простенько и со вкусом 6

***750.
Пока Харон не перевез,
Счет до конца мой не оплачен.
Я не с тобой достигну звезд,
О чем, возможно, оба плачем.
Тебе – в жилетку, мне – в платок.
Что хуже? – Точно неизвестно…
А вертела мотают срок,
Что где-то, может быть, нечестно.
Обол с последним поцелуем –
Так попрощалась ты со мной.
Мы жизни врозь перезимуем,
Чтоб снова встретиться весной.
***751.
Сменить бы надоевший гардероб,
Но боль к оплате здесь не принимают.
Зря все три глаза вылезли на лоб,
Ведь, сцена, как и публика – немая.
***752.
Легкий способ бросить все –
Надо лишь в тебя влюбиться.
Я без страха пересек
Эту самую границу.
И теперь  объявлен в розыск
Я на родине своей.
Здесь – тепло, а там – морозы с
Каждым днем все холодней.
Красит, вроде бы, не место.
Важно, кто живет в дому.
Красота моей невесты –
Подтверждение тому.
Край родной мне стал чужбиной.
Убежал, как из тюрьмы.
И вторые половины
Повстречали, к счастью, мы.
***753.
Любовь не бывает бесплатной.
Разлука – за счет заведения.
Романа суть стала понятной.
Но чье это произведение?
Кто автор? Бездарность ли? Гений?
Ремесленник или творец?
В сюжет ли внесет изменений
И что приберег на конец?
***755.
В миру измен я – чудо постоянства.
Я пьян в ночи, хотел иль не хотел.
Со всех работ уволенный за пьянство,
С утра ищу себе на опохмел.
Не встретив у прохожих состраданья,
Закладываю ценное в ломбард.
И, приглушая боль от расставанья
Бутылкой пива, мчусь в ближайший бар,

