Добрососедство, главы 11-13. Окончание. Навои

На коллаже: слева – памятник Алишеру Навои в Ташкентском Национальном парке его имени (бывший парк Ленинского Комсомола, с его знаменитым Комсомольским озером); справа – открытие памятника Алишеру Навои в Баку.

Окончание. Начало и предыдущие публикации на  http://www.proza.ru/2017/02/01/488, http://www.proza.ru/2017/02/04/1991 и http://www.proza.ru/2017/02/06/1087, http://www.proza.ru/2017/02/13/1015


                11

Надо бы при случае спросить в Национальной библиотеке Республики Узбекистан имени Алишера Навои, имеются ли сейчас в ее запасниках книги коммунистической истории, философии, идеологии. Предполагаю, что да. Однако не могу знать, что мне ответят. Может, без всякой заминки отрицательно мотнут головой. Может, в глазах сотрудниц появится нечто вроде испуга. Аналогичного тому, с которым я сталкивался в библиотеках Московского университета имени Ломоносова в 1967-м, когда спрашивал, каких это писателей, не называя их имен, так разнесли на недавно прошедшем съезде КПСС. А может, скажут: «Есть. Но чтобы получить их, нужно специальное разрешение». И кивнут головой то ли в сторону, то ли вверх.

Биофизиком я был в студентах: учился бы на филологическом, кто-то из наших преподавателей указал бы, где собака зарыта. И причину того, почему немели университетские библиотекарши, узнал только через 20 лет. Оказывается, Михаил Александрович Шолохов, писатель, автор славных романов, академик Академии наук СССР, Герой Социалистического Труда, член ЦК КПСС, лауреат Нобелевской премии, клеймил Александра Исаевича Солженицына.

Где-то в году 1993-м все книги Ленина, других деятелей КПСС, материалы о партийных съездах и конференциях были ликвидированы в библиотеках Узбекистана. Не сжигались, а просто списывались с баланса. И удалялись с полок и стендов. Желающие могли забрать себе в любом наборе и количестве. Говорю то, что видел своими глазами в Узбекском информационном агентстве, где тогда работал. Немало, наверно, пошло в макулатуру. Возможно, кое-что попало и в мусорные ящики, а оттуда – на загородную свалку. Там некая часть, думаю, была выбрана люмпенами, промышляющими разбором привозимого мусора, и через них направилась в варочные котлы для изготовления картона, оберточной и туалетной бумаги. У книг, оставшихся в толщах отходов, конечно, не было другого выбора, кроме как сгнить за прошедшие без малого четверть века.

Извините, еще одно сведение о себе перед выездом на трассу. В КПСС не только никогда не состоял, но многие годы носил в себе протест, что в годы Гласности, когда из дизелистов стал журналистом, питало критику партии в моих статьях.


Творения великого узбекского поэта Алишера Навои были в русле коммунистической идеологии и Морального кодекса строителя коммунизма. Как и произведения любого настоящего литератора всех времен и народов. Ибо истинный поэт и писатель всегда был, есть и будет за народ, за человека труда. А значит, против гнусной власти денег и безмерной гряды негатива, порождаемой этой гнусью. Поэтому Навои был обласкан и возведен советской властью на заслуженную им высоту. Названная выше Главная библиотека Узбекистана уже тогда носила его имя. А также Большой театр. И улицы, площади, школы. И город – областной центр на юго-западе республики. Печатание книг поэта. Собрания сочинений в нескольких изданиях. Переводы на русский и другие языки. Массовые тиражи. Навоиведение и художественные произведения о поэте. Театральные постановки и фильмы.
Коммунистическая партия и советская власть хотели донести произведения Навои до каждого человека всего многонационального народа. Ибо это было в интересах строя, отвечало его текущим и перспективным планам и целям.

Помните анекдот про то, как один из генсеков говорил только по бумажке?
Встречает Брежнев в аэропорту Москвы премьер-министра Индии и читает приветственную речь.
— Здравствуйте, госпожа Маргарет Тэтчер!..
— Леонид Ильич! – шепчет ему Косыгин. – Это не Тэтчер!
Но тот опять:
— Здравствуйте, госпожа Маргарет Тэтчер!..
— Это не Тэтчер! Это Индира Ганди!
— Да я сам вижу, что не Тэтчер! Но здесь так написано!..

Вот так и один из воспитанников того генсека – идейных, идеологических, цеховых – впоследствии ставший Первым секретарем ЦК КП Узбекской ССР, а еще немного погодя – Первым Президентом нового Узбекистана, по бумажкам, готовившимся работниками Аппарата, вознес Алишера Навои еще выше, чем советская власть.

