Блики одноместного купе - книга необманутого ритма

  *     *     *
Где-то в полночи будущих песен
Брезжат жёлто две тонких свечи,
Снова сядем нежданно, но тесно,
Помолчим ни о чём, помолчим;
Люди душат пусть облако криком,
Разрываясь тоской пустырей,
Примыкающих к городу стоном
Неслучайных кошачьих углей.
Мир стоит, как уверенность дыма
На пейзажной котельной трубе,
Месяц чхает на звёзды незримо,
Отдаваясь духовно себе,
Забирая потом наши свечи,
Выпивая их стынущий воск,
Словно древняя мудрая вечность,
Уносящая дремлющий мозг
Человечества, в смрад макаронный
Заключившего лучшие дни,
Уходящему медленно, сонно,
Потому что не «мы», всё «они»
Виноваты в случайных акцентах
Уходящего мрачного дня.
…И сидим, в свои кухни одеты,
А они — не мечта. Западня!

*     *     *
Глухо вздыхает лес,
Море молчит о том:
Что не пойду домой,
Здесь мой сегодня дом,
Есть из соломы кровать,
Дай Бог такую вновь,
Светит вовсю луна,
Туча над ней, как бровь,
Завтра сойдём с горы,
Будет спокойна она,
В память оставит лишь
Жгучие трав семена,
Вырастут где-то они,
Высохнут после опять,
Только умрёт навсегда
В старой соломе кровать,
Лишь круглолика луна
Будет Элладой бродить,
Думая — снова ли нас
Или других полюбить.

ПОСЛЕ НОЧИ ПОД ЛУНОЙ
Ночь прошла. Лежим на солнце.
Хорошо нам — солнце греет,
И трава желтеет,
мякнет
после холода ночного.

Над проливом чинят сети
Рыбаки.
Они забыли,
Что ночами травы:
«Холод», —
Говорят росой
По-рыбьи.

Ночь прошла. Луна большая
Растворялась в небе долго.
Мы лежим на солнце.
Рыба
В море нас совсем не тянет.

*     *     *
Вечереет.
В море уйдём,
Словно нету другого пути,
Будто наш от рожденья удел
Лишь идти,
Да идти,
Да идти.
Будет рыба бросаться на свет,
Заменивших солнца, фонарей,
Будет в сетях подводный букет,
Осьминоги, кальмары…
И впредь
Загорится космический брег,
Где для нас трудно место найти,
Но к нему устремляем свой бег
По Эгейскому морю-пути.
Что-то шепчет во сне нам жена,
Где-то дети наши растут,
Ну а мы тянем жёсткую сеть,
Будто рыбы без нас не умрут.
Сельди-сельди застряло в сети
В серебре своих рваных одежд,
Что роняют в наши глаза
Тихий блеск человечьих надежд.

*      *     *
Вечер. Собаки верят
больше лаю,
чем небу.
Люди хотят измерить
День пережитый
Хлебом.
Ловят ночные окна
Бабочек
Жёлтой сказкой,
Женщины прячут лица
Сутемью,
Словно маской.
Крыши страдают от пыли
И прогоняют звёзды.
Что от этого мира,
Сидя на лавочке,
Ждёшь ты?

ДВОЕ В ОРЕХЕ
Спрячемся в орех,
выедим зерно,
вырастет из нас
дерево одно,
не оставит лишь
непонятный грех:
«Как же так — где мы?
Ну а где орех?»

*     *     *
Окурок бросаю с кормы —
И в жути внезапной знаю:
хлебнёт кто-то вечной тьмы,
понять не успев: «Угасаю»,
и холод подводной зимы
навалится бренною глыбой,
и чуждые всей кутерьмы
сновать будут синие рыбы,
на палубе вспыхнут огни
так весело, чинно и стройно,
никто и не вздрогнет: «Один
навеки угас за кормою…»