Неверлибр о верлибре, Пушкине и внутренних органах

                А л е к с а н д р у         П е ч ё н к и н у

«Думаю, что со временем мы обратимся к белому стиху.
Рифм в русском языке слишком  мало. Одна вызывает другую.
Пламень  неминуемо тащит за собой камень.
Из-за чувства выглядывает непременно искусство.
Кому не надоели любовь и кровь, трудный и чудный,
верный и лицемерный, и проч.»
                А. Пушкин,1834

Не в том была прогулки цель –
Гуляли  там, где  Пушкин  Саша
Порой прогуливал    лицей!               
                А. Печёнкин
 

Вот  большой  поэт  Печёнкин,      
Печень  вот – непарный  орган.
И  большой. Здоров  ли,  болен.
А  поэт  здоров, коль  болен.
И  непарный.  Даже  если
Он  поёт  о  счастье  песни,
Тонкой  нитью  оплетая,               
Будто  шелкопряд  непарный,
Душу  Вашу  в  совершенства          
Мягкий  кокон, что  подобен
Вербной  почке  тихой, круглой
Невербальностью  и  формой.
Почка – тоже  важный  орган,         
Но  он  парный  и  поменьше
У  прозаика  да  поэта.
Да, поэт   сплетает  душу
В  мягкий  кокон  совершенства.
Как  без  окон, но  прекрасный,
Чопорно-червонно-чистый,
Что  чарующе-чудесно
Бесподобен,  но, подобно
Чешуе  костистых  карпов,
Кремово-коралло-красной
Крытый   крышей  черепичной,               
Чудится  ЧЕРТОГ  чрезмерно,
Паче  чаянья  причудлив
В  чаще  рощи, в  куще  чащи
Чернослива  и  черешни,
В  череде  черёмух  чахлых
И  чахоточных.  Чертог  же
Точно  чёлн, чернильно-чёрный
И  чудовищный  чертовски,
Целочислен, но  членится
Полутень  в  чугунных  волнах 
Пенно-полных. Ночь  ленИтся
Томна, так   тревожно- тёмна.
Чёлн  черпнёт  частично  чашей.
(Чаша – череп  черепаший)
И, ничуть  не  чуждый  чарам,
Чаркой  чиркнет, чёт – что  нечет.
И, нечаянно,  навстречу,
Не  чураяся  чрезмерно,
Чресла  расчехлит  и  ЧРЕВО, –
Что  чернёно-исчервлённо,
Чадно, но  чадолюбиво   чисто,
Рассечёт  частично  судна. 
Струи  чуя  под  и  над.  НО,
Чуть  причаливши  к  чертогу,
Чувственно  падёт  на  дно,
Что  так  чУдно,  что  чуднО . . .
 *                *                *                *               
Друг  мой, ты  пиши  верлибром.
Это  чудо, как  удобно,
И  читать  не  по  бумажке –
Ошибёшься  даже  если,
То  никто  и  не  заметит.
Больше  я  скажу  по  дружбе:
Ошибёшься   если  даже,
Будет  два  тогда  верлибра,
Как  два  гОрба  у  верблюда,
У  верблюда-бактриана.
Или  как  у  дромадеров,
Если  двух  поставить  вместе.
На  двоих – ведро  мадеры,
Победит  оно  вербальность.
Коли  пишешь  ты  верлибром,
Можно  мысль  свою  не  прятать,
Облекая  смыслы  в  форму,
Подавать  её  горячей,
Будто  бы  сосиску  в  тесте…
Коли  спросят, – «Где  сосиска?»
То  ответствуй  непременно, – 
«Вот  она  сосиска – в  тесте,
А  не  в  шурине, не  в  тёще – 
Не  едят  они  сосисок…
Кстати, Саша (или  Шура)!
«Шурин  шурин» – это  мантра?
Вовсе  нет – брат  он  Натальи
Николавны  Гончаровой,
Жены   нашего   пиита,
Кто  писал, – «А  где  же  кружка?»
И  банальной  ради  рифмы
Называл  подружкой  няню,   
Что, вообще-то,  неприлично,
Ведь  она  была  старушка,
Умерла  через  3  года,
На  восьмом  почти  десятке.          
Пушкин,  проживи  подольше,
Между  нами,  был  бы  лысым, 
И  к  тому  б  страдал  подагрой,
С  палкой  шёл  бы  суковатой,
А  не  с  тросточкой  изящной,
В  баню  иль  синематограф,            
Модности  чрезвычайной.
А  писал  всё  больше  б  прозу,
Потому, что  стих  свободный
Был  тогда  не  отработан, 
Ну  а  рифмы  поздний  Пушкин
Исчерпал  бы  к  девяностым,          
Сорясь  с  Фетом  незлобивым,
БАтюшковым  сумасшедшим, 
Очень  юным  ранним  Блоком,
Ну  и  блоком  футуристов, 
Что  за  борт  его  бросали
С  пароходов  современных, 
Но  с  Толстым  и  Достоевским,
Чтобы  им  не  стало  грустно 
О  судьбе  литературы…
Не  таков   поэт  Печёнкин, 
Как  и  Пушкин,  Александр.
У  него  большое  сердце, 
Светлый  мозг  и  почек  пара,
Печень,  полностью  пристойна, 
Поелику  помогает
Постоянно   превосходно
Плодовитому  поэту,
Многогранному, но  в  меру….
Тоже  пусть  живёт  безбедно –
Для  поэта  он  безвредный,
И  прозаику – на  потеху…               15.01.14