21

несмотря на то, что я задорно притоптываю ногой под Цоя,
перемены мне решительно не даются.
Чичерина со своими блюдцами
пропускает вперед Айову.
мама, мне скоро 21, в моем возрасте рожают детей,
всю неделю мне бессмысленно и ***во.

мама, мне кажется, все теперь будет иначе.
последний раз я была на даче
даже не в позапрошлом.
кота закопали там же, где и собаку. точно
сказать не могу, хоронили беззвездной ночью.

говорили беззубым ртом, заедали студнем,
в феврале выбирали гроб
и фасон небольшой подушки,
гримеры несли белила - успеть натереть к полудню,
в стакане плескалась водка, в кармане крошились сушки.

киты не смогли друг с другом,
в тот день умирали двое.
уж лучше Айову, мама, чем этой души огрызок.
февраль добивал искусно, почти безмолвно.
акинетон с утра, феназепам с архызом
на сон грядущий и на войну.

сегодня никуда не пойду и завтра, наверно, тоже.
все вокруг стали слишком стерильными и точными,
 как фонендоскоп.
похоже, жить тебе теперь с этой унылой рожей,
заворачиваться в одеяло, напяливать три пары носков
и отрубаться в восемь.

домашку можно не делать,
все равно тебя вряд ли спросят.
ты и к жизни-то,
собственно,
не готов.