жизнь

Покуда в тишину сжимался гул,
Я, как иголка, прятался в стогу
Своей же плоти, жаждал из колодцев
Своих глазниц хоть раз увидеть звёзды,
Но видел - только солнце.

Я ожидал, что боль порезов в лезвие вернётся,

Что дождь, перекосившись, подопрёт
Клонящиеся стены человечьи,
Изъеденные шашелем годов,-

В гортани догнивали корни слов,
Вползала в ухо многоножка-речь,
Мой слух темнел, как листья от огня.
Вода и свет, дыхание и кровь –
Я чувствовал: всё льется сквозь меня, 
В небесной жиже растворялось тело.

Мне прошлое разбинтовать хотелось,
Чтоб раны просушить на всех ветрах,-

Где раньше был огонь - стал невесомый страх,
Как будто жар погас, как будто ветер стих,
И отраженья превратились в крик,
И этот звук – был выстрел в грудь, в упор,
И юность, как луна, за очертанья гор
Вдруг закатилась – сразу, навсегда.

Нет больше в небе звёзд,
Нет больше в небе птиц,
Кометою слеза
Сверкнёт из под ресниц,
И две других сверкнут под арками бровей.

Протиснувшись сквозь чистых и нечистых,
Ной допотопной юности своей,
Я очутился в центре пепелища,
В той точке, где когда-то пел огонь,
Где плод лозы и тяжесть бытия,
Клонят к земле уставшую ладонь,
Где выгорело «мы»,
И растворилось «я».

...

Где нам отличить не дано
Бессмертья от подлинной смерти,
Где светится красным окно
Её перевернутой церкви.

Стучит часовой механизм,
Запущен процесс разложенья:
На части разобрана жизнь,
Пылится в углу без движенья.

Февральский мороз на язык
Ложится безвкусной облаткой.
Когда истончается жизнь,
То видишь событий подкладку.

Но мы собирали не зря
Тягучие капли работы
В квадратики календаря,
В его ненасытные соты.

Разверзнется почва во рвах,
Расступятся воды воронкой,-
В придуманных мною мирах
Продолжат стучать шестерёнки.

Покуда, увиден стократ,
И всё же ещё недописан,
Закутанный в небо, закат
Горит золотым кипарисом.

...

Чтоб суметь и создать, для начала попробуй посметь,
Смелость – только затакт перед трепетной пьесой смиренья.
Снова в сумерки поезд закинул вагонную сеть,
Снова кружится сад на оси соловьиного пенья.

Лошадь ливня встает на дыбы, заслоняя пейзаж,
Нависает над садом её серебристая грива.
Только то, что зароешь, и то, что из праха создашь,
Будет истинно живо.

Пальцы лет разомнут, словно глину, и камень, и лёд,
Самый тайный чертог будет тысячекратно ограблен,
И сорвутся на землю тяжелые черные капли,
Что свисали с ветвей, как аккорды неслыханных нот.