Где каждому достаточно причин,
Чтоб на груди пригреть зеленую змею.
И в окруженьи  женщин и мужчин
Я, молча, пью и пью, и пью, и пью, и пью,
До той поры, пока весь ужас мира
Не станет рюмкой лишь в моих руках.
Включив автопилот, в свою квартиру
Под утро возвращаюсь на рогах,
Где голых стен привычное пространство,
Кровать для состоянья забытья.
В миру измен есть чудо постоянства,
Но вечно верным быть смогу ли я?
***756.
Достаточно мне в жизни иллюстраций
К статье, с которой можно не стараться
Замаливать грехи.
С огнем играю, пусть и благодатным,
Пока не заблудились безвозвратно
Со стадом пастухи.
Использую, как редко кто, бумагу.
За что положен орден за отвагу.
Но, к счастью, не дадут.
В поэзии Наполеон запаса.
И в хвост, и в гриву. С крыльями пегаса
Достался мне хомут.
И в круге повторения историй
На прочность я испытываю горе.
Таков уж, видно, крест.
И торт уже не смотрится без вишни.
Его, надеюсь, время – старый хищник,
Из жалости, доест.
Рожденный, чтоб кого-то осчастливить.
И главные надежды не спасли, ведь
Они – самообман.
Никто не избежит зеленой мили.
Когда-нибудь и ты проснешься в мире,
Где видит сон вулкан.
***757.
Слава Богу, мою мечту не показывают по телевизору.
О чем в договоре было написано мелким шрифтом,
Как и о том, что всю жизнь буду хранить любви золу,
Правда, штурмуя Олимп, смогу воспользоваться лифтом.
Слава Богу, иногда ломается небесный передатчик,
Поскольку, все самое главное на мой язык уже переведено.
На тот берег я могу доплыть только по-собачьи,
В то время, как другие пошли бы на самое дно.
Старые грабли уже успели на лбу набить оскомину.
Обручальные кольца душат, как будто огромный питон.
Жаль, но реальность не строит прибрежным песком вину,
В лучшем случае, она использует железобетон.
Теперь в моей странной жизни есть хоть что-то святое.
Хотя, я, все равно, не разбираюсь, какая она на вкус.
Пока не начали считать, сколько я действительно стою,
Нужно застраховать себя, как бесценный груз.
Кто виноват в том, что все в этом мире – относительно?
Как простить того, кого никак не можешь понять?
Конечно, когда-нибудь на Землю придет спаситель, но
К тому времени уже, вообще, нечего будет сохранять.
Знак свыше просто обязан быть вопросительным.
Ветер сделает свое дело, сколько воздушных замков не строй.
Счастье считается, по-настоящему, пронзительным,
Когда двое поражены прямо в сердце одной стрелой.
Тридцать пять – слишком маленький возраст для того,
Чтоб унывать, обвиняя во всех своих бедах невезение.
Повторюсь, на моем месте абсолютное большинство
Унывало бы, не испытывая никакого угрызения.
***758.
По-прежнему, все – в силе.
От счастья до помех.
Мы Бога поразили
Молитвами. И грех
Гордыни за служенье
Себе Он не простит.
Такое положенье
В рядах могильных плит.
***759.
Способность к белой магии.
Немного графомании.
Один листок бумаги, и
Готово заклинание.
***760.
Себе я думать запрещаю
О красоте любимых глаз.
Но снова строки посвящаю
Ей. Богу дела нет до нас.
Дорогу легче мне мою
Пройти с мешком дежурных фраз.
Но клятву верности даю
Ей. Богу дела нет до нас.
Найди другой я в жизни свет,
От грусти сам себя бы спас.
Но все смотрю печально вслед
Ей. Богу дела нет до нас.
Мой мир – огромная слеза.
Но, может быть, не в первый раз
Возможность счастья показал
Ей. Богу дела нет до нас.
***763.
Ветер – стих о переменах.
Голос – стих про тишину.
Храм судьбы заложен в генах.
Впрочем, все пойдет ко дну.
Поглощенные пучиной
Океанской  корабли
Станут главною причиной
Беспристрастности Земли.
***765.
Спокойно сквозь все эти дни и ночи иди.
Все равно, возьмут меньше, чем ты можешь дать.
Ты стоишь в самом конце длинной очереди.
И за тобой просили не занимать.
Ты еще не знаешь, за чем все стоят,
Хотя и не раз задавался этим вопросом.
Есть перекупщики. Но вслух об этом не говорят.
Смешно будет, если все закончится перед носом.
***766.
Мы с дождем похожи, как две капли воды.
Он тоже является следствием круговорота.
Он тоже не ждет воздаяния за свои труды.
Еще, ему тоже снится его работа.
Он тоже иногда может литься сезонами.
Непонятно, нас больше любят или мы -грибы.
По Питеру мы, чаще всего, шатаемся полусонными.
Нам повезло стать частью его судьбы.
Ласточки прекрасно предсказывают наше появление.
Стать лужей – нам написано на роду.
Не хочется, но все чаще думаю про время я.
Ведь, как и дождь, я тоже когда-то пройду.
***767.
По-видимому, счастье
С собой не завернешь,
Где вскрылись в одночасье
Предательство и ложь.
***769.
Скорее, не живу – SOSуществую.
При том, что руки вверх не подниму.
И, как держусь столь долго на плаву я,
Известно только Богу одному.
Пишу “Любовь”, а ”Боль” держу в уме.
И сердце соответствует уму.
Но, сколько стоит счастье на Земле,
Известно только Богу одному.
Не знал я, что такие ждут налоги
Поэта, что спустился на дно мук.
Начальный и конечный пункт дороги
Известны только Богу одному.
Свой  щит найду и громкоговоритель.
И жизнь свою, когда-нибудь приму.
Покину ли я мир, как победитель,
Известно только Богу одному.
***770.
Проснусь, и в три голоса, дружно,
С реальностью спорю, хрипя.
Для счастья сейчас все, что нужно –
Хоть изредка видеть тебя.
Минуты блаженства так редки.
Тетрадь же всегда под рукой.
Придется носиться по клетке,
Пока не заслужен покой.
Покой настоящий – у сна лишь,
А я не ложился еще.
И ты никогда не узнаешь,
Что стих был тебе посвящен.
***771.
Уйди из дома. Ключ забудь в двери.
И будет, может быть, к кому вернуться.
Ни с кем в пути про сны не говори.
Не требуй за победы контрибуций.
Всегда сочувствуй радости и боли.
Смотри под ноги днем, наверх – в ночи.
Гордись своим призваньем, но не боле,
Чем любят свое дело палачи.
Вноси залог за счастье. Это лучше,
Чем втридорога слезы лить потом.
И замок из песка стремись разрушить,
Пусть, даже, это будет чей-то дом.
Поэтому есть шанс, что обнаружишь
Свой дом в руинах, и, наверняка,
Ты право только так себе заслужишь
Построить дом уже не из песка.