Впрочем, ПиППУ (Первый и Пожизненный Президент Узбекистана, далее аббревиатура в сокращении – ПП) был неплохим оратором. И непревзойденным демагогом. И без бумажки мог по любому вопросу наговорить вагон слов. Неважно, что в них нередко не было ответа на заданный вопрос. Но ведь он Президент. Ему позволено говорить, что угодно и как желает, без какого-либо регламента. А слушающим положено соглашаться и благодарить. А лет 10 последних было заведено правило: где бы ни ораторствовал ПП, с трибуны ли, или на хлопковом поле, или на заводе, или в любом другом месте, окружающие в почтительных позах и с благоговением ловили каждое его слово и неустанно что-то чиркали ручками в своих записных книжках. Хорошо, делайте пометки, коль хотите. Но зачем же такой массовый спектакль устраивать! Будто ученики на классном диктанте! Мне было смешно от таких телесюжетов. Ведь в тот же день, самое поздно – назавтра, газеты печатали чуть ли не стенографический отчет о прошедшем явлении ПП в народ!

Вряд ли ПП сам прочел хотя 2-3 бейта из Навои. А если бы он прошелся по «Смятению праведных» – первой поэме из Хамсы (Пятерицы) в русском переводе, то схватился бы за голову. В переводе – потому, что оригинал на староузбекском, малодоступном для понимания (как, скажем, старославянский), а переложений на современный узбекский язык – нема.

Но даже если кто-то и шепнул истину про Навои на ухо ПП, сбросить поэта в тартарары, как Ленина и иже с ним, никак нельзя было. Такого безумия и варварства не поняли бы ни народ, ни Дядя Сэм, ни Джон Буль, ни прочая западная публика, ни Восток, ни мировая общественность. Благо, что шептуны подсказали соломоново решение: возвеличивать Алишера Навои всеми путями и способами; трезвонить в СМИ, на телевидении, всяких мероприятиях; издавать книги на кириллице и латинице в оригинальных версиях (повторяю – на староузбекском, непонятном без специального словаря); но в малых тиражах, достаточных для выставления в библиотеках, высоких кабинетах и демонстрации зарубежным гостям. И в магазинах пусть стоят на полках – не будут покупаться: и читателей нет, и дико дорого в сравнении с доходами, и мода на книги в домах давно прошла, да и на кой ляд книга, автор которой прославляется как великий узбек, но которую ты, узбек, свободно понять не можешь (шептуны-то это знают!).
Староузбекских слов, оборотов и фразеологизмов, которыми полны произведения Навои, нет в «Большом узбекско-русском словаре». То есть и от него не получить помоги таким, как я. А уж тем, кто русским не владеют, – этот Словарь и вовсе ни к чему.

В советское время для любого представителя узбекской интеллигенции русский язык темным лесом не был. Даже если он вырос в кишлаке, учился, понятно, в узбекской школе, но в высшем учебном заведении старался подлатать свои пробелы в языке межнационального общения – главного во всех городах и весях СССР. А уж городские узбеки, тем более окончившие русскую школу, а потом и вуз в так называемой европейской группе, каковых (узбеков) было очень и очень немало, весьма вольготно чувствовали себя в языке Пушкина, Ленина и других великих людей, данных миру Россией. Для интеллигенции Узбекистана, как и других союзных республик, было необходимо и достаточно (как говорят математики) иметь Навои на русском языке. Вот и были и отдельные поэмы, и сборники стихотворений, и полные издания, выходившие в свет под эгидой разных городов Союза. Например: Алишер Навои, Сочинения в 10 томах, издательство «Фан» Академии наук Узбекской ССР, Ташкент, первый том вышел в 1968 году, последний – в 1970-м, тираж каждого тома 50 тысяч, типография – Первая Образцовая имени Жданова, Москва. Полная десятка по тогдашним ценам была доступна даже студентам. В смысле, экономным: можно было на степухе и книги купить, и месяц прожить.
Конечно, выходило много изданий и в оригинале. Например: Алишер Навоий, Асарлар (Сочинения), 15 томлик (в 15-ти томах), Тошкент, Бадий адабиёт нашриёти (Издательство художественной литературы), выходили в 1960-х годах. Или: Алишер Навоий, Мукаммал асарлар туплами (Совершенное собрание сочинений), 20 томлик (в 20-ти томах), Тошкент, «Фан» нашриёти (издательство «Наука»), выходили с конца 1980-х до середины 1990-х. Тиражи, как это было принято в СССР, большие.

В постсоветском Ташкенте издания пошли густой чередой – и брошюрами, и отдельными книгами, и в собраниях сочинений. Все – на языке оригинала. Тиражи – самое большее 5 тысяч. Широкой публикой – не устану повторять! – не чи-та-е-мы-е! Зато красивые. Зато по телевизору трезвону и много, и часто. Два ПСС – совершенно стереотипные, но одно на кириллице, другое на латинице (2011-2013 гг.), по 10 томов. И каждый по формату, объему, внешнему и внутреннему оформлению, – как внушительный фолиант, как Коран, печатанный в какой-нибудь Арабии или Иране.

