я.
Ты медлишь. Значит, что-то впереди
Мне уготовано. Другие испытанья?
Излечишь душу ли, не навредив?
И это для Тебя, наверно, в тайне.
Я – в списке неоправданных надежд?
Замкнувший даже призовую тройку?
Мне есть, чему учиться у невежд?
Я в Ад стремлюсь настойчиво и бойко?
Ты шанс даешь нам всем на исправленье.
Любовь ему названье. И во мгле
Другого нету светопреставленья.
Деревья только жалко на Земле.
***956.
Кто был сосед тот, пьющий пиво,
Которому пообещал,
Что сделаю тебя счастливой?
Фигуры кто тогда перемещал?
Кто ставил эти странные ловушки?
Когда порвалась, все-таки, струна?
И мог ли обойтись я без психушки,
Сведенный красотой твоей с ума?
Увижу я потом хитросплетенья
Судьбы своей, и каждый узелок
Трех этих лет отброшенною тенью
Заставит меня лезть на потолок.
Но выпишут ли Боги благодарность
За то, что обещание сдержал?
Иль все же ты с другим разделишь парность?
Старался я, прости, мне очень жаль.
***957.
Ты не та, за кого ты себя выдаешь
Замуж. Это лишь способ совсем не загнуться.
Ты, как хищника встретивший маленький еж,
В ком иголок недлинных успевший свернуться.
***958.
Я играл в войнушку. Ты играла в прятки.
И меня убили, и тебя нашли.
Буду думать, что все с тобой в порядке.
С теплым чувством в сердце вспоминаешь ли

Съемную квартирку, маленькую кухню,
Наших попугаев, паззлы на стене,
Как мир в одночасье, сожалея, рухнул?
И такой огромной света части нет.
Вот и я гадаю – части заменимой?
Или, как для Тани – жребии равны?
И кого при слове вспомнишь ты «любимый»?
Кто бы ни был назван, избежать вины
Будет невозможно. Что же, предавай.
Не покинуть этот остров невезенья.
Если ждет потомства Черная Вдова,
Значит, где-то в мире было преступленье.
***959.
Нет лучшего сигнала к измененью,
Чем бедствия, вошедшие в ворота.
И время, год за годом, силой тренья
Высокие нам шанс дает взять ноты.
Ах, если б раньше слышать мы могли
Возможности обычных голосов,
Плюс к этому – звучание Земли
И тиканье смешное всех часов.
Уже не мы беде б ворота открывали,
А перед нами тысячи ворот
Окрылись, и такие дали,
Что космос в шоке сам разинул рот.
***960.
«ЛЮБОВЬ» вбиваю я Caps Lock’ом
В башку себе, как сотни свай.
Боишься быть убитым током? -
Так компромиссам шанс давай.
И не мечтай тогда о счастье.
Тяни, как многие ты лямку,
Чтоб время из зловонной пасти
Дышало на твою полянку.
Потом от зависти умрешь
К тому, кем стать, в итоге, мог.
И, за собой оставив рожь,
Ты в пропасть прыгнешь, чтоб замок
На гербе необласканной судьбы
Глаза Создателю мозолил.
Но, к счастью, на Земле не все слабы.
Интуитивно ли, назло ли,
Противно им идти на компромисс.
Когда же пропасть только видно,
Они летят спокойно вниз,
И за попытку им не стыдно.
***961.
Инстинкта самосохраненья
От счастья лучше нет преграды.
И все сердечные раненья
Приходят к нам со штампом «Надо!».