А старый ключ в нем будет сувениром,
Как знак необходимых перемен.
Уйди из дома и покойся с миром.
И там решай, что – тлен, а что – не тлен. 
***772.
Здесь глаза твои после крушенья –
Это два мне спасательных круга.
И в капкан попаду, и в мишень я,
Если станешь ты верной подругой.
Будем временем неуловимы,
Вызывать будем зависть Богов,
Будем жить лишь во имя любви мы,
Выходя из своих берегов,
Будем счастья живым мы примером,
Там, где надо подложим сенца,
Чтобы весть в небесах прогремела
О нашедших друг друга сердцах.
***774.
Кровь калачиком свернулась.
Поздно грызть наук гранит.
Если б ты не обернулась,
Я покинул бы Аид.
Дорогая Эвридика,
Только смерти бледный вид,
Что звучит, возможно, дико,
Нас с тобой соединит.
***775.
Я открыл в себе Страшилу,
Дровосека, но не Льва.
Пункт обмена шил на мыло –
Есть любая голова.
Будет мозг и будет сердце.
Где бы храбрость раздобыть?
По лицу не бейте берцем,
Будьте так ко мне добры.
Надо в Город Изумрудный
Обязательно попасть.
Безо Льва так будет трудно
Мне открыть к Вам свою страсть.
***776.
Я проверю билеты, чтобы от провожатых
Отделить пассажиров, а то
Не найдешь никогда ты в пути виноватых,
Не придет и на помощь никто.
Я белье выдаю, чтобы все в чистоте
Находились во время дороги.
Наливаю любому, кто чая хотел,
Согревая достаточно многих.
Я бужу тех, кто спит, чтобы поезд идти
Мог, оставив людей на перроне.
Лишь один проводник что-то пишет в пути,
Оставаясь навечно в вагоне.


***777.
На зеленое сукно
Ты кладешь колоду карт.
Черт с тобою заодно.
Полнолунье не на фарт.
В жизни раз везет любому.
Выигрыш “сказочно богат”
Я почти донес до дома.
Но вернулся не на фарт.
***778.
Незаметный фейерверк
В небе над Невою.
Долго смотрит человек
В зеркало кривое.
Взгляд печален, и вообще,
Грустно отраженье.
Плюс, по логике вещей,
Есть воображенье,
Чтобы ярче сделать век
В небе фейерверка.
Но проклятый фейерверк –
В теле человека.
***779.
Не сборник – жизнь - практических задач.
Скорей - проверка всячески на вшивость.
Попробуй, обнаружив, не заплачь,
Всех чувств своих постыдную фальшивость.
***780.
Ты веришь, в силу обстоятельств,
Что все испорчено людьми,
Что шар земной без надувательств
Не продержался бы и миг.
Ты ставишь только на порочность,
Само собой, душевных ниш.
И даже выстрелов неточность
Ты невезеньем объяснишь.
Ты не встречал еще ни разу,
Кто заслужил бы право жить.
И человеческою расой
Не видишь смысла дорожить.
***781.
На Земле, как и на небе,
В нашем двухэтажном доме,
Не приветствуется мебель.
Не приветствуется, кроме
С длинным ящиком стола,
Где хранил стихи поэт,
Пока смерть не продала
На второй этаж билет,
Где заняться, в общем, нечем,
Кроме, как за стихом стих
Доставать, в мечтах о встрече
С музой строчек всех своих.

