Сырову и др. писакам

                Охота – множу  слов  число, в
                Охотку  мне:  я – ловчий  слов.
             Мне краткость – не сестра, скорей – золовка.
                За  многословность  мне  порой  неловко…
                Но  более –  за  многослойность,
                Когда  стиху  она  заменит  стройность.
             За  многосложность – тоже  я  стыжусь,
                Неслаженность – слажать  я  не  гожусь!
                Духовную  я  редко  чую  скрепу…
             Непросто Вам?…. – Но  я  не  парю  репу!
          _____________________________________________
Продолжу  ли  свой  путь  настырный,          
Связь  не  утративши  с  юдолью,    
Голландской  головою  сырной –           
Цифири  вдавлены  зениц     
Чуть  сизых – по  тропе  пустырной,           
Катясь  я  перекатной  голью               
С  горней  вершины  ниже? ... Ниц    
Я    ноне,  но   не    без    яиц –    
Как  гоголь-моголь – сахар с солью…               
Как?! Гоголь?! Мог?! Оль?! – Мнится бредом…               
Мнусь, – мог ли  Ольгу  Книппер  Чехов…           
Хвать  и  во  МХАТ  им.  эМ. Горького  позвать,          
Где  начали давать его, Максима  ж, «Мать»,               
Американку, впрочем, по  рожденью               
Так  своевременно? Иль  пред  обедом               
На  матч  зазвать  хоккейный? – Там, где  чехов,         
В  столицу  понаехав, - навожденье -               
Так  удалось  разбить  разгромно  шведам –               
Тринадцать : тридцать! – Ровно  полвторого        
(Я  ж  говорю – всё  было  до  обеда!),          
Как  шведов  под  Полтавой  нашим…               
Пётр  Первый – Карл  Двенадцатый. – Победа!                –2–
Сам  Карл  тогда  не  съел  и  полвторого –        
Весьма  пресыщен  шведский  был  престол!               
Стол – тоже  шведский – и  столь  мало  каши            
Ели,  да  и  не  выпили  по  сто,               
До  дна  хотя  испивши  ГОРЬКОЙ  чаши…               
Горькый?!  Максимыч?! Ну,  постой, Максим!               
Постой!  Максим  Максимыч – не  простой               
(Хоть  с  виду  прост) – герой  «Героя    
Времени  не нашего». А  на-ше-го? –          
Кто  победит? Враг нас? Или  наш  его –               
Максим  Максимович  Исаев? Ну, за  сим,               
Прощусь  я  с  ними,  избежав  постоя          
Постылого  и, мозг  свой  перестроя,  
(Мозг  важен, как  багаж  при  пассажире)               
Жить  не  хотЯ  во  мгле  и  сыри,               
Меж  луж, как  Уж, недужа. НЕт  уж! Я дюж!               
Горький – не Гоголь, жёгший «Мёртвых душ»,             
Ревизских  сказок  Горький   вне  был!    
Одушевляет, как  холодный   душ –               
Жить  нЕхотя   во  мгле  и  сыри,               
Но  Уж – в  ущелье,  Сокол – в  небо…               
Там  звЕзды, будто  дыры  в  сыре,    
Мечтой  Манят   Младого  Мцыри    
(ещё  сырого),  и  Меня  Маня.
СравнИть  с  горой  равнину  мне  бы –  
СравнЯть  с  равниной  мне  бы  гору -    
Любой  ландшафт  мне  был  бы  в  пору...           
Кавказ  всё  ж  вреден  для  меня –          
Крым – тоже – по секрету  я  скажу –               
Волошин,  впрочем,  тоже  был  Максим...               
Бегу  застоя  вновь  и  в  Персию  такси               
С  наперсником  на  пару  закажу –                –3–
С   Печориным  нелишним, гран  мерси!               
И  вскоре – в  Тегеране,  ибо  еду  в  у-               
Меренные  сроки  я  и  к  багажу,               
К  удобству  будучи  привязан  не  вполне,     
Не  к  А.эС. Пушкину, но  к  ГрибоедовУ  
А.эС.  я, путь  держа, Вам  доложу,          
Скользя  Гвидоном  на  своей  волне –  
Я  компаньоном  и  компаньей  дорожу  
Двух  Александр Сергеичей. Чей   друг-калмык,            
Коль  друг  степей – не  видел, может, моря,             
А  нелюбезный  перс, любого  объегоря
По  части  тегеранских  и  багдадских  сказок,      
Поймёт  ли  горьких…. умных  горемык –  
Интеллигентен  коли – нет  отмазок.  