На фоне тех, кто равнодушен
К словам «любовь», «разлука», «верность»,
Так ценишь тех, кто не потушен,
Кто мог себе позволить смелость.
Существовать лишь для контраста.
И не обидно быть им фоном,
Смотреть, как кто-то дышит часто
С женою в возрасте преклонном?
Пусть не осознан, все же – выбор.
Еще детей можно растить.
Когда же быт придавит глыбой –
Рюмашку можно пропустить.
***962.
Отмучавшись, покинул друг,
В надежде, что он стал мудрей.
(Читатель ждет уж рифмы круг;
На, вот возьми ее скорей!)
Грядущий что готовит день
По эту сторону дверей?
(Читатель ждет уж рифмы тень;
На, вот возьми ее скорей!)
Ушла в беспамятстве любовь.
Ну что ж, другого, значит, грей.
(Читатель ждет уж рифмы кровь;
На, вот возьми ее скорей!)
И по прошествии всех лет
Найду ли свет, чтоб стать сильней?
(Читатель ждет уж рифмы нет;
На, вот возьми ее скорей!)
Нам нечего в снегах весны
Терять здесь, кроме якорей.
(Читатель ждет уж рифмы сны;
На, вот возьми ее скорей!)
***963.
Тьма Данаей разлеглась.
Может, творческая личность
Хоть сегодня в руки власть
Не возьмет, поняв цикличность
Никому не нужных дум?
Отложить тетрадь и ручку,
Сладкий, как рахат-лукум,
Сон увижу вдруг с озвучкой,
Как в наивном чуть кино.
Сколько вещих снов не трать,
Не купить покой мне, но
Снится ручка и тетрадь.
***964.
Для большинства осталось в тайне,
На самом деле, отчего
Там затонул в ночи Титаник?
Не знаете? Короче, вот



Ответ. Пусть каждый конспиролог
Утрет им свой ненужный нос:
Двух пассажиров век был долог,
И смерть лишь времени вопрос
Для них была. Купив билеты
На борт тот, пара пожилая
Не знала то, что песня спета.
Как все спасаться не желая,
Остались ждать они в каюте.
Ведь знали – их не погубить
И что окажутся в Раю те,
Кто предан был своей любви.
Не трудно угадать их мысли.
Лежат себе, на помощь не зовут.
Ну, и Ди Каприо с Кейт Уинслет
Лишь фоном были. Голливуд…
***965.
В двенадцать строк мне нужно уложиться.
Возможно, будет теплое теченье,
А, может быть, молоденькая жрица
Появится в злоченном облаченьи.
Из школы я себя не исключаю,
Биенье сердца не исключено,
Волшебный порошок в стакане чая,
И Моська со слона величиной,
Кошмар, который утром я не вспомню,
Судьба столь незавидная ракет,
Неяркий свет внутри каменоломни,
Приход любви в двенадцатой строке.
***966.
Мечтай, но осторожно,
В пути ты – командир.
Что истинно, что ложно –
Ответ лучше найди.
Для опыта полезно
Пригреть разок змею.
И в клетке пой железной,
Иначе – засмеют.
Моли о пониманьи,
Войдя в дремучий лес.
Есть толк в небесной манне,
Когда ты ждешь чудес.
Не лезь в чужие рамки
И в дамки ты не лезь.
Живи не по программке,
Смирившись с тем, что есть.
И то, во что ты веришь –
Все сбудется. Живя,
У всех дороги две лишь –
К себе и от себя.




***967.
Умрешь, и где-то там на небесах
(Никто не отвратит судьбу такую)
Бог взвесит твое сердце на весах,
Перо на чашу положив другую.
Не скажет слова ангел твой хранитель
В защиту, хоть глаза будут грустны.
Ты сам все рвал связующие нити
С душой своей, не чувствуя вины.
Конечно, будешь горько сожалеть –
Значение не те имели вещи.
И совести твоей тугая плеть,
Проснувшись, наконец, тебя отхлещет.
Ты вспомнишь знаки, что давал тебе Всевышний.
Ты думал, что в земном пути твоем
Лишь удовольствия не лишни,
Один всего ведь раз живем.
Ты думал в мире, столь несовершенном
Естественно быть мизантропом,
Что дорого обходится душевным
Здесь способом хождение по тропам.
Куда же завела тебя тропа?
По тем ли шел, не сомневаясь, звездам?
И как порой уверенность глупа -
Понятно, к сожаленью, слишком поздно.
Искать ты будешь оправданья,
В конце концов, у всех есть нужды.
Молить к себе хоть каплю состраданья,
Пусть это чувство для тебя и было чуждым.
И Бог тебя обнимет горячо, на-
Совсем впуская в отчий дом.
Когда ж потупишь взор ты обреченно,
Вдруг перевесит чаша с маленьким пером.
***968.
Следить, как изменяются ответы.
Проверить свой на трассе бег.
Стремиться выйти за пределы гетто,
Которое я создал сам себе.
Вернуться, лишь с единственною целью,
Чтоб рассказать другим о радости полета.
В который раз отметить новоселье.
Не с курса сбиться, а со счета.
Бежать, едва услышав звон,
По ком бы он, в итоге, ни был.
Знать подноготную икон
И все же им оставить нимбы.
Пылать любовью. В жизни что важнее
Быть может для посаженных в тюрьму?
Учиться с каждым днем сложнее,
Но интересней, к счастью моему.



