Черное солнце

Весной 1978-го года группе "Кардинал", чье официальное название  тогда звучало несколько заковыристо и витиевато, а именно (если бы кто вздумал произнести его без сокращений) так: вокально-инструментальный ансамбль клуба имени Владимира Ильича Ленина Сестрорецкого инструментального ордена Великой Октябрьской Социалистической  Революции завода имени Семена Петровича Воскова, - для участия в фестивале ВИА понадобилась песня патриотического характера. Ребята перерыли весь свой репертуар, но ничего, кроме каких-то  каверов с явно чужеродным темно-лиловым оттенком, или макаровских русскоязычных битв с дураками, или уж вовсе из дуриков сбежавшего морозовского кретина, который во всю глотку орал, что ему в кайф, не нашлось. Правда, была у них одна танцевальная темка полегче, 124 удара в минуту, в стиле диско, начинавшего в те годы набирать популярность. Но опять незадача. Пелось в ней не о родной партии, не о героическом труде на благо развитого социализма, а о каком-то прыщавом юнце, распускавшем сопли от неразделенной любви. Впрочем, выход из создавшегося положения нашли быстро. Да и я здесь как раз, не вовремя для себя, подвалил.
- Тихоня, выручай,  - взмолились они. - Переделай текст.
- Ну, мужики, - сказал я. - Тут думать надо.
И мы стали думать. Наших дум хватило на три бутылки красного дешевого вермута в громоздких бутылках в просторечии называемых «бомбами». На излюбленном нами распивочном месте в Курорте состоялось импровизированное собрание группы, где каждый желающий мог высказать свое личное мнение относительно тематики будущей песни. БАМ отмели сразу.  Туда же полетели «завод родной», «партия» и «комсомол».
- А что у нас там на международном фронте? - пародируя акцент Сталина из кино эпопеи «Освобождение», с наполненным стаканом в руке, спросил бас-гитарист.
В воздухе повисло неловкое молчание. Наверное, такое же как на заседании Генерального штаба при каком-нибудь провокационном вопросе.
-  Pink Floyd, говорят, новый альбом выпустили -  попытался кто-то разрядить обстановку.
- А в мире политики? - не успокаиваясь, с тем же акцентом продолжил бас-гитарист. - Что в мире политики  происходит? А!? В Чили, например?
- А что в Чили? Хунта там, - угрюмо буркнул я.
- Вот и пиши об этом, - опрокинув содержимое стакана внутрь, заключил бас-гитарист. - Пригвозди хунту к стенке.
- Точно, пригвозди, - подтвердил лидер-гитарист, автор музыки, тоже поднимая стакан с красным пойлом.

Сказано-сделано.
Пара недель, что оставались до прослушивания, у меня в запасе были. Первую неделю я понапрасну ждал вдохновения. Муза, как известно, барышня весьма своенравная и приходит не тогда, когда надо, а когда ей заблагорассудится. Вот и загуляла где-то, как блудливая кошка, даже не посмотрев в мою сторону. А ребята торопили. И пришлось мне уповать только на свои силы. Я стал лихорадочно вспоминать, что знал о Чили. В голове почему-то крутились Патагония из «Детей капитана Гранта» и Мыс Доброй Надежды. Потом возник образ Виктора Хары и, в рифму к нему просящейся, гитары. Я попробовал, но Хара, как назло, не лез в заданный размер. Тогда я стал навскидку бормотать всякую чушь, которая лезла бы. Так и возникла первая строка первого куплета: «Черное солнце встало над Чили», а за ней потянулась остальная белиберда.  Во втором куплете уже в небе, подобно Илье Громовержцу,  гремел «голос Единства», а в третьем, кульминацией всего, обещалось, что «красное солнце встанет над Чили», очевидно, символизируя победу трудового народа над захватившей власть хунтой. В результате текст песни, хотя и не блистающий поэтическими изысками, но зато, даже не смотря на несколько абстрактно-упрощенный подход к интерпретации фашистского путча, идеологически выдержанный, был готов.
Когда я приволок на репетицию этот «шедевр» социалистического реализма, ребята не стали закидывать меня цветами и отвесили всего лишь пару незначительных замечаний, скорее касающихся моей личности, а вовсе не текста.

Началась репетиция.
- Да нет, - запнулся вокалист, едва запев. - Что за хрень? Какое — черное солнце?!
Я сделал заумный вид и спокойно пояснил:
- Это аллегория. Тьма — силы зла. Зло — хунта. Тьма — черная. Хунта — черная. И солнце тоже соответственно черное.
Моя железная логика сразила его наповал и вопроса о красном солнце в третьем куплете уже не последовало.
Ребята несколько раз прогнали тему. Звучало, в общем-то, неплохо. Но явно чего-то не хватало. И, не помню точно, но, вроде бы, бас-гитариста, а, может, клавишника, вдруг осенило:
- А что если нам сделать посвящение? Представьте, медленно идет вступление и чуть ли не  голосом Левитана сказать что-нибудь типа « посвящается борцам за свободу Чили» , и ревер эхом повторяет «Чили... Чили...», и потом уже идут 124 удара...
Идея понравилась. Немного скорректировав, что говорить, стали пробовать. Самопальный ревербератор, сделанный совсем недавно из магнитофонной приставки «Нота», эффектно повторял каждое слово.

Когда, уже на прослушивании, прозвучало: «Посвящается памяти патриотов Чили, павших за свободу своей родины...» - я понял, что дальше ребятам можно и не играть. Их участие в фестивале решено. Одной только этой фразой. Даже следующая песня, с хард-роковыми риффами в припеве и спорным утверждением, так как это вовсе не касалось Чили, что «будет еще день, но пока — ночь», не могла ничего изменить. Отборочная комиссия с чистой совестью поставила галочку в своих бумагах.

На фестивале ребята отыграли не шатко и не валко, никаких лавров не снискав, что, вероятно, и не ожидали от первого участия в подобном форуме. В общем, нормально.

Потом, через несколько дней после фестиваля, в местной газетенке , печатном органе Сестрорецкого райисполкома и райкома КПСС, появилась отчетная статья о конкурсе. Там не забыли упомянуть эту песню, дав ей имя «Голос Единства» и в точности скопировав текст посвящения. Также отметили, что она произвела большое впечатление на зрителей. Даже назвали автора музыки, правда, скромно умолчав об авторе слов.

После статьи, или благодаря положительному отзыву о песне или еще чему, "Кардинал", хотя бы отчасти противопоставлявший себя официальной культуре, навсегда вычеркнул «Черное солнце» из своего репертуара, но продолжал исполнять вторую песню, которую в той же статье раскритиковали. Впрочем, это - совершенно другая история.

Такое уж тогда было противоречивое время.