211. Я в Арктике бился в сильнейшем ознобе

                Я в Арктике бился в сильнейшем ознобе,
                Мне холод там намертво сковывал рот.
                В барханах пустыни, что названа Гоби,
                Надежд брел вконец обезвоженный взвод,               
                А в южных широтах, где дуют пассаты,
                Рыбацкого счастья мне выпал венец,
                Плясали на палубе катера скаты,
                С блесной в мощной пасти красавец тунец.
                Я в моря глубины, к коралловым рифам,
                Снимать опускался свирепых акул.
                А выплыв бесстыжим показывал нимфам,
                Как брюхо ласкать у страшилищ дерзнул.               
                Унылых врачей смехотворны запреты,
                Не грянул еще устрашающе гром.
                Буддийских монахов я помнил советы,
                Пил средство пиратов, кровь греющий, ром.               
                В Орнел и Памел фантазер я влюблялся,
                Доходчив везде восхищенья язык,
                В тропических странах на пляжах валялся,
                Но строгой державе быть верным привык.
                Я с небом в безмолвном ночном разговоре,
                В рисовке, как трагик, не вскидывал рук.               
                Задумчиво рифмы катило мне море,
                Волны переливчатый, жалобный звук.
                Когда бы судьба не была виновата,
                Сломав вертолетный, в злом умысле, винт, 
                В госбанке лежал бы давно клад пирата,
                Известного в мире под именем Флинт.               
                По капле с коттетора в вену сбегая,
                Мыл сердца сосуды прозрачный раствор,
                А рядом привстала жизнь чья-то другая,
                Как отклик на мой поразительный вздор.