***969.
Без названия, без даты,
В череде других стихов.
Вырываюсь из палаты
В мир лишь мне послушных слов.
Расставляю с промежутком,
Чтобы дух перевести
Мог читатель в самом жутком
Сочетаньи. Этот стих
Вряд ли будет исключеньем.
Будет он, как снежный ком,
Нраво, вроде бы, ученьем,
В то же время, со смешком.
Может, где-то в середине
О любимой умолчу,
Или слез своих дожди, не
В радость главному врачу,
Вставлю, сердцем всем скрипя.
Скрип еще на пару строчек
Растяну, признав себя
За огромный счастья прочерк.
И, себе не изменяя,
На финал приберегу
Столб надежды из огня я.
Знак того, что все могу.
***970.
Продав свой смех за блеклую возможность
К суровой правде жизни прикоснуться,
Открыл я счастья противоположность –
Цена того, чтобы проснуться.
Я тешусь тем, что сон был сладок,
Пусть память ходит в кандалах.
Теперь же вид межбровных складок
Меня пугает в зеркалах.
- Что скажешь друг ты мой зеркальный?
- Что жизнь ценна любовью в ней.
Что опыт, всесторонне твой печальный,
Катком проехался, и путь ровней
Стал, к счастью всех, за мной следящих.
Что будет много радостных событий,
Другие испытания сулящих.
Что боль должна быть плодовитей.
- О чем в письме ты написал бы
Мне пятилетнему?
– О том,
Что страху лишь под силу слабым
Тебя здесь сделать. Что твой дом –
Не в этом мире. Что одна
Любовь важна. Чтоб не гордился.
Что смерть совсем не холодна,
Когда огонь в тебе теплился.