Есть такое издание: «Навоий асарлари лугати. Алишер Навоий асарларининг ун беш томлигига илова» («Словарь к произведениям Навои. Приложение к произведениям Алишера Навои в 15 томах»), Гафур Гулом номидаги адабиёт ва санъат нашриёти (издательство литературы и искусств имени Гафура Гуляма), Тошкент-1972, 784 бет (страниц), тираж 10.000.
Вот этот Словарь к 15-томнику, обозначенному выше, – нужный, очень нужный для понимания Навои в оригинале! – не переиздают! А он ныне – библиографическая редкость…

Роман-поэма «Моя Прекрасная Ника». Как и положено, о любви. Большой любви узбека и украинки. И долгой по времени. Для Неё начавшейся в 10 лет, когда Ему было 22. Для него – много позже, когда ОНИ встретились вновь. Роэма (роман-поэма) была создана за месяц с небольшим в ноябре-декабре 2014 года (потом, правда, не раз редактировалась). И ее главные герои, Он и Она, успели и по гражданской войне в Донбассе высказаться. Не только автор жаждал видеть свое творение в печатном виде, но и само произведение рвалось к людям. Но воз, как говорит мораль одной басни, и ныне там. Под сукном. К сожалению…
Кроме основной линии, есть в романе и авторские отступления. Например, такое (возьму весь отрывок в кавычки).

«На людях все узбеки набожны. Сие было принято даже в советские, официально атеистические времена. А уж после изгнания коммунистической идеологии образовавшуюся вакансию заполнили причудливым конгломератом: Тамерлан, то бишь Амир Темур (только так велено называть), его потомки и другие люди Средневековья, оставившие свой след в истории региона; глава государства и его руководящая роль в любом мало-мальски приметном начинании и деле (у первого и пока единственного Президента Узбекистана одно из главных определений Тамерлана – это наш великий предок); переписывание истории и зомбирование подрастающего поколения; перекраивание исторического этногенеза (к великим узбекам прошлого могут отнести кого угодно, хоть Авиценну, хоть Заратуштру!); Аллах, пророк Мухаммад, Коран и служители культа.
К слову сказать, компания бородачей, регулярно восхваляемая телевидением в виде демонстрации текстов в арабской каллиграфии (мало кому понятной), ликов давным-давно усопших персон (где их только взяли!), восточных миниатюр, фотографий, закадровых декламаций, а то и небольших инсценировок (где лицедеи изображают поэтов, ученых и мыслителей прошлого), – короче, вся постсоветская кутерьма и пропаганда уже за первые 5-10 лет независимости Узбекистана приелась пуще Ленина. И потому автор в последние годы (2010-е), когда трапезничает перед телевизором (в другое-то время ему не до ящика, да он и не нужен), а на экране появляется соответствующий сюжет – новый или в повторе, – тогда автор вспоминает старый анекдот про Ильича и мысленно проводит ребром ладони по горлу. А вслух иронически восклицает: «О, опять пошли благородные бабаИ!». Это он к тому, что лицедеи изображают своих бородачей (бабаёв) такими возвышенными личностями, с такими осветленными внутренним горением лицами, с такими одухотворенными лбами, раздумывающими над создаваемой строкой, в таком романтически-интеллектуальном антураже, в таких ладно-парадных одёжах, каких в действительности никогда не было и не будет. Ибо любая нелегкая работа, требующая большого и длительного напряжения, – труд ли землекопа, вырубающего в загипсованных такырах шурф, или стихотворца, складывающего слово за словом поэму, или новеллиста, ткущего сюзане крупного прозаического произведения, или биофизика, изучающего свойства и особенности фотосинтетической цепи переноса электронов в зеленом листе, хлорелле и пурпурных бактериях, или конструктора и инженера, создающих новые двигатели, механизмы и машины, – словом, любое серьезное дело не оставляет места и времени для всего того, что изображается лицедеями. Ну, у них обязанность такая – изображать то, с чем сами и рядом не бывали. За то их и кормят. Славят. А некоторых – и возвеличивают. Нет, нет, автор не против режиссёров, артистов, боксёров, футболистов, понтёров, теннисистов, жонглёров, фигуристов, подобных им специалистов и сопровождающей их обслуги. Пусть продолжают! Просто автор думает, что уже не так далеки времена, когда труженикам зрелищ, ударникам сцен, арен и рингов будут по-прежнему аплодировать, но в большем почете и большем финансовом вознаграждении будут не они, а те, кто производит хлеб, другие продукты и предметы первой необходимости. Утопия? Пусть! Однако благие мысли становятся заказом. Известно то или нет голове, в которой возникают правильные фантазии, но Вселенная принимает такой заказ. И это уже Ее забота, как и когда его выполнить. Тем более что наш заказчик не спешит, не торопится. Он понимает: его пожеланиям Вселенная сама определит срок исполнения. Может, полвека, или лет сто, а может, и полтора столетия.