***782.
Не знаю я – смеяться или плакать.
Все на Земле когда-нибудь сгорит.
Вновь жизнь появляется из праха,
Чтоб снова рядом стать могильных плит.
***783.
Как рифма стала  третьим глазом,
И как шестая Чехова палата
Мне стала, вдруг, пророческим рассказом,
Любовь мне стала точкой невозврата.
Колю дрова печали внутривенно.
Меняется погода, люди, даты.
Одно, без оговорок, неизменно –
Любовь мне стала точкой невозврата.
Во что теперь с тобою мы играем?
Источник, мною найденный когда-то,
И чист, и никогда неиссякаем.
Любовь мне стала точкой невозврата.
Как жребий, кем-то брошенный, в беде.
И если ты хоть в чем-то виновата,
Я защищу тебя сам первый на суде.
Любовь мне стала точкой невозврата.
***784.
В штыки был встречен Новый год.
Все. Ей  – направо. Мне – налево.
Как будто съел запретный плод
И изгнан был, причем, без Евы.
Друг с другом больше никогда мы
Не встретим красочный рассвет.
И, вспомнив бедного Адама,
Она вдыхает яблонь цвет.
***785.
Я согласен на плацебо,
Но со вкусом твоих губ.
Про магнит забывший неба,
В меру нежен, в меру груб,
Дам тебе в веках возможность
Идеалом чистоты
Стать. Понятно, что есть сложность -
Вдруг себя не хочешь ты
Видеть в образе Татьяны
И, тем более в веках.
Ты прости тогда смутьяна.
Впрочем, все – в твоих руках.
***786.
Знаешь сам, что все у меня - вкривь и вкось, поди.
Ничего не нажил, кроме грехов неискупимых.
Об одном прошу Тебя на этой земле, Господи,
Не наказывай, как меня, всех моих любимых.


Не лишай их разума. Им, итак, досталось.
Думаю, что это горе, все равно, не понять остальным.
Надо достойно встретить и проводить свою старость.
Но, как это сделать душевнобольным?
***787.
Там, где другие смеялись бы на моем месте –
Я буду плакать, жалея, что оказался пророком.
Дело – не в уме, доброте, чувстве юмора или чести,
А в том, что является моим любимым уроком.
Свободное время в этих стенах я считал годами.
Кое-что из того, что лежало на поверхности, понять сумел.
Клоун иногда по арене цирка может ходить кругами.
Зрители надрывают животы. Я – живой пример.
***788.
Я…
Ты…
Мы…
Все.
***789.
Горжусь тем, что разглядел тебя первым,
А то скоро выстроится очередь из поэтов.
Вдобавок, муза иногда строит из себя стерву,
Правда, потом к сердцу подступает «это».
И время перед сном, потраченное впустую,
Кажется худшим из вариантов, которое можно провести.
Но, чаще всего, невооруженный стою на посту я
И задерживаю для досмотра какой-нибудь стих.
Почему-то многие думают: раз я – постовой,
Значит, стих каким-то образом мне принадлежит.
Разве в жизни поэт когда-нибудь скажет: “Я – навеки твой”,
Даже, если это будет скорее ближе к правде, чем ко лжи?
Понятно, что найдутся зарекающиеся глупцы.
Может, и я. Поскольку, не волшебник, а только учусь.
Не знаю, сколько в моих ладонях осталось звездной пыльцы,
Но, если я всю ее потрачу на  тебя, то совсем не огорчусь.
Ты, может быть, даже спросишь, что я в тебе нашел.
Ведь, я даже не знаю твоего знака зодиака.
Трудно ответить, просто гляжу на тебя, и мне хорошо.
А когда ты уходишь, я скучаю, как преданная собака.
Нет, я не строю планы, хотя не раз смешил Бога.
Возможно, ты мой самый светлый, хоть и эпизод.
Самое важное в жизни – это твоя дорога,
И пройти ее не в одиночку немногим везет.
Любое будущее, как и прошлое, второстепенно.
Твое… мое… все равно, времени нет.
А, если поймешь, что отсутствуют стены,
Узнаешь, в какую иллюзорность наш мир одет.
Поэтому хочется, чтобы мой идеальный образ
Вел тебя к совершенству, без оглядок назад.
А там, может, для нас где-нибудь придумана область,
О которой мечтают все отправившиеся в Ад.
***790.
Мир был бы скучен без зеркал.
Смотрюсь, и все внутри поет.
Я душу дьяволу продал
За отражение свое.
***791.
Когда-нибудь научусь не делить шкуру неубитого медведя.
Даже, если в руке последней картой будет козырный туз.
Хотя, все равно, непонятно, зачем стремиться к победе,
Если она такая же, как и проигрыш на вкус.
У победы есть и автомобиль, и Богиня.
У судий на всех хватит пожизненных дисквалификаций.
Лучше не жалеть, что призы завоеваны другими,
Хотя, и с проигрышем лучше никогда не свыкаться.
Уже сам факт того, что я, правил не нарушая,
Заставил понервничать соперников не раз и не два,
Говорит о том, что впереди у меня  дорога большая,
И есть автомобиль, Богиня и даже права.