Что можно что-то не успеть
Сказать и близким, и потомкам.
Что, если вдруг захочешь петь –
Уединись и пой негромко.
Чтоб Бога просьбой не тревожил
(Он знает сам, что нужно нам).
Чтоб отпустил спокойно вожжи
И все глядел по сторонам.
- Возможно, что тебе из зазеркалья
Все видно лучше. Там ведь, не темно?
В то время, как заласканный печалью
Исследую без устали я дно.
Прости же за казенное жилище.
Прости, что взгляд я виновато отвожу.
Одно могу тебе пообещать, дружище,
Что руки на себя не наложу.
С тобой я не прощаюсь, чай не
В последний раз к тебе пришел сюда.
И ты давай уж, обещай мне
Смеяться там... хоть иногда.
***971.
Огнем, мечом, социализмом.
Нам нипочем. Мы с оптимизмом
Взираем на годов поток.
Странна страна. Серп, молоток,
Орел двуглавый и отбитая щека.
Имею право я косить под дурака.
***972.
Сопротивляюсь ом за омом.
Подушка не совсем еще промокла.
Так хочется назвать хоть что-то домом.
Не звать же домом место, где на окнах
Решетки, отделяющие мир.
Собратья по несчастью в этих стенах
Мне стали близкими людьми,
А та, что мне родная в генах,
Не может поддержать меня письмом.
Вина. Но что-то говорит: “Прости,
Подумай лучше о себе самом
И это напряженье отпусти”.
Я рад бы взять под свой контроль
Все чувства, память и, конечно, сны.
Но правила диктует боль,
И мысли ей подчинены.
Пишу, но может быть, судьба второго тома
Тех «Мертвых душ» их ждет, о, я не удивлюсь.
Закрыт семь лет на все замки дурдома.
За что же я так пламенно борюсь?
- Свобода? – Нет. – Любовь? – Да, если б был уверен,
Что есть на всей Земле одна такая,
С которой мы пути свои измерим,
Друг друга рук не отпуская.
Понятно, что я – раб своих претензий.
Роман – так, чтоб  в Раю все зачитались.
И чтоб одну, гордившись, из рецензий
Бог написал. Ведь мы сопротивлялись.
***974.
Покину я порочный круг ли?
Знать, в одиночестве я – первая ракетка.
И, к сожаленью, не загуглить,
Где волен я, а где марионетка?
На том мне слезы берегу б лить
Не нужно было, я б молчал.
И, к сожаленью, не загуглить,
Кто жертва здесь любовных чар?
В стихах пылится счастья рухлядь.
Этап с названьем кратким “Спец”.
И, к сожаленью, не загуглить,
Когда отпустит, наконец.
Зачем в груди не стынут угли?
Куда-то годы волочат.
И, к сожаленью, не загуглить,
Когда задуется свеча.
***975.
Кто сеет страх, тому вознагражденьем
Покой не будет. Кто любовь же,
Тому, с неимоверным наслажденьем,
Сама судьба найти поможет
Неоспоримо яркий свет.
Жаль, редко видят руководство.
Бог – ироничен и эстет,
Не любит слезы и уродство.
Колодцы, грабли и капканы.
Листва, дороги, двери, сны.
Один кусает неустанно.
Другой – поддет крючком блесны.
И все ж – котел. Вода, соль и приправка
Здесь сыпется по первое число.
На входе в этот мир такая давка,
Что всем нам, безусловно, повезло.
***977.
Берущего мне счастье неизвестно.
А вдруг всю жизнь считаю недостачу?
Мне слышать от себя всегда не лестно,
Что я впустую дни свои не трачу.
Из всех мне предоставленных чистилищ,
Я выбрал это, чтоб не унесло.
Здесь цель одна – духовно подрасти лишь,
А я все порчу карму, как назло.
***979.
Отчаянье, как худшее из зол.
Надеюсь, тайн нет неприкосновенных.
Кто б знал, что увеличу кругозор
Лишь в этих, от всего закрытых стенах.


Боюсь, судя по сахару в крови,
Причиной страшной давки стать могу.
И сколько свою рожу ни криви,
Все тот же я беспечный балагур.
Да, лето свое красное пропел я,
И птица счастья взмыла в облака.
На память мне оставленные перья
С прискорбием держу в своих руках.
Понятно, что не водятся в неволе
Такие птицы. Скверно дорожил
Ей. Я один остался, для того ли,
Чтоб кто-то тоже счастливо пожил?
На всех желающих, естественно, не хватит.
Моя же птица не отправится в полет,
Пока поэт, прикованный к кровати,
Как Лазарь вдруг не встанет и пойдет.
***980.
То слезы в три ручья, то смехуечки.
Дышу весной, талант свой не зарыв.
И ночью каждою – ни дня без строчки.
И близок долгожданный перерыв.
Что время принесет в своем подоле?
Душевный заслужу ли я покой?
Каких свобод достигну я в неволе?
Итог ли подведу одной строкой?
На этом месте имя, по идее,
Звучать должно, пугая и маня.
Не знаю, чья она, на самом деле,
Но я пишу упорно, что моя.
***981.
Обыденность. И в зале ожиданья
Ты можешь провести не год, не два.
В угоду обывательским желаньям
Мечту свою решил ты предавать.
За выбор твой никто, кроме тебя,
Что в принципе логично, не ответит.
Поднимешь флаг из белого тряпья
И сдашься, к сожаленью, на рассвете.
Немного приложить надо усилий,
Чтоб быть несчастным, главное предав.
Ты скажешь: “Крест тащи, неси ли –
Один конец…” и будешь где-то прав.
В который раз момент такой настанет,
Чтоб снова об упущенном жалеть.
И, как и все, за этими мостами
Пообещаешь быть серьезным впредь.
И, к счастью, не бывает слишком поздно.
Иначе, раздавила б нас вина,
Ведь, там где океана слез дно
Все видно. И немая глубина
Всего вокруг, как сон, красноречива.
Создать свой Рай дают тебе права.
Хотя и там ты можешь несчастливо,
Опять же, провести не год, не два.
***982.
Чем чаще ты откладываешь книгу,
Чтоб мыслям в твое сердце дать истечь,
Тем дольше сохраняется интрига,
Иначе, отправляй спокойно в печь.
Неплохо, чтобы по дороговизне
Не уступали книги авиабилетам,
Поскольку лучших спутников по жизни
Придумать невозможно в мире этом.
Сама же жизнь является неполной,
Пока ты на листах не изложил,
Ни лживо, ни красиво, ни притворно,
Все то, что думал, все, чем жил.
Нет, от ошибок не убережет
Твой опыт, но на то они и дети.
Возможно, кто-то скажет: “Автор жжет,
Надеюсь, свою книгу на том свете”.
Но чувство безусловного родства
На грабли наступившему поможет
Понять, что он – не одинок, а два
Глупца есть, сделавших одно и то же.
***983.
Когда не надо, то одни куши.
Смирюсь ли с тем, что жить придется третьим?
Хотелось бы сказать, что ни души.
Но сколько можно видеть в черном свете?
Зачем давать бессмысленный обет?
Ведь, у нее и муж, и маленькие дети.
Хотелось бы сказать, что счастья нет.
Но сколько можно видеть в черном свете?
Отбилось что-то важное от рук,
Я помню, на границе двух столетий.
Хотелось бы сказать, что замкнут круг.
Но сколько можно видеть в черном свете?
Любви я самый верный паладин.
Паук расставил, по привычке, сети.
Хотелось бы сказать, что я – один.
Но сколько можно видеть в черном свете?
Обрушились желанья на меня,
И сам не рад. Кошмар прописан в смете.
Хотелось бы сказать, что западня.
Но сколько можно видеть в черном свете?
Жаль, сбудется лишь то, чего боюсь.
Что скажет позже вечность о поэте?
Хотелось бы сказать, что я сдаюсь.
Но сколько можно видеть в черном свете?
***984.
Мелодию весны я с первой ноты
Узнаю и попробую запеть.
Могу себе позволить и дремоту,
И сон, но столько дел, что можно не успеть.