Почему до сих пор нет произведений Навои на языке, понятном миллионам узбеков?
Из беседы в самом начале 2015 года с человеком – назовем его знающим! – наш автор уразумел следующее.
1. Считается, что невозможно создать совершенно идентичные переводы. Так-то оно так: вся глубина и все тонкости настоящей поэзии – только в оригинале. Но перевод для того и существует, чтобы недоступное широкому читателю сделать для него досягаемым, пусть и с какими-то потерями, которые талантливый и опытный переводчик всегда сводит к минимуму. Переводят же и с французского, и с китайского, и с любого другого! Иначе каждая из национальных литератур так и варилась бы в собственном котле, и не существовало бы такого явления, как Мировая Литература. А тут ситуация премного благоприятствующая: староузбекский язык все-таки ближе к языку нынешних узбеков, чем, скажем, старославянский – к современному русскому. Но памятник древнерусской литературы XII века «Слово о полку Игореве» переводился не раз, доступен любому русскоговорящему человеку. А Навои на узбекский и узбекам – нет и нет…
2. Отсутствие средств для финансирования переводов Навои со староузбекского языка на современный узбекский.
3. Нет ЦУ (ценного указания, как во времена КПСС) сверху о необходимости таких переводов.
4. Нет смысла выходить наверх с идеей переводов, так как мало того, что нельзя высовываться, то есть обругают, но еще и могут обязать самим изыскать средства для реализации своей идеи.
В соответствии с выясненной ситуацией в сочетании с прежними представлениями наш автор сделал такие выводы.
1. В новоиспеченной Республике Узбекистан Алишер Навои объявлен и превращен в культурно-просветительский символ возрождения национальной гордости, в одно из духовно-пропагандистских знамен государственного строительства, в средство воспитания молодежи, юношества и детей.
2. Малых тиражей нынешних изданий Навои (всего 3 тысячи экземпляров, но красочных и поражающих своей внешней солидностью) вполне достаточно для того, чтобы тома украшали полки библиотек, некоторых чиновничьих кабинетов, книжных магазинов (последних – совсем немного). И тем самым пускали пыль в глаза и своему населению, и общественному мнению, и зарубежным гостям, и на международной арене.
3. Кроме того, Алишер Навои (как и Тамерлан вкупе со своими известными потомками) служит орудием зомбирования молодежи и всего населения, раздувания их национального тщеславия. А телесюжеты с благородными бородачами заодно отбивают аппетит к книге, заменяют его визуальным восприятием, которое, в отличие от чтения, не требует особого напряжения и труда. Чаще всего – и вовсе обходится без таковых.
4. То, что у людей нет ни денег на нынешнего Навои (на жизнь едва хватает!), ни смысла покупать (тексты же непонятны!), ни желания читать (достаточно видеть лицедеев и насыщаться дутой гордостью!), – всё это, видимо, так и задумано там, наверху, а именно: знакомство широкого читателя с идеями, мыслями, мудростью и блеском художественного слова Навои будет не понарошку, а в самом деле крепить силы народа, поможет ему разобраться в действительности, позовёт к отстаиванию своих прав; поставить же хитроумный, незримый, коварный и неодолимый барьер между широким читателем и подлинной сокровищницей знаний, прояснения ума и пробуждения общественного сознания – играет на руку власть имущим.»


                12

А может, в постсоветских изданиях Навои есть купюры наиболее острых, резких, опасных властям глав и строк? – с этим вопросом я недавно (8 февраля 2017 г.), накануне очередного ДР поэта (ежегодно отмечаемого с помпой), побывал в Национальной библиотеке. Скажем, в Хамсе на русском языке из «Библиотеки Всемирной Литературы» есть пропуски во всех поэмах, сделанных для того, чтобы в один том вместить все пять произведений Пятерицы. А в нынешних, узбекских, может, прошлись ножницами по соображениям послушания властям?

Первую поэму из Хамсы «Хайрат-ул-аброр» («Смятение праведных») проверил по семи изданиям. Нет! К чести филологов, литераторов, составителей, редакторов, цензоров и печатников – всё на месте! И во всех изданиях!
Приведу, как и обещал в предыдущей публикации (http://www.proza.ru/2017/02/13/1015) 14 строк в латинице (в ней интернет не отвергает особые буквы узбекского алфавита) из этой поэмы.

Alisher Navoiy, «Hayrat ul-abror». G'afur G'ulom nomidagi nashriyot-matbaa ijodiy uyi. Toskent-2006.

XXXVII bob (глава), 133 bet (страница).

Andoq eshitimki shahi komron,
To'rt ulus xoni Temur Ko'ragon
Fathi aqolimga qilg'onda azm,
Hind savodida qatiq bo'ldi razm.
Fath ila nusrat chu anga berdi dast,
Charx aduv qalbiga soldi shikast.
Chunki aduv kufr eli erdi tamom
Bek dedikim, qilsun ulus qatliom.
Kasratidin dashtni tutg'on qatil,
Qon ila shingarfdin oqizdi Nil.
Bosh tushub ul ru'dda soy tosicha,
Bosh kesibon har kishi o'z boshicha.
Har sari qon to'kmak ila tig'i tez,
Jumlai olamda solib rustaxez.

А вот перевод Владимира Державина (без какой-либо отсебятины и ничуть не отнимающий у оригинала), который можно видеть в вышеназванном 10-томнике Навои (т.3, стр.161, издательство «Фан», Ташкент-1968), или во Всемирке (т.26, стр.86-87, издательство «Художественная литература», Москва-1972).

