Маленькая фуга. Из Сильвии Плат

Черные пальцы тиса дрожат:
Проплывают холодные облака.
Так слепому сигналят
Глухой и немой, но не замечены оба.

Нравятся мне  рассужденья  туманные.
Невыразительность  этого облака!
Прозрачного, как отчужденность во взгляде!
Во взгляде незрячего пианиста

На корабле за моим столом.
Наощупь он ищет еду.
Пальцы как ласочьи носики.
Взгляд оторвать не могу.

Слышен ему Бетховен:
Белое облако, чёрные тисы,
Пугающие сочетания.
Пальцы-ловушки - - клавиш неистовство.

Пусты и мелки  не только тарелки,
Но и слепые его улыбки.
Я завидую  мощным звукам,
Grosse Fuge*   ограды тисовой!

Глухота это нечто иное.
Подобие тёмной трубы, мой отец!
Слышу твой голос,
Мрачный  и будто листва шелестящий,   как в детстве.

Тисовый  частокол   приказов,
Готичных и варварских, чисто германских.
От них и мёртвые взвоют.
А я без вины виновата.

Тис - мой Христос, выходит.
Разве не так же и он был  умучен?
И ты в Великую Войну
В калифорнийском гастрономе

Обрезывающий сосиски!
Они мои расцвечивали сны,
Такие красные, все в пятнах,  резаные шейки.
Настала тишина!

Тишь безграничная  иного рода.
Мне было семь, я  ничего  не знала.
Мне этот мир  явился.
С одной ногою ты и с прусским духом .

Облака, подобья друг друга,
Пустые полотна свои расстелили.
Так ничего и не скажешь?
Моя ведь хромает память.

Запомнились мне голубые глаза,
Чемоданчик оранжевых мандаринов.
Человеком он был, тогдашний!
Злобная смерть объявилась деревом черным.

Я это заново пережила
Утром моим за работой домашней.
Вот мои пальцы, вот мой малыш.
Облака, эти  брачные платья, бледны.
 
2 апреля 1962

* В контексте этого стихотворения - бетховенская   Grosse Fuge - Большая фуга  си-бемоль мажор для струнного квартета,  соч. 133.

* * * * * * * *

Little Fugue
by Sylvia Plath

The yew's black fingers wag:
Cold clouds go over.
So the deaf and dumb
Signal the blind, and are ignored.

I like black statements.
The featurelessness of that cloud, now!
White as an eye all over!
The eye of the blind pianist

At my table on the ship.
He felt for his food.
His fingers had the noses of weasels.
I couldn't stop looking.

He could hear Beethoven:
Black yew, white cloud,
The horrific complications.
Finger-traps--a tumult of keys.

Empty and silly as plates,
So the blind smile.
I envy big noises,
The yew hedge of the Grosse Fuge*.

Deafness is something else.
Such a dark funnel, my father!
I see your voice
Black and leafy, as in my childhood.

A yew hedge of orders,
Gothic and barbarous, pure German.
Dead men cry from it.
I am guilty of nothing.

The yew my Christ, then.
Is it not as tortured?
And you, during the Great War
In the California delicatessen

Lopping off the sausages!
They colour my sleep,
Red, mottled, like cut necks.
There was a silence!

Great silence of another order.
I was seven, I knew nothing.
The world occurred.
You had one leg, and a Prussian mind.

Now similar clouds
Are spreading their vacuous sheets.
Do you say nothing?
I am lame in the memory.

I remember a blue eye,
A briefcase of tangerines.
This was a man, then!
Death opened, like a black tree, blackly.

I survive the while,
Arranging my morning.
These are my fingers, this my baby.
The clouds are a marriage of dress, of that pallor.


* Although never until now showing more than a general interest in music, about this time SP became keenly interested in Beethoven's late quartets, the Grosse Fuge in particular.