Поддержишь ли меня? Твой голос –
Настолько чист, что прочее не важно
Как Гумберт, я нашел свою Долорес.
О чем и информирую присяжных.
***986.
Порою сажи белизна
Настолько очевидна.
Болит душа. Тебе ль не знать,
Как одиноким быть обидно?
Тебе ль не знать, как виновато
Глаза отводят в зеркалах?
Необходимая расплата.
Цена прозренья – полный крах.
Тебе ль не знать, как в заточеньи
Ждешь ночи с замиранием в груди?
Подобрано ли правильно леченье,
Иль все ж не смогут мне не навредить?
Я – одинок, хотя теперь известно,
Чего кто стоит. Не продешевили б.
И с отраженьем мы разделим крест на
Двоих, дорогу странную осилив.
А ночь – любовь без обязательств,
Рожденным ползать – два крыла.
И в жизни столько доказательств,
Что сажа, все-таки, бела.
***987.
Кем стала ты, спустя все эти годы?
Довольна ли ты собственной судьбой?
И видишь ли костра ты моего дым,
Зажженного твоею ворожбой?
Горит. Уже пошел второй десяток.
Решетки за волной больничных штор.
Возможно, кто-то скажет, что нельзя так.
Надеюсь, сам не знаю я, на что.
***988.
Успехи всех рифмованных страданий
Жизнь в праздник превращают.
Мой друг меня теперь не навещает –
Концерты, телки и едальни.
Все ж благодарен за возможность
Пересмотреть мир одиночеств,
Смеясь в лицо, от боли корчась,
Занять пустующую должность.
Мы обвиняли в эгоизме
Друг друга. Кто-то был не прав.
Я подводил его, а он, меня предав,
Не сможет из моей исчезнуть жизни.
***989.
Я не виню тебя. Ведь ты один
Лишь раз живешь. И путь реинкарнаций
Для сильных духом здесь необходим.
Твои грехи же могут не караться.