Слыхал я: четырех улусов хан,
Эмир Тимур, великий Гураган,
Повел войска железною рукой,
И, в Хинд войдя, жестокий принял бой.
Удачи неизменная звезда
Ему дала победу, как всегда.
А чтобы не могли враги восстать,
Велел он всех индийцев убивать.
И там он столько жизней погубил,
Что кровь убитых потекла, как Нил.
Отрубленные головы горой
Лежали над кровавою рекой.
Там не было пощады никому.
Настала смерть живущему всему.

В предыдущей публикации Амир Темур и ПП образно сравнены с сиамскими близнецами. В их случае разделенных не скальпелем хирурга (как это обычно происходит), не мечом Шейбанихана (тюркизированного чингизида, непримиримого к тимуридам, не раз изгонявшего из Самарканда Бабура, праправнука Темура), но столетиями: один жил в 14-м и 5 лет в 15-м, всего 69; второй в 20-м и 16 лет в 21-м, всего 78. Знал бы наш сиамец, что его протеже №2 (Навои, 15 век, когда еще были свежи и правдивы предания старины недавней) написал про его любимца №1 (брата-близнеца сиамского), то заболел бы, наверно. А может, и нет. Может, только улыбнулся бы своей лукавой улыбкой. Он ведь политик по рождению! Иных политика – и не приемлет! Отвергает с порога!

Читаю и перечитываю «Смятение праведных» Навои и поражаюсь: летят века, а власть и присные – всё те же! И поэт всё так же не знает покоя! Всё так же живёт в страданиях, пренебрежении низких и мелочных людей, непонимании даже со стороны своих отпрысков! Всё так же обречён на одиночество! Всё так же тешит себя своим высоким назначением!

Только несколько бейтов (двустиший) о султанах, а их в главе XXVI – 103, и все, как удар острой дамасской сабли:

Творец миров, владыка звездных сил,
Людей твоей деснице подчинил.
Но сам пред ним ты немощен и слаб,
Но сам – его творение и раб.
Как все, ты – прах и обречен земле,
Как все, ты – сгусток тьмы, не свет во мгле.
Своим рабам подобен ты во всём –
По внешности и в существе своем.
Но красотою речи и умом,
Но совершенством в мастерстве любом,
Упорством каждодневного труда,
И честностью – со всеми и всегда;
Но преданностью богу твоему
И полным подчинением ему
Ты уступаешь – не мужам святым,
А самым низким подданным своим.
…………………………………….
Ты благоденствуешь, а твой народ
В невыносимых бедствиях живет.
…………………………………….
Отнимешь нить у нищих, эта нить
Удавом вырастет – тебя душить.
Ты властен. Над тобою – никого,
Но ты – палач народа своего.

О лицемерных шейхах, тоже всего несколько отрывков большой главы XXVIII:

Эй, лицемер, на рубище своем
Заплаты нашивающий кругом!
Не деньги ли под множеством заплат
Ты прячешь, как в народе говорят?
По тем заплатам нитка лжи прошла,
Твоя игла – из уса духа зла.
…………………………………….
Пускай у шейха велика чалма,
Но под чалмой – ни света, ни ума.
Взгляни на посох шейха и скажи:
— Сей посох – столп опорный дома лжи!
…………………………………….
Козел почтенный, если мудр и стар,
Становится водителем отар.
Не так ли шейх хвастливый, как козел,
Доверчивых ведет долиной зол?
Взгляни, как зорко, сам идя вперед,
Козел стада на пастбище ведет…
А шейх, тряся козлиной бородой,
Ведет людей к геенне огневой!
Заблудших он ведет, на свет маня;
Но это отблеск адского огня.
Прибежище, где царствует разврат,
Зовется: «Храм», «Молельня», «Харабат». (руины)

О шутниках, глава XXXII (нынче они, разных мастей, в большом спросе, в замках живут, но это их сути не меняет, о чем сказал еще Навои):

Как хор лягушек – хохот шутников,
Их шутки – род лягушечьих прыжков.
Кто стал шутом наперекор судьбе,
Пусть щеки сажей вымажет себе.
Слова шута – бессмыслица и ложь,
Он сам себе в язык вонзает нож.
Смеша приклеенною бородой,
Он сам глумится над самим собой.
За деньги шуткой шут послужит всем,
Он за пощечину берет дерхем.