Интеллигентен – коли  нет  отмазок:          
То  горе  от  ума  у  них, то  дурь  от  горя…  
То  трещина  в  душе, а  то  вселенский  смык            
В  поэта  сердце.  «Да  никако  ты  писака?» –  
Жуковский  Пушкину  говаривал. Однако,  
Есть  муза  или  нет, пегаса  ли  запряг,  
Овса  ему   задал, пшеницы  или  проса –               
Беда – у  Пушкина  был  с  одами  напряг.               
Жуковский   их  ему  протягивал: Од – на-ка!          
А  сам  мог  брать  у   Шиллера (без спроса)…            
Романтик  Шиллер  охоту  к  перемене  мест               
Имел,  как  Карлсон, который  жил  на крыше,             
Имел  проблему  с  выбором  невест,               
Хотя  упитан  в  меру, сил  в  расцвете –               
Есть  много, друг  Горацио, на  свете,               
Что  и  не  снилось  нашим  мудрецам               
Нет  правды на земле. Но  нет её  и  выше.               
Дело  житейское, Малыш! Пустяк!                –4–
И, правда, пусть  вас  больше  правда  не  колышет!      
Синдром стокгольмский, что ли? Не пойму и сам -          
Малыш  субтильный  и  прежирный  холостяк –               
Да, жизнь  имеет  неожиданный  фасон –               
Всё  может  боком (Фрекен Боком) обернуться,             
Коль  жив  в  тебе  авантюризма  дух.          
Собаки  лучше  корпулентный  Карлсон               
Летает, если   сладкого  поест –               
Он  улетел,  но  обещал  вернуться...               
Летает  первоклассно, коли  ест  за  двух.               
Спокойствие, спокойствие  и  только          
Спокойствие. Покой  нам  только  снится,               
А  Карла  сон  рождает  манифест –               
Сон  разума  родит  порой  чудовищ,               
Столь   страшных, спишь  один  поскольку.               
Вот  говорящий  сыр, вот – мыслящий  тростник,            
Задумавшись  шумит, стремяся  ввысь, ветвится...         
Непьющий  огурец  солёный – Чудо-овощ –               
Крестьянско-пролетарский   по  соседству,               
Восстав, как  Разин, в  тоже  утро  сник…             
Да! Маркс – исполин, хотя   был   Карлом  с  детства,            
А   из   Полин    нам    Виардо    всех    ближе –               
Тур  гениев  в  Европу  проводивши,               
Не  одного  в  могилу  проводивши,               
С  вершины  славы  прахом  и  на  дно…               
Нам  ближе  Виардо – она  была  в  Париже,               
Куда  нам  до  неё – не  только  в  нём  одном.          
А  Чернышевский, Добролюбов  и  Белинский               
Писали – каждый был  универсал –               
Кто  виноват? Что  делать? И НЕ  делать  что?            
Как   Герцен  Александр  Иваныч   исполинский.            
А  Писарев? ЧтО? пишет? А  что  пишет-то?                –5–
Почту  не  чтя  почто  почти  что, но  читает?            
Роман  не   Писарев, но   Писемский  писал…               
В  окне  его  свет  тусклый  к  нОчи  тает…  
("Кто  виноват?"  создал, по правде, Герцен,             
Скрипя  пером  стальным, но  и  скрепя  сердце,          
В  России   снежной, в  ссылке  новгородской),            
(Нет, Нижний – Саxаров, Архангельск – Бродский ).         
Так, Огарёв  и  Герцен  якобинский               
Свой  «Колокол»  однажды   раскачавши,               
Звенели  долго, как-то  раз  начавши,          
Но  в  Лондоне, хоть  Герцен  был  берлинский            
Наполовину. (Немец  он  по  маме),            
А  с  Огарёвскою  женой  дружил  домами.               
Я,  Герцена  с  Тучковой   не  ругая,               
(Ведь  Герцен  по  определению  сердечен)               
Напомню – есть  история  другая:               
(Коли  ты  временем  немного   обеспечен)               
Сперва   Авраам  родил  Исаака,               
Исаак  Иакова, а  тот – Иуду….               
– Жуковский!  Да  никак  и  ты  писака?               
– Да  от   писаки  слышу, гадом   буду!        12-2014