Но плата? Ведь тончайший волосок
Порвется. Тут никто не застрахован.
Когда на шее чувствуешь лассо,
Зачем же корчить из себя плохого?
Прости, но мне смешно от тех вещей,
В которые ты веришь, ценишь, любишь.
Надеюсь, не увижу, как, вообще,
Сознательно все лучшее погубишь.
Да, люди все коротким эпизодом
В пути твоем, без устали, кружат.
Навряд ли я проклятое лассо дам
Себе повесить, если есть душа.
Свободен, как тебе и не мечталось,
Конечно, если пристально вглядеться.
Когда же провожу до лифта старость,
Обратно в мир вернусь младенцем.
***990.
Есть в мире непубличный дом,
Где бесы потирают руки.
Иерусалим, то есть Содом.
Грех, то есть праведные муки.
Есть те, кто заняты учебой.
Есть те, кому здесь санаторий.
Есть те, кто с кровью ждут вичевой.
И есть вершители историй.
Усталостью смертельною томимы,
Понятно, что мы все в одной упряжке.
Пусть жизнь проходит, главное – не мимо.
Блажен, кто был хоть раз на «Пряжке».
***991.
Здесь можно ждать, отстукивая SOS,
Но наши души этим не спасутся.
И смех, и слезы то, что я под ГОСТ
Не подхожу. И мир их конституций,
Как рамки с тонкой черной полосой.
Игольное ушко и два горба есть.
Пустыня – дом родной. В дороге: “Soy
Un perdidor…” – пою и улыбаюсь.
***992.
Не видел я твоих опухших глаз.
Надеюсь, что ты выревела все.
Отчаянья девиз: “In God we trust”.
Каким бы образом ты сам себе не всек,
Сознанье потеряв, лежи спокойно.
Очнешься, дело времени всего лишь.
Известно ли тебе, что мир плохой на
Все сто, каким его себе позволишь.
Конечно, грустно быть причиной слез.
Своих, чужих – без разницы для мудрых.
Я рад тому, что дом твой без колес.
И можно скрыть следы под слоем пудры.



***993.
Для матрицы я стал проблемной зоной.
Дается слишком дорого учеба.
К большому сожаленью, нет резона
Учиться прыгать с небоскреба.
С тех пор, как предложили мне таблетки,
Прошло семь лет. Я ждать устал чертовски.
Закрыть такого зверя лучше в клетке.
И братья стали сестрами Вачовски.
***995.
В неволе размножаются деленьем.
И я бедой своей делюсь.
Когда-то не умел бороться с ленью,
Теперь с ней просто не борюсь.
Не нужно мне, поскольку совпадает
Призванье с ролью. Значит, я – везучий.
Плюс, сила настоящего джедая
Со мной и солнышко за тучей.
Я греюсь ощущением того,
Что где-то там, по-прежнему, лучисто.
И жду,  как манны только одного -
Когда же небо станет чисто.
Душой давно поднялся выше туч,
А тело много лет томится в клетке.
Песок в часах заманчиво зыбуч.
Не плод познанья, так – одни объедки.
***996.
Терпению учиться у бумаги.
Когда-нибудь откроют променады.
Пусть боль в душе  порой острее шпаги,
Надеюсь, что был прав мудрец Менандр.
Не лечит время, видимо, бесплатно,
А я итак по самые в долгах.
Да, выпил яд, но вышло все обратно
Желанью отдохнуть на небесах.
Полет с секунды первой ненормальный.
В открытый космос не нашел дверей я.
Приемник голосов мультиканальный.
Расстроенный, но с полной батареей.
Прочтет ли с тем же чувством кто-нибудь,
С каким пишу, все вывернув наружу?
Ах, как бы я хотел не обмануть
Надежды и найти родную душу.
Ребенок в Петербурге знает даже,
Что за отливом следует прилив.
И время обязательно покажет,
Насколько я могу быть терпелив.
***998.
Босиком по мостовой.
Всюду – камеры слеженья.
Как, не ссорясь с головой,
Разобраться в отношеньях?


Где же вы друзья, родные?
На свету или в тени?
Хоть и лето, холод ныне.
Как вы греетесь одни?
***999.
Три шестерки вверх ногами.
Мысли прыгают опять
В голове, как мишки Гамми.
Что б еще проковырять?
Все равно за стенкой – сцена.
Жаль, не слушался Отца.
Сказка же – не полноценна
Без счастливого конца.