О службе царю (Президенту, по-нынешнему):

Свой путь подальше от царей держи,
А лучше – им и вовсе не служи.
Кто истину несет в себе самом,
Тот в царстве духа будет сам царем.
А если поневоле служишь ты,
Беги – когда по воле тужишь ты.
…………………………………….
Но тот блажен, кто будет в стороне
От этой службы, тягостной вдвойне…
А тем, кто служит честно, тьма обид,
Звезда удачи изредка блестит.
Всё это ложь, беспомощный мой друг!
А правда в том, что ты внезапно, вдруг
Всё бросишь сам и всем пренебрежешь,
И вдаль – к рабату бедности уйдешь. (пристанище)

О лизоблюдах и льстецах, глава LII:

С тобою свита – лизоблюдов тьма,
Но нет ни в ком ни чести, ни ума.
Слетелись, словно стаи воронья;
Как падаль, их влечет казна твоя.
О, как они угодничают, льстят.
Как преданно в глаза твои глядят.
Что ни сболтнешь ты спьяну – вздор любой
Зовут вершиной мудрости земной.
Кричат тебе: «О мой Мирза! Мой бек!
Ты – самый первый в мире человек!»
А ты сидишь – доволен и счастлив,
Как на пиру чертей верховный див.

Навои – не только великий лирик, философ, но и мужественный, самоотверженный, самозабвенный публицист: в поэме больше 60-ти глав по 100 и больше бейтов, и большинство из них – разящие пороки властей предержащих и иже с ними. А также людских изъянов вообще. Потому я и повторю то, что сказал в предыдущей публикации: не живи Навои при султане Хусейне Байкаро (в одном лице царь, философ, поэт, друг, покровитель, меценат, защитник), Навои был бы либо казнен, либо убит исподтишка, либо отравлен, либо ослеплен.

И благо, что ПП – для него благо! – был всего лишь политиком, всего лишь президентом! Лишь по написанному своими шутами славословил Алишера Навои. Но сам его не читал. А прочел бы хотя бы то, что приведено выше, он не стал бы так упорно, ожесточенно, пожизненно, цепляться за кормило власти. А может, и не так. Ведь он политик по структуре, содержанию и пространственному распределению своих генов. Ведь он себя, как и своего братца-близнеца, искренне считал благодетелем народов.

Но и немало места отведено в поэме людям чести и вечным ценностям.

Свет истины! Дорогу освети,
И мир, и жизнь, и душу возврати
Тем искренним, чей путь прямой суров,
Отрекшимся от блага двух миров.
Труждающимся, страждущим в тиши,
Чтоб не погас огонь живой души;
Тем, что в огне сожгли свою хырку (поношенная старая одежда)
И не злоумышляли на веку;
Которым ни мечеть, ни майхана,
Ни Кааба святая не нужна.
Всё ведают они! Но в их глазах
Вселенная – соломинка и прах.
Настанет день – и мирозданья сень
В небытии исчезнет, словно тень.
Им эта мысль сердца не тяготит,
Живая мысль их зеркалом блестит.

Жаль, что я, в общем-то, не очень силён в узбекском языке. Нет, изъясняюсь свободно. Могу и выступать. И даже без предварительной подготовки. И писать могу. И даже стишок сочинить. Или перевести свое же творение на русском. Но уровень владения узбекским все-таки средненький. То бишь серенький. А в староузбекском – почти что ноль: лишь при внешнем сходстве со знакомым словом могу догадаться о смысле слова на языке Навои. Но есть мечта: собраться как-нибудь, походить в Нацбиблиотеку недели две-три и с двумя словарями – Толковым к произведениям Навои и Узбекско-русским, одолеть в оригинале кое-что из произведений великого узбекского поэта.


                13

Да, в Москве должен быть памятник. Наш! Узбекский! Но никак не персональный. Не Тамерлану. Не ПП. Но всему Узбекистану.

Что он, Тамерлан, без сотен тысяч его воинов, в основном безвестных, многие из которых в расцвете лет и сил складывали головы на полях побоищ! За что?!

Что его, Тамерлана, победоносные походы! Кому они были нужны?! В первую очередь – ему! И его окружению! И никакое не благо победы его войска завоеванным народам! Междоусобицы между ними прекратились? Так эти междоусобицы были подобны течи в крыше, которые они, противоборствующие стороны, как-то, но латали. А нашествие полчищ Тамерлана – это сель, сметающий всё и вся на своем пути. Где же тут благо? Не лучше ли было каждому народу, коли жизнь каждому человеку дается единожды, жить при течи в крыше, а со временем основательно подремонтировать ее, или даже заменить, или вовсе новый дом построить, чем гибнуть во всесокрушающем потоке, получать смертельные увечья от несомых им глыб, захлебываться-задыхаться под мусором и илом?

Войны – это звериное: отнять силой то, что более слабый добыл, создал или заработал своими способностями, умением и многими трудами. Так было и есть. Так в обозримом будущем и будет.

Что оно, войско агрессора, как не стая волков, вожак которой и сам силён и находится под защитой приближенных, готовых ради сохранения своих привилегий скопом накинуться на молодого претендента на трон? (Верное разделение войн на агрессивные, захватнические, оборонительные, освободительные см. у классиков марксизма-ленинизма.)

Вожак человеческой стаи волков во времена оно тоже был крепок физически, был славным воином, но и не чурался того, что в спортивном единоборстве называют запрещенными приемами. А нынешние лидеры на путях к трону (кавычки вполне можно опустить) сильны служением и подобострастием к царю, умением хорошо работать локтями среди себе подобных, а потом, захватив шапку Мономаха, – хорошо подвешенным языком демагога, хитростью, коварством, окружением приспешников и блюдолизов, так называемой жесткой рукой, а если надо, то способного ликвидировать противника арбалетами и секирами своих опричников.