***792.
Открою Вам особенность искры,
В которой пламя жизнь свою берет.
Я знаю, что летать могу без крыл
И верю, что растаять может лед.
Когда Бог подобрал Вам форму губ,
Меня хотел Он ими соблазнить.
И все, что в этой жизни я могу –
Потомков, их не видящих, дразнить.
И бархат Вашей кожи, несомненно,
И тайна Ваших вглубь манящих глаз
Вставать меня пред Вами на колено
Невольно заставляют каждый раз.
Я счастья своего ли сам кузнец,
Иль все же на судьбу пенять придется,
Мир снова искрой божьей, наконец,
Зажжен во мне, и пламя не сдается.
***793.
Мне жаль себя. Такую встреть музу
И думать о препятствиях одних.
И крыльями одаренный и грузом,
Я расскажу про чувств своих родник.
В нем главное – целительное свойство.
Один глоток, и  боль не так сильна.
Терзает, правда, душу беспокойство,
Что будет ли разрушена стена.
Я вижу – ты стоишь у родника,
Немного смущена, томима жаждой
Своей. Берет начало в нем река,
В которую никто не входит дважды.
И если в будущем проснется боль в груди,
Ты к сердцу ключ оставь под половицей,
В любое время суток приходи
К ручью одна, воды чтобы напиться.
А там, как знать, разрушу стены эти,
Со всем вокруг и с разумом в ладу,
Мечтая о единственной на свете,
И ключ под половицей я найду.
***794.
Смогу ли я стихи не в виде жалоб
Писать, когда ты есть и не со мной.
Едва я смог достать из сердца жало,
Как боль вошла тупою стороной.
Гляжу тебе вслед, недоумевая –
Что это было? Свет ли в темноте?
Найду ль когда-то этому слова я,
Иль чувство это сгинет в немоте?
А ты?... В тебе какие перемены,
Стихам благодаря, произошли?
Забудешь ли поэта постепенно?
Забыть его никак не сможешь ли?



Пускай не мне впиваться в эти губы.
Отцом твоих детей не стану я.
Но буду помнить, что всю жизнь в долгу был
Перед тобой за те дни ноября.
***795.
Последний день осени.
Воспоминания. Одни из тех,
Что на всю жизнь. Мы носим их,
Словно улитка свой дом везде.
Не раз подумаешь, что было бы,
Повернись судьба к тебе не спиной.
Остаток жизни, конечно, бескрылым был,
И от счастья был отгорожен большой стеной.
Но в ту осень мне был подарок.
Свет очей – как иные сказали бы.
Небо руку на время подало,
И я светился красивей вечернего зарева.
Причем, ты не приложила никаких усилий.
Или я, тупо, чего-то не знаю.
Если бы меня в то время спросили –
Кем был лишен покоя  и сна я,
То назвал бы твое прекрасное имя.
В качестве доказательства стихи  бы прочел.
Одни из тех, что являются на все сто моими,
По которым видно, что я был обречен.
***796.
Зима. Неутешительный прогноз.
Не греют, издеваясь, батареи.
Спасибо, что не гонят на мороз.
Хотя, внутри ни капли не теплее.
Наверно, в этой жизни смог собрать я
Не «вечность», а два слова – «ночь» и »свет».
И Гердам не нужны такие братья.
Гораздо проще думать, что их нет.
И в праве я от Снежной Королевы
Потребовать за «ночь» и «свет» коньки.
В груди когда-то сердце было слева.
Теперь там чувств остывших ледники.
Своя семья у Герды. Помощь Каю
Придет вдруг если, то не от сестры.
Хотя я все на свете допускаю –
В груди порой встречаются костры.
И пламя, без сомнения, опасно.
Но это лучше, чем здесь мерзнуть много лет.
Любая из дорог тебе подвластна,
А «вечность» - это просто «ночь» и «свет».
***797.
Твоя улыбка – лучшая награда
За муки творчества, рожденные в ночи.
В тотальную эпоху маскарада
Так редки чувства крупных величин.



Поэтому втройне неописуем
Восторг поэта, словно выигран бой.
Пусть, даже не воздушным поцелуем
Закончилось свидание с тобой.
***799.
Семь миллиардов зеркал.
Небо как будто взбесилось.
Все, что  так долго искал,
Только в тебе отразилось.