Что они, вожаки, лидеры, приспешники, лизоблюды, опричники, да и всё воинство – без народа-созидателя!

Что он, ПП, как не марионетка – нет, не Тамерлана! – Навои! Ибо он, ПП, со всех трибун, подмостков и подиумов размахивал именем великого поэта, не зная ни строчки его произведений, но твердо веруя, что под его знамя это имя приведет народ, его покорность, его труд, его свершения.

Что он, ПП, в сравнении с Хусейном Байкаро, которому Навои обязан тем, что жил и творил не 30 лет, даже не 40, а все 60, и в мир иной ушел не насильственной тропой, но естественной дорожкой!

Что он, ПП, если вначале приблизил к себе талантливого поэта Абдуллу Арипова, получившего известность еще в советские времена, использовал его имя в своих целях, получил от него текст Гимна, дал ему Героя, назначил председателем Союза писателей и директором Агентства по интеллектуальной собственности, а потом, когда поэт стал мешать своим народолюбием (а без этого никакой поэт – не поэт!), так и задвинул его в тень!

Что он, ПП, если то же самое проделал с Шерали Джураевым, любимым народом певцом, обладателем уникального голоса и неповторимой манеры исполнения, опять-таки имевшим имя еще при Советах!

Вытащил ли ПП из безвестности, невостребованности и прозябания кого-нибудь из молодых и истинных талантов? Нет!
Его оппонент и претендент на президентство поэт Мухаммад Салих был вынужден бежать из Узбекистана. В том числе и потому, что недавний партийный волк-вожак, ставший Президентом, уже успел окружить себя приспешниками. А потом, когда ПП очистил поле оппозиции и по-настоящему вошел в силу, коллектив писак составляли книги, которыми ПП одарял страну под своим именем, ничуть не стыдясь ни такого рейдерства, ни того, что это отторжение чужих трудов известно людям. А другие слуги – не народа, а ПП! но облаченные властью званием народных артистов! – преподносили населению с телеэкрана главы присвоенной книги. В надежде на дальнейшие блага: а вдруг и Героя дадут!

Нет, я не теперь осмелел! Не хулитель я усопшего льва! Напротив, теперь я стал куда более вежливым к имени покойного, чем прежде, когда он был и жив, и в силе, и в ярости. А не загнали меня в каталажку или вовсе в ящик только потому, что лет 25 назад хорошо владеющие русским языком оказались не у дел, а еще лет через 10 иных уже не было в живых, другие – далече, остальные – впали в равнодушие. А в последующие года – знатоков русского языка Узбекистан почти не воспроизводил, которые могли бы читать или желали бы читать мои интернет-публикации. То есть я своими бурями в своем стакане был не опасен для ПП. И ПП знал менталитет большинства наших людей – менталитет щедринского премудрого пискаря. Более того, ПП понимал, что тронь меня, так может случиться скандал. Что появятся люди, которые найдут переводчиков и будут использовать меня, переведенного на узбекский язык, в борьбе за отнятие у него власти. Потому я и был в игноре. Уж пусть так и бушует, сермяжный, в своем закутке!

«Да тебя наш Папа и знать не знал!» – усмехнутся хором лизоблюды.

Ошибаетесь! В 1989 году на выборах в народные депутаты СССР в одном из избирательных округов Кашкадарьи победил кандидат, неугодный комитетам партии, во многом благодаря статье Марата Авазова в газетах «Укитувчилар газетаси» – «Учитель Узбекистана» (на русском языке и в отличном переводе на узбекском). Гонимый и подвергаемый обструкциям кандидат прежде, чем обратиться в нашу газету, прошелся по всем, более значимым, но ни одна из них не решилась встать за правду, то есть пойти против партийных комитетов и секретарей. Мой кандидат распространил газету с моей статьей среди избирателей, и народ отдал ему свои голоса. В.А. Лозицкий, первый секретарь горкома партии областного центра Карши, руководивший войной против неугодного кандидата, его сторонников, нашей газеты и меня как автора статьи, решением ЦК был лишен кресла как пораженец. Но это было нокаутом и для вашего будущего Папы, который как первый секретарь обкома стоял за спиной Валерия Александровича.

Та же самая история повторилась в 1990-м на выборах в Верховный Совет Узбекской ССР. Но теперь в Сырдарьинской области. Опять не без помощи моей статьи победил неугодный партии кандидат. А ваш будущий Папа был тогда уже Первым секретарем ЦК Узбекистана.

Так что, Мирза, пребывавший в те времена в расцвете лет (чуть больше 50-ти), мою фамилию знал крепко. Недаром, когда меня выдвинули кандидатом в депутаты Верховного Совета по одному из округов, где были объявлены повторные выборы, руководитель избиркома, присутствовавший при выдвижении, одобрил процесс, но через 3 дня, за которые получил свыше ЦУ (ценные указания), нагло и с грубейшим попранием Закона отказал мне в регистрации. Забанил, как обозначается подобный приёмчик в лексиконе форумистов и модераторов. А пропустили в парламент первого секретаря райкома. Тогда до президентства партийного босса республики оставалось полтора года.

В последующих десятилетиях мы с ПП не сталкивались. Я опять, как во времена Советов, пребывал во внутренней эмиграции. И мое имя ПП мог и забыть. Но списки, а уже немало лет hard-диски, склерозом и прочими недугами старости не страдают. А в кадрах служб (или как их там – органов) процесс обновления постоянен, приток свежих мозгов непрерывен: чуть за 40 – и на тебе заслуженный отдых с хорошим пенсионом.

Заслуг ПП перед Узбекистаном я и не могу отнять, и не хочу. Одна из них – важнейшая! – была без иронии отмечена выше: ПП поставил и держал заслон перед исламским фундаментализмом. Это – благо и для моей страны, и для соседнего Казахстана, и для других республик бывшей Средней Азии, и для России. За этот заслон и за то, что ПП без малого 30 лет правил Узбекистаном, был его Первым Президентом, его имя заслуживает увековечивания, в том числе и в Москве.
Белокаменная, как говорится, уже подсуетилась. На такие дела она поворотлива и быстра: уже есть сквер имени ПП. Решила и монумент ему там возвести…

Нет! Только ему – нельзя! Да хотя бы потому, что за десятилетия его властвования страна снизу доверху пропиталась невиданной досель коррупцией, словно влагой губка, забытая в лоханке с водой. Почему здесь он оказался бессильным? Или именно в коррупции черпал свою мощь и непобедимость, как Антей у матушки Геи?
Не буду распространяться на эту тему. Читайте «Смятение праведных» Алишера Навои и будете иметь достаточно полное представление о проблеме: хапужничество, жадность и ненасытность человека, унаследованные им в генах от дикого зверя, но за тысячелетия эволюции многажды усиленные и изощренные благодаря сознанию, ничуть не изменились за пять с лишним веков, утекших после Великого Поэта. И посему скажу коротко: там, где взяточничество, мздоимство и лихоимство, там не обходится без крючкотворства, волокитства, начетничества, лицемерия, ханжества, хитрости, плутовства, пронырливости, коварства, подлостей, уголовщины, кумовства, семейственности, двойных стандартов. Вот этому пышному букету – и не все еще его составляющие названы! – и будет, прежде всего, памятником персональный памятник ПП.

— Да все знают! – усмехнутся про себя члены Комиссии. Но политика – дело тонкое и хитрое! Тоньше, чем сам Восток. Хитрее, чем сама хитрость.

Значит, это в интересах политики-грязнули? Но нужно ли оно Москве – не политическому центру, но культурной, просвещенной столице России?
ПиППУ может фигурировать, но, как утверждалось в главе 10, лишь в комплексном памятнике УЗ-БЕ-КИС-ТА-НУ!
Там был опущен один момент, чтобы сказать о нем здесь. А именно: Узбекистан в годы Великой Войны, когда решалась судьба Москвы, России и всего СССР, служил тылом, который принял беженцев, организации, предприятия, деятелей науки и культуры, внес достойный вклад в Великую Победу. Узбекистану за это вкупе с тем, что он дал миру великих людей, Москва всенепременно должна поставить в своих пределах Памятник.

Пусть это будет Captiva, как было предложено в предыдущей публикации. Но фигур в вездеходе следует усадить по-другому, по справедливости, перевернув истину с головы, на которой вынуждают ее быть властители и их сообщники, на ноги. Мыслители, философы, поэты, писатели, ученые, – вот кто на самом деле у штурвала каравеллы истории, кто ведет народы и прогресс вперед и вперед, а не цари, не ханы, не эмиры, не премьеры, не президенты, не дельцы, не олигархи. Первые – производители, вторая публика (более многочисленная и разношерстная, чем обозначено) – потребители, прихватизаторы.
 

Первый ряд в Каптиве следует отдать тем, кому он принадлежит по праву. При этом вовсе необязательно, чтобы руки Алишера Навои были на баранке: он водительствует духом и мыслью. Рядом – Джами.
Во втором ряду: за Навои – Бабур (правитель, поэт и прозаик, считавший Навои своим учителем, мечтавший увидеть его воочию, но не успевший сделать того); в середине – Байкаро в доброй улыбке, он немного подвинут вперед, его руки на плечах сидящих впереди (знак его покровительства и защиты этих великих поэтов); правее – Улугбек.
На заднем сидении, сплошном двухместном, – Темур и ПП.
Тамерлан удостоится чести попасть в Памятник не за свои завоевания и кровопролития, даже не за всемирно известные сооружения в Самарканде, возведенные трудом простых людей и вывезенных из повергнутых стран ученых, инженеров, архитекторов, ремесленников и мастеров. А за то, что он, Амир Темур, – дед Улугбека и прапрадед Байкаро и Бабура.